Михаил Одесский - Москва плутоническая Страница 3

Наконец, в-пятых, мифологичность «Подземной Москвы» обусловлена самой ее «подземностью», во многом и создающей обаяние этой мифологемы. Подземная Москва напоминает храм, воздвигнутый представителями могущественной исчезнувшей цивилизации: «Было похоже, что путники попали в большой забытый храм, прозрачные потолки которого занесло песками, но колонны внутри еще не обвалились, и стены еще удерживают тысячелетнюю давность от тяжелой поступи времени» [там же: 74].

Суммируя миф «Подземной Москвы» по Алексееву (отчасти — и по Стеллецкому), соблазнительно увидеть в нем вариант мифа о подземной таинственной цивилизации, очаровавшего интеллектуалов «серебряного века». Классическую его версию предложил французский оккультист Александр Сент-Ив д’Альвейдр (1842–1909). В посмертно изданной книге «Миссия Индии в Европе» он описал сокровенную подземную Агартху: «… при взаимных притязаниях, распространяющихся на всю Азию, некоторые государства, сами того не подозревая, касаются этой священной территории … в одной только Азии около полумиллиарда людей знают более или менее хорошо об ее существовании и величине» [Сент-Ив д’Альвейдр 1915: 25–26]. Неисчерпаемые с технической и паранаучной точки зрения информационные кладовые Агартхи откроются «в день, когда Европа возведет на престол Триединую Синархию вместо ныне царствующей Анархии … Но пока что горе любопытным, которые стали бы рыть землю; они ничего бы не нашли в ней, кроме неизбежной смерти!» [там же: 31-32]. Согласно характеристике Юрия Стефанова, Агартха «виделась Сент-Иву чем-то вроде земного рая, населенного, однако, не святыми в обычном понимании этого слова, а скорее просвещенными технократами» [Стефанов 2002: 312].

Образ Агартхи особенно пришелся ко двору в пору российской смуты. По словам классика эзотерики Рене Генона, «упоминания об Агартхе и ее владыке Брахатме до сих пор встречались только в романах Луи Жаколио (яркий пример тому "Покоритель джунглей" 1888 г. — М. О.), писателя весьма малосерьезного, на чей авторитет полагаться ни в коем случае нельзя. Впрочем, лично мы думаем, что в бытность свою в Индии он мог получить кое-какие сведения относительно Агартхи, но в его романах они получили совершенно превратное и фантастическое толкование. Так обстояло дело до 1924 г., когда произошло новое и в какой-то мере неожиданное событие: выход в свет книги Фердинанда Оссендовского "И звери, и люди, и боги", в которой он описывает свое полное приключений путешествие по Центральной Азии в 1920–1921 гг. В заключительной части книги содержатся сведения, почти полностью совпадающие с сообщениями Сент-Ива. Шумиха, поднятая вокруг этой публикации, является, на наш взгляд, подходящим поводом, для того чтобы прервать заговор молчания вокруг вопроса об Агартхе» [Генон 1993: 97].

Поляк Фердинанд Оссендовский (1878–1945) — ученый-естественник, автор авантюрных и фантастических произведений, министр в правительстве Колчака — выпустил книгу «И звери, и люди, и боги» в Лондоне. Это — рассказ о его бегстве из Советской России через Монголию и Китай, «увлекательная повесть об отчаянной схватке "белых" и "красных", о перестрелках, переправах через бурные таежные реки и ночевках у походного костра» [Стефанов 2002: 314]. Однако от других «путевых записок» и мемуаров о Гражданской войне книга Оссендовского отличалась мистическим измерением — ее пятая часть посвящена легенде об Агартхе, которую автор излагает не со слов Сент-Ива, но якобы по собственным источникам [ср. обсуждение их надежности — Генон 1993: 97–99]: «Более шестидесяти тысяч лет тому назад некий святой скрылся со своим племенем под землей и никто их больше не видел. В подземном царстве побывали многие … Ныне же никто не знает, где находится это царство. Кто говорит — в Афганистане, кто — в Индии. Люди там не ведают зла, в царстве не бывает преступлений. Там мирно развиваются науки, и погибель ничему не грозит. Подземный народ достиг необыкновенных высот знания. Теперь это большое царство с многомиллионным населением, которым мудро управляет Царь Мира … Это царство называется Агарти. Оно тянется под землей по всей планете … В глубоких пещерах существует особое свечение, позволяющее даже выращивать овощи и злаки, люди живут там долго и не знают болезней … Если даже свихнувшееся человечество развяжет против подземных жителей войну, те могут с легкостью взорвать земную кору, обратив планету в пустыню. Они в силах осушить моря, затопить сушу и воздвигнуть горы среди песков пустыни … Царь Мира постигает мысли тех, кто оказывает влияние на судьбы человечества — царей, королей, ханов, полководцев, первосвященников, ученых и прочих власть предержащих. Он узнает все их помыслы. Если те угодны Богу, то Царь Мира тайно поможет их осуществлению, если нет — помешает» [Оссендовский 1994: 310-316].

