Владимир Козаровецкий - Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации Страница 11

Все так – и, как это ни парадоксально, справедливо и то, и другое. Пушкин действительно знал о своем истинном происхождении, но как он мог об этом сказать вслух, не подвергнув посрамлению память бабушки и достоинство матери, свое и своей семьи? То, о чем он узнал или догадался, было не его тайной, он был не вправе это обнародовать при их и своей жизни – да и глупо было подставлять себя под удар завистливых сплетников. И Пушкин прячет информацию о своем происхождении, оставляя ключи к догадке для пытливых потомков. В то же время, пользуясь тем, что его «происхождение от Ганнибала» было общеизвестно, он, мистифицируя современников и потомков, бросает вызов как Булгариным:

Решил Фиглярин, сидя дома,

Что черный дед мой Ганнибал

Был куплен за бутылку рома

И в руки шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,

Кем наша двигнулась земля,

Кто придал мощно бег державный

Рулю родного корабля… —

так и придворной аристократии:

Не торговал мой дед блинами,

Не ваксил царских сапогов,

Не пел с придворными дьячками,

В князья не прыгал из хохлов,

И не был беглым он солдатом

Австрийских пудреных дружин;

Так мне ли быть аристократом?

Я, слава богу, мещанин.

«В третьей строфе стихотворения, – отмечает комментатор, – перечисляется ряд русских дворянских родов недавнего происхождения: торговал блинами Меншиков; ваксил царские сапоги камердинер Павла I граф Кутайсов; пел с придворными дьячками Разумовский; князь из хохлов – Безбородко». Этот открытый вызов «Моей родословной» привел к тому, что царь запретил ее публикацию; однако она стала широко известной и у многих в свете вызвала ненависть к Пушкину.

IX

Надо сказать, что в автобиографических стихах и заметках «арапское происхождение» – не единственная пушкинская мистификация. М.Г.Альтшуллер в статье «Мистификация семейного предания» («Между двух царей», СПб., 2003) показал, что Александр Сергеевич, приписывая своему предку, деду с отцовской стороны Льву Александровичу Пушкину героическое противостояние мятежникам во время государственного переворота 28 июня 1762 года (за что он якобы был посажен на два года в крепость: «А дед мой в крепость, в карантин» ) сознательно мистифицировал читательскую аудиторию:

«Алексей Орлов, которого до тех пор гр. Разумовский не видывал, вошел и объявил, что Екатерина в Измайловском полку, но что полк, взволнованный двумя офицерами (дедом моим Л.А.Пушкиным и не помню кем еще) не хочет ей присягать, – записал Пушкин в “Table talk”. – Разумовский взял пистолеты в карманы, поехал в фуре, приготовленной для посуды, явился в полк и увлек его. Дед мой посажен был в крепость, где и сидел два года».

Альтшуллер показал, что во время переворота Л.А.Пушкина в полку не было и быть не могло, поскольку он был в отпуску до 17 августа, из отпуска уже в свой полк не вернулся, поскольку был в Москве и принимал активное участие в подготовке к коронации Екатерины II, за что и был ею отмечен: 23 сентября она подписала указ о его отставке с присвоением следующего чина. Зато в полку во время переворота был другой Пушкин, Михаил Алексеевич, который, по рассказу княгини Е.Р.Дашковой (а Пушкин, конечно же, ее «Записки» читал), помогал им, а не противостоял.

Императрице и княгине надо было переодеться в военную форму: «Императрица позаимствовала мундир у капитана Талызина, я взяла для себя у поручика Пушкина, – вспоминала Дашкова, – оба эти офицера-гвардейца были приблизительно нашего роста». Чтобы выразить свое отношение к перевороту, Пушкин слепил художественный образ героического предка из нескольких Пушкиных: этот самый Михаил Алексеевич Пушкин был человеком нечистоплотным, игроком и мотом, Дашковы несколько раз выручали его из «денежных затруднений», и впоследствии он и его брат Сергей были уличены в попытке изготовления фальшивых ассигнаций, судимы и сосланы – в Сибирь и на Соловки соответственно.

Пушкин выстраивал свою биографию так, как ему было удобнее для выражения своих взглядов – как он выстраивал и свою жизнь, и свою судьбу, и свою литературу. В результате и его жизнь, и его творчество окутаны тайнами и «дымом столетий», сквозь которые нам еще только предстоит пробиваться к истинному пониманию многих его поступков и произведений.

