Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования Страница 146

172. А. Г. Достоевская — Н. М. Достоевскому

<Старая Русса> 5 июня 1879 г.

Что это значит, многоуважаемый Николай Михайлович, что вы мне не пишете? Обещались написать через три дня, когда побываете у жильцов, и вот уже десять дней, а от вас письма нет <…> Федор Михайлович пугает меня тем, что жильцы, не видя надзора за квартирой, позаложат часть мебели и, кроме того, ничего не заплатят[1248] <…>

Федор Михайлович вам кланяется…

Автограф // ИРЛИ. — 30413. — C. CXIIIб9.

173. Вс. С. Соловьев — К. Н. Леонтьеву

Царское Село. 12 июня 1879 г.

…Итак, вы недовольны моей статейкой, она не удовлетворила вашего самолюбия, потому что я выделил Толстого, а главное Достоевского и поставил их выше остальных наших теперешних писателей и в том числе выше вас[1249]!.. Когда я помещал мою статью в популярной и имеющей огромный круг читателей "Ниве", я, клянусь вам, очень много думал о вашем самолюбии, потому что иначе мне пришлось бы начать с того факта, что вы давно и много пишете, в произведениях ваших проявляется крупный и серьезный талант, вы печатаете их в солидном и многочитаемом журнале[1250], — а все же русская публика к вам весьма неблагосклонна. Я опустил этот факт, потому что он произвел бы неприятное и нежелательное впечатление; но теперь, вызванный выражением вашим в письме к Бергу[1251], я поговорю об этом факте с вами и именно потому, что ценю ваш талант и желаю его видеть ничем не омраченным и признанным не маленьким кружком друзей-литераторов, а всеми вообще умными и обладающими вкусом читателями. Вы сами виноваты в том, что вас не читают. В произведениях ваших, несмотря на все их не раз указанные мною достоинства, нет одной очень существенной вещи, — нет того, что называется цельностью или, вернее, чувством меры… Возьмем "Одиссея Полихрониадеса"[1252]. Что это такое? Роман? Этнографические, политические и т. д. очерки?! Все вместе, все перепутано, нагромождено одно на другое. Вы подавлены вашими воспоминаниями, любимыми мыслями и выводами; на вас наплывают разом все года, проведенные на Востоке, и вы спешите сразу все это перелить на бумагу. Чудесный язык, тонкое наблюдение, художественная сценка; умный, мыслящий человек и художник виден повсюду, — но этот человек будто десять лет осужден был на немоту и вдруг встретился с людьми, способными понимать его наречие, и за все десять лет вздумал наговориться обо всем сразу <…>

О Достоевском два слова: его в настоящее время на руках носят, хотя талант его, судя по последнему роману[1253], в большом упадке. Но ведь он теперь представитель того миросозерцания, которое сделалось симпатичным многим русским людям, и к тому же автор "Преступления и наказания" и "Записок из Мертвого дома", как бы затем ни исказился — уже этими двумя творениями стал наряду с величайшими творцами-художниками XIX века[1254].

Я сказал, — и на сердце у меня стало спокойней, и я буду ждать, что выйдет из этой моей исповеди, единственная цель которой постараться открыть глаза писателю, много могущему, но находящемуся на ложной дороге — ложной и мучительной для его самолюбия. Если же самолюбие этого писателя не вынесет правдивого и дружеского слова, — я обведу черной каемкой страничку в моих воспоминаниях — это будет уже не первая страничка.

Любопытно — получу ли я через неделю ваш ответ или мы с вами уже простились?..[1255]

Автограф // ГЛМ. — ОФ. 5040.

Черновик хранится в ЦГИАЛ. — Ф. 1120. — Оп. 1. — Ед. хр. 89.

174. А. П. Сазанович — А. Г. Достоевской

Москва. 16 июня 1879 г.

…Радуюсь за вас обоих, что вы в продолжение лета до некоторой степени отдохнете. Вы, как видно, неутомимая женщина, если при умственной работе успеваете в короткое время справить столько необходимых дел в домашнем обиходе. Вы мне такою показались с первого раза, я вижу, что моя наблюдательность меня не обманывает.

Мы[1256] ждем с нетерпением продолжения "Карамазовых" и "Дневника". Последний особенно был бы полезен в данное время. Мы глубоко уважаем Феодора Михайловича за его определенность и честность убеждений[1257]…

Матвей Иванович, Марья Константиновна и я шлем свое глубокое почтение вам и Феодору Михайловичу с желанием здоровья…

Автограф // ЛБ. — Ф. 93.II.8.65.

