Виктория Балашова - Загадочный Шекспир Страница 17

Здесь придется вернуться к тому моменту, когда мы в последний раз рассуждали о биографии молодого человека, удравшего в Лондон из Стратфорда. Итак, предположительно в 1589 году Уильям приезжает в столицу, где его, скорее всего, приняли на работу в театр. Но вначале он выполнял простые поручения, не связанные напрямую с творчеством. Учитывая недюжинные способности, унаследованные от отца и деда, молодой Шекспир быстро прокладывает себе дорогу к успеху. Чем бы он ни занимался в первые месяцы своего пребывания в Лондоне, очень скоро Уильям начинает играть на сцене. Ему несложно понять, что основной проблемой театра, в особенности дающего представления в столице, является проблема репертуара. Будучи непосредственно заинтересованным в новых постановках, Шекспир пробует себя в качестве драматурга.

Практика «переиначивания» известных сюжетов, пьес, старых хроник имела место и до Шекспира. Авторы не утруждали себя поиском новых форм – то, что имело успех ранее, слегка перекраивалось и пускалось в дело. По большому счету нельзя сказать, что подобной практики чужды и нынешние авторы. В самом деле, к чему изобретать велосипед? Но в любом случае, как бы автор ни работал над текстом, ему все-таки надо было иметь некий опыт написания пьес. У Шекспира в конце восьмидесятых – начале девяностых подобного опыта не было. Зато накапливался опыт игры на сцене. В первую очередь Шекспир использовал именно это свое преимущество – знание нюансов актерской игры и великолепное чутье на зрительский успех. Написав сначала третью часть «Генриха VI», драматург вовсе не предполагал ставить возле ее названия цифру «три». Но затем, увидев, насколько успешны у зрителя исторические хроники, насколько успешны выписанные в пьесе персонажи, он продолжил тему, развивая ее во все возможные стороны. Появились вторая, а потом и первая части хроники «Генриха VI». Увенчалось все написанием «Ричарда III» – четыре пьесы относятся к одному периоду времени.

Некоторые шероховатости первых пьес драматурга можно отнести именно к его неопытности в качестве автора. Но пьесы публика полюбила, и постепенно, с опытом, в текстах Шекспира появилось мастерство, глубина и присущий уже только ему стиль. В трактате Грина (или того, кто стоял за тенью умершего драматурга) вполне может в маленьком отрывке упоминаться Шекспир, как актер и автор, прекрасно иллюстрировавший черты новой театральной эпохи. Шекспир сумел уловить веяния времени, требовавшего от драматургов изменений как в сюжетах, так и в стиле повествования. Тут стоит отметить (и к этому моменту придется возвращаться в повествовании не раз) – тексты, опубликованные после смерти Шекспира, были обработаны и переписаны. Они не в полной мере отражают то, что на самом деле написал автор. К тому же он писал тексты для актеров, но не для публикации, а это далеко не одно и то же даже в наши дни.

Таким образом, напрашивается следующий вывод: Шекспир сумел преобразовать свой опыт игры на сцене и свои способности как автора в нечто новое для английского театра елизаветинской эпохи. Его первые шаги в качестве драматурга стали успешными, но вызвали вполне закономерную зависть современников – тех, кто писал для театра чуть раньше, имел более достойное образование и несколько иной, более возвышенный и высокопарный стиль. Однако театр становился все ближе к обыкновенной публике, которой стиль Шекспира и ему подобных оказался куда понятнее. Требования знати, как покажет дальнейшая биография драматурга, тоже немного менялись. Уильям Шекспир оказался в нужном месте в нужное время. Он легко адаптировался к новым условиям, без труда «дописывал» получившие признание пьесы, растягивая их во времени вперед, назад и вширь.

«Мы действительно знаем, что он писал быстро и действие в его пьесах шло непрерывно, и если он в буквальном смысле писал пятиактовые пьесы, в чем многие сомневаются, то делал это непоследовательно. Тот факт, что многие из его пьес хорошо вписываются в пятиактовую структуру, говорит о том, что он был с ней знаком и писал с врожденным чувством прекрасного рассказчика. Шекспир, скорее всего, познакомился с пятиактовой структурой в школе, изучая Теренция[32], и мы знаем, что он позже читал, перерабатывал и усовершенствовал Сенеку. Доказательств, что он в буквальном смысле использовал пятиактовую систему, нет – например, в том виде, в котором это делал Бен Джонсон. Существуют доказательства того, что акты разделяли музыкальными интервалами. Впервые такой способ разделения пьесы на акты ввели, когда его (театральная) компания переехала в Блэкфрайарз в 1609 году. Скорее всего, разделение на акты было сделано в пьесах Шекспира в издании фолио везде с маленькой буквы, опубликованном в 1623 году, семь лет спустя после его смерти, хотя и в данном случае тоже непоследовательно. Издание фолио для пьес было редким явлением, и, видимо, разделение на акты возносило пьесы Шекспира до статуса классических произведений. Бен Джонсон приложил руку и к изданию фолио»[33].

