Страхи, неврозы и радости подростков - Иосиф А. Гольман Страница 8

Ты не так чихнул – беда, не ответил на звонок в 14:00 во время пар – тебя украли (возможно, инопланетяне). Из метро в девять вечера надо встретить, в парке гулять не надо, в море купаться на глубине максимум по колено и дальше папы не заходить (даже если он в этот момент в Москве).

И вообще, «тревожка» – наш лучший друг.

Наша любимая история – это как однажды папа очень испугался, что я, маленькая, сбегу из ресторана и потеряюсь, потому что я целеустремленно куда-то пошла. Это было спустя пару недель после моих первых шагов, и пройти подряд я могла от силы метра два…

Короче вот такое славное сочетание характеров сделало из нас, четверых детей, пофигистов-невротиков. Это когда мы за все подряд волнуемся, как папа, но никому не скажем, потому что «ну, глупо же из-за этого переживать», и вообще, это неважно. И просто продолжаем там что-то внутри накручивать до посинения. Разумеется, оставаясь при этом вполне довольными проистекающей жизнью.

3. Делегирование от родителей старшим детям: было не было, плюсы минусы

Наверное, было, но меня, как вы уже догадались, это не коснулось. При этом, если именно меня воспринимать как объект делегирования, мне кажется, что мои родители почти никогда не скидывали меня на старших детей, все наши совместные времяпрепровождения были с их согласия и без принуждения (ну или они просто хорошо притворялись).

А на меня вообще ничего не делегировали.

А потом однажды вдруг стали сразу ругать, почему это я по дому ничего не делаю.

А я уже не умею.

Честно, считаю это одним из немногочисленных минусов быть младшей. Я просто не умею заниматься этой домашней рутиной, она приводит меня в ужас. Одни страдания.

4. Все плохое в детстве: страхи и ужасы. Как боролись

Я – бояка жуткая, всего пугаюсь, а потом страдаю, что не могу из-за этого веселиться на вечеринках и делать глупости. Но есть, конечно, несколько страхов, которые с самого детства мешали мне слишком сильно.

Синдром отличницы. Откуда он, я без понятия, но с самого первого класса я жутко переживала за свои оценки.

Помню, в третьем классе, когда получила свою первую двойку, рыдала, наверное, час. Мама сидела рядом и просто не понимала, что делать, у нее ребенок сломался.

В итоге мы всей семьей пошли отмечать это событие в ресторан, старшие произносили тосты и дарили мне подарки. Тогда же приняли общее решение, что меня все-таки не снимали с дерева с макаками и что я реально Гольман.

Но это не особо помогло, все равно я очень переживала всегда, просто постепенно лень брала верх над перфекционизмом.

Решила же проблему (правда, временно) ситуация в девятом классе: за две недели до ОГЭ, на тот момент главного события в жизни, я вдруг узнала, что мне надо вставить титановые палки в спину. И как-то резко экзамены стали для меня абсолютно пустяковым промежуточным пунктом передышки, потому что это были четыре часа, когда я могу подумать о физике или английском, а не о сдаче анализов и предстоящей операции.

И после этого меня было не узнать. Учиться я продолжила, но к экзаменам относилась никак: к ЕГЭ начала готовиться в мае, в день сдачи первого экзамена сразу после уехала в Питер и вернулась только в ночь перед вторым. И ничего, все отлично сдала, свою медаль получила.

Что странно, в вузе этот синдром отличницы вернулся с тройной силой. Я безумно испугалась, что нужно заново строить репутацию: первый семестр еле вытянула, словила по дороге нервный срыв – рыдала всю ночь перед экзаменом в свой день рождения. После этого дала себе обещание, что мой отдых и самоощущение превыше всего.

В итоге второй семестр закончила уже в топе рейтинга, и чем расслабленнее подходила к занятиям, тем лучше получалось учиться.

В последний год учебы я вообще на два первых месяца уехала в Испанию, практиковать язык, и даже глазом не моргнула: но на пары, конечно, все равно подключалась.

Теперь моя задача на будущее – это вообще нигде и никогда не ассоциировать какой-то показатель эффективности полностью с собой. И думать в первую очередь про себя любимую, а уже потом – про отчеты.

Я за всех ужасно волнуюсь. Меня вчера киданул разработчик: получил аванс и перестал выходить на связь. И вот я вроде понимаю, что это классическая мошенническая схема и что теперь надо будет его номер записать на прием ко всем проктологам города, чтобы как-то уравновесить ситуацию. Но в то же время часть меня думает: а вдруг с ним что-то случилось?

И я уже правда начинаю волноваться.

И это просто персонаж, с которым я переписывалась от силы часа четыре! А что в моей голове происходит, когда кто-то из семьи не отвечает, лучше не спрашивать. И так всегда было. Борюсь с этой напастью, так же как и со всеми видами «тревожки»: папиными нейрофизиологическими техниками, либо КПТ вспоминаю, по шагам себе же объясняю, насколько более статистически вероятно, что у человека просто разрядился телефон, важное дело или он вообще спит.

Я всегда очень боялась смерти. С самого детства.

Я помню, лежала года в четыре в кровати и думала, как будет круто, если я сейчас проснусь и окажусь младенцем, и тогда у меня еще вся жизнь будет впереди.

Страх иногда выражался и физически: дрожь по телу, оцепенение. Боюсь и сейчас, но есть несколько фраз, которые помогают:

1) Зачем бояться смерти, раз когда я умру, будет уже все равно?

2) Зачем сейчас тратить время на страх, если можно жить?

Была еще одна проблема: очень я любила посамобичеваться. Даже в какой-то момент сама себе присвоила докторскую степень в этом направлении. Потому что самобичевание по причине «я слишком много самобичуюсь» уже было каким-то полным сюром.

Но я, понимая это, продолжала такой вот неполезной вещью заниматься. Ругалась на себя по любой причине: съездила в лагерь на четыре дня и не нашла там новых лучших друзей – антисоциальная лохушка. Написала экзамен по физике на 95 баллов из 100 – «А что, слабо было чуть-чуть лучше подготовиться и нормально написать?»

И вообще, почему тебе уже 13, а ты до сих пор не миллиардерша, ну или хотя бы, на крайний край, миллионерша? И, кстати, Оскар твой где?

И я сейчас не шучу и не преувеличиваю, я реально переживала, что у меня нет Оскара и что я еще слишком далека от своей Нобелевки.

Уходила