Людмила Зубова - Языки современной поэзии Страница 3

Иногда Лосев пародирует ученые сочинения стихами. Основываясь на этимологическом сближении слов ткать и текст (ср. слово текстиль), Лосев развивает традиционную метафору текста как плетения судьбы мифологическими парками[13]. При этом автор обсуждает различные подходы к анализу текста метод академического структурализма, метод интертекстуального анализа с его сосредоточенностью на поиске литературных источников, вульгарно-социологическое литературоведение, советскую идеологическую критику:

ТКАНЬ(докторская диссертация)

1. Текст значит ткань1. Расплести по ниткетряпицу текста.Разложить по цветам, улавливая оттенки.Затем объяснить, какой окрашена краскойкаждая нитка. Затем — обсуждение ткачества ткани,устройство веретена, ловкость старухиныхпальцев. 5Затем — дойти до овец. До погоды в день стрижки.(Sic) Имя жены пастуха. (NB) Цвет ее глаз.

2. Но не берись расплетать, если сам ты ткач неискусный,если ты скверный портной. Пестрядьперепутанных ниток,корпия библиотек, ветошка университетов2 — 10кому, Любомудр, это нужно? Прежнюю пряжусотки.Прежний плащ возврати той, что продрогла в углу.

2.1. Есть коллеги, что в наших (см. выше) делахнеискусны.Все, что умеют, — кричать: «Ах, вот нарядноеплатье!Английское сукнецо! Модный русский покрой!»3 15

2.2. Есть и другие. Они на платье даже не взглянут.Все, что умеют, — считать миллиметры, чертитьпунктиры.Выкроек вороха для них дороже, чем ткань4.

2.3. Есть и другие. Они на государственной службе4.Все, что умеют, — сличать данный наряд суниформой. 20Лишний фестончик найдут или карман потайной,тут уж портняжка держись — выговор, карцер, расстрел.

3. Текст — это жизнь. И ткачи его ткут. Новбегает кондратий5 —и недоткал. Или ткань подвергласьвоздействию солнца,снега, ветра, дождя, радиации, злобы, химчистки, 25времени, т. е. «дни расплетают тряпочку по-даренную Тобою»6, и остается дыра.

3.1. Как, Любомудр, прохудилась пеленатонкотканой культуры.Лезет из каждой дыры паховитый хаос и срам7.

4. Ткань — это текст, это жизнь. Если ты доктор —дотки. 30

Т. А. Пахарева обращает внимание на то, что в этом стихотворении Лосев «использует <…> возможности двойного словарного толкования слова „ткань“ — ткань как текстильный продукт и ткань — основной элемент живого организма. Соответственно, „доктор“ в его стихотворении — это и „Любомудр“, способный починить „пелену тонкотканой культуры“, и целитель живой ткани» (Пахарева, 2004: 211).

Стихи Лосева — это и лингвистическая школа.

Следующий пример показывает образное описание артикуляции глухого билабиального смычного (образуемого тесным смыканием губ) звука [п’] в слове Петербург:

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Родной мой город безымян,всегда висит над ним туманв цвет молока снятого.Назвать стесняются устатрижды предавшего Христаи все-таки святого.

Как называется страна?Дались вам эти имена!Я из страны, товарищ,где нет дорог, ведущих в Рим,где в небе дым нерастворими где снежок нетающ[15].

По существу, такая артикуляция [п’] — это жест молчания: при произнесении этого звука рот закрыт. Слово стесняются — ‘не решаются произнести’ приобретает и буквальный этимологический смысл ‘смыкаются’, а название стихотворения из писательского клише превращается в прямое обозначение обсуждаемой темы. Смысл этого образа уходит корнями в философию исихазма с его постулатом о непроизносимости святого имени и еще дальше в мифологическое табуирование слова.

В следующем тексте Лосев анализирует процесс порождения речи, отмечает преимущественную значимость согласных для восприятия смысла, говорит об утрате гласных в потоке речи:

ЗВУКОПОДРАЖАНИЕ

Я говорю: ах, минута! —т. е. говорю: М, Н, Т —скомканно, скрученно, гнутотам, в тесноте, в темноте,в мокрых, натруженных, красныхмышцах (поди перечисль!)бульканьем, скрипом согласныхобозначается мысль.

Был бы я маг-семиотик,я отрешился б от них.Я бы себе самолетиксделал из гласных одних:А — как рогулька штурвала,И — исхитрился, взлетел,У — унесло, оторвалоот притяжения тел.

Бездны не чаю, но чую:О — озаряет чело.Гибелью обозначаювсё или ничего[16].

Стихотворение содержит рассуждение о том, что именно гласные создают мелодический рисунок. Образы этого текста отчетливо связаны с теорией фонетического значения, согласно которой звукам речи соответствуют определенные психологические представления и эмоции (см.: Журавлев, 1974).

Вероятно, претекстом этого стихотворения являются знаменитые строки Николая Гумилева: На Венере, ах, на Венере / Нету слов обидных или властных, / Говорят ангелы на Венере / Языком из одних только гласных. // Если скажут «еа» и «аи» — / Это радостное обещанье, / «Уо», «ао» — о древнем рае / Золотое воспоминанье («На далекой звезде Венере…»[17]). Дмитрий Дрозд, приводя эти строки Гумилева, обращает внимание на то, что Гумилев говорит не о предметах, а об обещании и воспоминании, т. е. о мысли или идее (Дрозд, 2005).

Очень вероятно, что в стихотворении Лосева русская письменность соотнесена с письменностью семитских языков, в которой не обозначаются гласные. К такому пониманию побуждает и сходство слов семиотик — семит.

Знаменитый сонет А. Рембо «Гласные» о восприятии звуков как красок заставляет вспомнить и слово семафор, с этимологическим смыслом ‘несущий значение’. Обратим внимание на то, что речь идет и о звучании гласных, и о начертании соответствующих букв.

Множественная мотивация образа буквы хорошо видна и в стихотворении «М»:

М-М-М-М-М-М — кирпичный скалозубнад деснами под цвет мясного фарша<…>М-М-М-М-М-М — кремлевская стена,морока и московское мычанье[18].

«М» — это не только зубчатые очертания кремлевской стены, но и первая буква в слове Москва. Стихотворение впервые опубликовано в сборнике (Лосев, 1985); тогда криминальной финансовой пирамиды «МММ», теперь забытой, но широко рекламированной в конце 80-х годов, еще не было, и можно только удивиться пророчеству автора стихов, который увидел в повторе буквы «м» мороку — соблазн и обман. Под стихотворением помещена перевернутая буква «М»[19].

Слово скалозуб, повторяя имя персонажа из «Горя от ума» Грибоедова, обнаруживает свой этимологический образ, противореча при этом артикуляции звука [м]: тесное смыкание губ при произнесении звука [м] в этом тексте воспринимается и как жест молчания, как метафора несвободы высказывания (скалить зубы, произнося [м], не получится).

Возможно, здесь есть и подтекст из манифеста футуристов: «Стоять на глыбе слова „мы“ среди моря свиста и негодования»[20]. Ср. строки из такого четверостишия Лосева:

А в будущее слов полезешь за добычей,лишь приоткроешь дверь, как из грядущей тьмыкромешный рвется рев — густой, коровий, бычийиз вымени, мудей, из глыбы слова «мы».

Образное представление языковых фактов и отношений имеет, как пишут в рецензиях на диссертации, несомненную теоретическую и практическую значимость.