Глава 3

Кристофер Марло. Еще один «Университетский ум»

Если Грин в последующих исследованиях биографии Шекспира сыграл роль своеобразной отправной точки для его творчества, то Кристофер Марло просто-напросто будет стоять среди «пятерки сильнейших» – тех, чьи имена антишекспировцы ставят под произведениями драматурга. Безосновательно поставить чью-то подпись невозможно – эту подпись следует обосновать. Обоснования относительно каждого из претендентов будут разные.

Интересная и загадочная судьба Кристофера Марло будоражит умы исследователей его биографии по сей день. Некоторые совпадения с биографией Уильяма Шекспира прослеживаются буквально с момента крещения драматургов: оба родились в 1564 году, их окрестили 26 числа, только Марло в феврале, а Шекспира в апреле. Марло тоже родился в маленьком городке – Кентербери. В компании сынов «простых перчаточников» прибыло: отец Марло делал обувь. Это интересный факт, доказывающий, что в елизаветинские времена семьи, подобные семьям Шекспира, Грина и Марло, вполне могли себе позволить отправить детей учиться в школу латинской грамматики, а если имелась возможность, то и в университет.

Кристофер Марло получил стипендию на обучение в Колледже Корпус Кристи в Кембридже – тот, в который по логике должен был попасть после школы Грин. Окончил университет Марло в 1584 году, получив степень бакалавра. Грин, старше Марло на шесть лет, получил ту же степень в 1583 году. Получается, либо Грин учился дольше, либо смог поступить в университет позже, чем то было принято. Но факт остается фактом – Марло и Грин учились в Кембридже примерно в одно время и неудивительно, что в итоге познакомились.

Однако после получения степени бакалавра у Марло возникли проблемы с получением степени магистра в 1587 году (в 1588 году ему дадут степень магистра, но считается, что выдана она была «формально», не в связи с отличной учебой и желанием преподавателей). В этот момент начинается та самая таинственная история, связанная со шпионажем в пользу королевы Елизаветы и преждевременной смертью Марло. Ходили слухи о связи Кристофера с католической церковью. Якобы он хотел после окончания учебы уехать во Францию, дабы продолжить образование и стать католическим священником. В связи с этими слухами ему и не желали давать степень магистра. Но тут же в университет пришло письмо – в дело вмешался Тайный Совет, организация, с которой лучше было не спорить.

Тайный Совет настойчиво просил дать степень Кристоферу Марло, так как он в поте лица работал на благо Ее Величества. Точный род занятий Марло в письме не указывался. Но все вокруг уверовали в его связь с Френсисом Уолсингемом – главным шпионом Елизаветы Тюдор. Конечно, сэр Френсис сам не являлся шпионом, он лишь нанимал и руководил целой сетью агентов, действовавших во всех странах Европы. А надо отметить, Елизавете не докладывал только ленивый: во время ее правления при помощи сэра Френсиса была создана разветвленная шпионская сеть, не имевшая себе равных ни в одной другой стране.

В самом деле, Кристофер Марло во время учебы в университете вызывал некие подозрения своим поведением: он часто пропускал занятия, а появляясь, сорил деньгами в местных трактирах. То есть у него существовал некий источник дохода, причем дававший высокую прибыль. Можно ли предположить, что и Грин шпионил на Уолсингема? Вполне. Если его россказни про путешествия по Европе являются все-таки правдой, а не лишним поводом привлечь к себе внимание публики, то вполне вероятно, что так оно и было. Просто так тогда за границу из Англии не выпускали: следовало доказать свою верность, преданность и, конечно, глубокую приверженность протестантской церкви. В ином случае Грин и Марло были просто-напросто наняты секретной службой сэра Френсиса.

Осталось крайне мало сведений, по которым имелась бы возможность судить о реальном положении дел. У Марло, как и у Грина, была не самая лучшая репутация. Кристофера считали не только шпионом, но драчуном, скандалистом, дуэлянтом – что несколько уменьшает степень таинственности, витающей над его смертью (его убили во время драки в трактире). Также Марло известен своими «еретическими» взглядами (он был атеистом, и это уже, в свою очередь, еще больше указывает на его шпионскую деятельность – вряд ли атеист искренне желал стать католическим священником, скорее ему могли предложить внедриться в лоно французских католиков).