А герои другой книги странствий — фантастического романа «Плутония» (1924 г.) — сами обнаружили под землей доисторический мир, с «правдоподобной» фауной и флорой, а также обитающих там людей. Автор «Плутонии» Владимир Афанасьевич Обручев (1863–1956) — геолог, путешественник — подобно Оссендовскому, во время революции не сочувствовал большевикам, но после их утверждения у власти нашел возможность компромисса и сделал удачную карьеру академического ученого и литератора. Он позднее настаивал, что роман был написан в 1915 г., но не исключено, что это — мистификация. Ведь мог же Обручев позволить себе в предисловии к «Плутонии» очаровательные по наивности строки о романе Конан-Дойла «Затерянный мир»: «… произвел на меня такое слабое впечатление, что я забыл его название, хотя читал его два раза и не очень давно» [Обручев 1958: 9]. Или ученый-профессионал, составитель библиографий по своей специальности, не знал, как проверяют выходные данные книги, или он сознательно противопоставлял требования к научному и литературному тексту, или «играл» с читателем.

Если верно последнее предположение, то можно угадать и намерение автора. «Плутония» — такая же реакция на Гражданскую войну, как и книга воспоминаний Оссендовского. Например, при учете возможной фальсификации даты написания романа настораживает, что самые опасные противники героев Обручева в доисторическом мире — не саблезубые тигры или динозавры, а гигантские муравьи. Путешественники безжалостно убивают их, травят газом, сжигают муравейник, но все тщетно — перед примитивным, но организованным сообществом насекомых люди вынуждены отступить. И трудно избавиться от впечатления, что неуничтожимость агрессивных муравьев, коллективизм которых традиционно было принято сравнивать с коммунизмом, отчетливо напоминает большевиков.

В фантастическом произведении Обручева, как и в мемуарах Оссендовского, кошмар современной политики интерпретируется или компенсируется при помощи оккультных паранаучных концепций. Правда, подземное человечество, с которым вступили в контакт посетители Плутонии, было первобытным и никак не демонстрировало высокого технического уровня утопий Сент-Ива и Оссендовского. Однако само по себе путешествие под землю реализовывало ту же сюжетную и мифологическую парадигму. Тем более, что заглавие романа сигнализирует о причастности к определенной традиции: «В этой стране всегда господствует день. Центральное светило, скрытое в недрах нашей планеты, как бы соответствует представлениям древних народов о боге огня, таящемся под землей. Я предлагаю назвать светило Плутоном, а страну — Плутонией …» [там же: 82]. Это любопытным образом перекликается с книгой французского оккультиста, который допускает именование Агартхи царством Плутона: «Агартта не единственный храм, сообщающийся с недрами Земли, ибо жрецы и жрицы Кельтиды делали то же самое, что и дало друидической Европе название империи Плутона, сына Аменти» [Сент-Ив д’Альвейдр 1915: 47].

Да Обручев и не очень маскируется. В романе содержится подробное изложение еретической с нормативной точки зрения теории полой земли (вызывавшей позднее симпатии руководителей Третьего Рейха), где, в частности, упоминается ученый XVIII в. Лесли, который «утверждал, что внутренность Земли заполнена воздухом, самосветящимся вследствие давления (ср. "особое свечение" в Агартхе Оссендовского — М. О.). В этом воздухе движутся две планеты — Прозерпина и Плутон …» [Обручев 1958: 301].

Впрочем, теория полой земли была настолько одиозной, что Обручев, воспользовавшись ею как сюжетной мотивировкой, одновременно отмежевался от нее как доктрины откровенно несолидной. Зато — в качестве геолога и исследователя Центральной Азии — он полностью разделял концепцию «древнего темени Азии», то есть наличия некоего участка континента, никогда не затоплявшегося, никогда не уходившего под воду. Эта концепция, которую ныне строгая наука отвергает, более основательна, чем ересь полой земли, и, казалось бы, отнюдь не фантастична. Но ведь именно идеи такого рода позволяли аргументировать саму возможность существования древнейшей территории, а значит, и гипотетического народа, что сохранил таинственную доисторическую культуру.