X

Разумеется, даже при убедительности выдвинутой Лацисом и поддерживаемой косвенными свидетельствами версии цыганского происхождения Пушкина – это только версия; но у этой версии есть очень важное достоинство: ее можно проверить . Как известно, у Марьи Алексеевны детей, кроме матери Пушкина, не было; если эта версия справедлива, получается, что Осип Ганнибал детей вообще не оставил. Сегодня могут быть живы только потомки Ганнибалов по ветвям его братьев Ивана, Петра и Исаака, в крови которых нет пушкинской. В то же время сегодня живы и потомки Пушкина, в крови которых – по этой версии – нет крови Ганнибалов. Сравнительный генетический анализ дал бы окончательный ответ по поводу «неарапского» происхождения Пушкина, тем самым подтвердив и шифрованные намеки поэта на его цыганские корни.

Глава 2 Искать ли женщину?

Безответная любовь не унижает человека, а возвышает его.

А.Пушкин

Во мне бессмертна память милой,

Что без нее душа моя?

А.Пушкин

I

«“Утаенная любовь” Пушкина принадлежит к числу величайших и все еще не разгаданных загадок пушкиноведения», – вполне серьезно писала Р.В.Иезуитова в 1997 г. в статье «“Утаенная любовь” в жизни и творчестве Пушкина» (в одноименном сборнике статей на эту тему). Эпитет «величайшая» кажется мне как минимум преувеличением, но должно же что-то стоять за таким пристальным вниманием пушкинистики к этой проблеме: ведь поиском «утаенной любви» Пушкина занимались самые известные пушкинисты – П.В.Анненков, П.И.Бартенев, М.О.Гершензон, М.Л.Гофман, Л.П.Гроссман, П.К.Губер, Н.О.Лернер, Г.П.Макогоненко, П.О.Морозов, Б.В.Томашевский, Ю.Н.Тынянов, Т.Г.Цявловская, П.Е.Щеголев, М.Яшин, – причем, как это сплошь и рядом бывает в гуманитарной области, к какому-то согласованному выводу они так и не пришли, и новые версии разгадок продолжают появляться и в наши дни. История вопроса и общая картина этих поисков воссоздана в упомянутом сборнике, куда вошли статьи на эту тему большинства перечисленных выше пушкинистов, что и предоставляет нам хорошую возможность для сравнительного анализа и для подведения предварительных – а может быть, и не только – итогов. Напомню отправные точки поисков пушкинской «утаенной любви» – а их в нашем случае не одна, как обычно принято понимать само это выражение, а две.

II

Первая связана с так называемым «донжуанским списком» Пушкина . Зимой 1828/29 года поэт ухаживал за сестрами Екатериной и Елизаветой Ушаковыми, к первой из них даже пытался свататься, но получил отказ, что, впрочем, не испортило его отношений с этой семьей. Во время своих поездок в Москву он часто бывал у них и, по обычаю того времени, оставлял записи в альбомах обеих сестер – шуточные рисунки, шуточные стихи и реплики на такого же рода рисунки и записи хозяек альбомов. Впоследствии муж Екатерины Ушаковой, видимо, из-за излишней, с его точки зрения, откровенности некоторых шуток, заставил ее свои альбомы уничтожить, альбом Елизаветы сохранился; в нем-то и остался этот список женщин, в которых в разное время был влюблен Пушкин: 16 имен в первом списке, на одной странице, и 21 имя – во втором списке, на двух страницах и в другом месте. Разное местоположение и то, что почерки списков слегка отличаются один от другого, заставило исследователей предположить, что они внесены в альбом не одномоментно – скорее всего, в разные приезды Пушкина в Москву.

Не исключено, что именно этот шуточный «донжуанский список» подтолкнул Пушкина к тому, чтобы перед своей женитьбой, в предвиденье ограничений, которые наложит на него семейная жизнь, подвести некий «итог» своим любовным приключениям. «Натали… – писал он в письме к В.Ф.Вяземской от 28 апреля 1830 года, – моя сто тринадцатая любовь» . Разумеется, здесь он имел в виду всех своих женщин – и тех, кого любил, и тех, связь с которыми была мимолетной. С этой точки зрения выборочные «донжуанские списки», вероятно, выделяют наиболее сильные увлечения Пушкина, оставившие след в его душе и сердце, в его эмоциональной памяти.

Все женщины в списках обозначены их настоящими именами; в тех случаях, когда имя повторялось, Пушкин, вполне в шуточном духе альбома, добавлял к именам еще и римские цифры: Катерина I, Катерина II и т.д. Имя одной женщины скрыто под латинскими буквами N.N. – общепринятый способ шифровки, сокрытия имени и (или) фамилии. Как со временем выяснилось, имена в каждом списке расположены в хронологическом порядке и в результате многолетней работы пушкинистов почти все были разгаданы.