175. А. Н. Майков — А. И. Майковой

<После 22 июня 1879 г.>

…Что же это такое, наконец, что тебе говорила Анна Григорьевна, что ты писать не хочешь? Что муж ее мучителен, в этом нет сомнения, — невозможностью своего характера, — это неновое, грубым проявлением любви, ревности, всяческих требований, смотря по минутной фантазии, — все это не ново. Что же так могло тебя поразить и потрясти? Не могу понять, хотя, признаюсь, часто у меня вопрос рождался, что они оба не по себе, т. е. не в своем уме, и где у них действительность, где фантазия — отличить трудно. Федор Михайлович, например, такие исторические факты приводит иногда, что ясно, что он их разве что видел во сне — например, что Петр Великий сам выкалывал глаза младенцам. Это он говорит или говорил серьезно, может быть, после и забыл. Насчет расточаемого им титула дураков — ключ вот какой: все, что не есть крайний славянофил, тот дурак. Словом, он в своей логике такой же абстракт, как и все головные натуры, как и нигилисты, такой же беспощадный деспот, судящий не по разуму жизни, а в силу отвлеченного понятия. С твоим мнением о "Карамазовых" согласен вполне. Но что такое говорила Анна Григорьевна?[1258] — Какой я любопытный…

Автограф // ИРЛИ. — 16998. — C. VIII.

Первые строки приведены в комментариях к "Письмам". — IV. — С. 390-391.

Дата проставлена карандашом.

176. А. Н. Майков — А. И. Майковой

28 июня 1879 г.

…Жаль, что ты не видишь "Московских ведомостей". Достань или у Достоевского или в курзале вчерашний номер, четверг 27 июня, и прочти передовую статью о литературном процессе Николадзе в Тифлисе. Прелесть что <за> статья! Вот храбрость-то со стороны Каткова[1259] <…> А Федор Михайлович в самом деле в претензии на тебя за коклюш?[1260] Или это твоя подозрительность? Впрочем, все может быть. Кланяйся ему, однако…

Автограф // ИРЛИ. — 1698. — C. VIII.

177. Д. Титов[1261] — А. С. Суворину

С.-Петербург. 1 июля 1879 г.

…Быть может, вы припомните, как года три тому назад (когда еще ваша редакция только что переводилась на Знаменскую ул.) к вам явился мальчуган со странным заявлением о своем влечении к литературным занятиям. Тогда вы определили эту глупость стихами Лермонтова, что — "то кровь кипит, то сил избыток", и, между прочим, посоветовали мне обратиться в Литературный фонд, председателем которого состоял в то время добрейший В. П. Гаевский. С тех пор много воды утекло; я поступил работать в типографию Стасюлевича, где нахожусь по настоящее время, и мои претензии получить образование (при содействии посторонней помощи) отошли на задний план. Стал заниматься чтением, насколько давала возможность, изредка ходил к К. Д. Кавелину и Ф. М. Достоевскому[1262], а теперь надумал послать вам свое маленькое стихотворение с просьбой напечатать в еженедельнике "Новое время"[1263]…

Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 459. — Оп. 1. — Ед. хр. 4233.

178. Ф. М. Толстой[1264] — О. Ф. Миллеру[1265]

Перевод с французского

Форестье. 17 июля 1879 г.

…Ваше письмо от 27 июня — это не просто "расписка в получении", а красноречивая защитительная речь и в то же время почти обвинительный акт, которым вы мне даете знать, что я ложно понял и вынес легкомысленный приговор личности и творчеству вашего литературного идола[1266]. Вы говорите мне, что Достоевский в совершенстве владеет тремя иностранными языками, что он много читал, что он даже эрудит. Я вполне верю вам и чувствую, что совершил непростительный грех, не заметив всего этого при чтении его сочинения.

Судя по вашим словам, совершенно очевидно, что он что-то тщательнейшим образом скрывает, ибо иначе нельзя было бы объяснить некоторые его умолчания…

В одном из своих сочинений (если не ошибаюсь, в "Идиоте") он, например, излагает систему или, вернее, принципы Лассаля — и ни разу не ссылается на произведения сего последнего[1267]…

Ну что ж! Мной допущена ошибка, и я бесконечно благодарен вам, милостивый государь, за разъяснения, которые вам благоугодно было мне дать…

Теперь — последнее слово. Совершенно очевидно, что "человек с содранной кожей" Достоевского в духе Микеланджело радует ваш взгляд. Вы хотели бы повесить этот анатомический шедевр, эту окровавленную плоть, над своим письменным столом, чтобы досыта наслаждаться ее созерцанием. Я же восхищаюсь им как добросовестным и даже ученым, с точки зрения анатомии, трудом, но мне хотелось бы, чтобы сей труд находился подальше от моих глаз. Вот и вся разница между нашей манерой писать о великом таланте Достоевского.