Валерий Чудинов - Письменная культура Руси Страница 30

И вот мы встречаем настоящий шедевр, где зрительный и письменный элементы получают свое завершение, рис. 59-1 [75, с. 90, рис. 79]. Перед нами — портрет поэта Д.В. Веневитинова, принадлежащий перу А.С. Пушкина. Деревце, очень похожее на предыдущее, является графическим оформлением надписи ЕВГЕНИЙ — ВЕНЕВИТИНОВЪ. И портрет, и надпись не просто разделились, они стоят после даты «28 ноября 1830 года» и перед заглавием «Предисловие к Евг. Онег.», давая черновик восьмой и девятой глав романа.

Тем самым А.С. Пушкин в основу своего литературного героя кладет черты своего современника, поэта Дмитрия Владимировича Веневитинова (1805–1827 гг.), о чем и пишет прямым текстом. Вероятно, литературоведы давно подозревали эту связь, коль скоро портрет поэта оказался в черновиках романа «Евгений Онегин». Однако здесь эта связь подчеркнута самим А.С. Пушкиным, так что строить о ней предположения не приходится.

Тайнопись на рисунке гроба. Слоговую надпись мы встречаем и в иллюстрации к рассказу 1830 г. «Гробовщик», рис. 60 [75, с. 96, рис. 87]. Два человека мирно пьют чай на фоне гробов. В левом человеке, скорее всего, можно узнать приятеля А.С. Пушкина Пущина, правым человеком, видимо, является гробовщик. Под рисунком — большая круглая скобка (имеющая слоговое чтение БУ), которая справа оканчивается буквой Я. Слева находятся слоговые знаки. Я прочитал данную надпись и вычленил еще два элемента рисунка: крест перед гробовщиком и нижний гроб из лежащих справа. Надпись гласит: ВЬ ГРОБУ — Я, рис. 61. Действительно, из гробов вычленяется лицо человека: видны закрытые глаза, заострившийся нос и полуоткрытый провалившийся рот с чуть заметным подбородком; масштаб не выдержан. Так поэт представлял себе свою кончину: к радости приятеля и к заботе гробовщика.

Конечно, данные иллюстрации отражают далеко не все слоговые надписи А.С. Пушкина; их еще надлежит выявить в полном объеме. Однако ясно, что поэт земли русской знал и осознанно использовал славянское слоговое письмо, дожившее до его века, несмотря на то, что ни современные ему ученые, ни академическая наука ХХ века этот вид письменной культуры славян не знают и не хотят знать.

Прочтение тайных строк великого поэта — удивительное открытие в год 200-летия со дня его рождения.

Часть III. КАКОВЫ БЫЛИ ОСОБЕННОСТИ СЛОГОВОГО ПИСЬМА НА РУСИ?

В этом разделе предполагается рассмотреть графические особенности славянского слогового письма на Руси, а также выяснить его предполагаемые связи с последующими двумя славянскими азбуками, глаголицей и кириллицей.

Глава 7. Особенности слоговой графики

Здесь за неимением места мы не будем воспроизводить все выкладки, связанные с дешифровкой славянской письменности. Приведем лишь полученные результаты.

Возможный вид славянского силлабария. Для чтения славянских надписей я применяю силлабарий, общий вид которого показан на рис. 62.

Звездочками отмечены знаки, которые мне не встретились в опорных текстах, но существование которых можно предположить на основании сравнения с выявленными знаками. Силлабарий показывает наличие достаточно хорошо развитой системы графем. Эти графемы были определены по немногим опорным текстам и домыслены по аналогии, так что данный силлабарий представляет собой скорее теоретическую схему, чем практическое руководство. Тем не менее, он очень хорошо подходит для транскрибирования славянских слоговых текстов.

Результат исследований. Когда были проанализированы не десятки, а чуть больше сотни текстов, из которых были выбраны многочисленные реальные графемы и, после их усреднения, проставлены в силлабарий, картина получилась несколько иной, рис. 63. Знаков появилось больше, а их начертания приняли более угловатый, чем округлый характер. Иными словами, перед нами появляется уже настоящая практическая система использования слоговых знаков, прошедшая многовековой, а то и многотысячелетний отбор графем.

Общие свойства славянского силлабария. Анализ приведенных примеров привел к выводу, что совокупность знаков слогового письма образовывала весьма четкую систему графем, основанную на противопоставлении фонетически наиболее важных оппозиций; но не на выявлении всех существенных оппозиций. В этом смысле слоговая письменность занимает промежуточное положение между иероглификой, где наряду с пиктограммами непоследовательно имеется передача различных звуков, и буквенной письменностью, где фонетические оппозиции переданы с максимальной полнотой; таким образом, в слоговой графике уже присутствует система, но еще нет всей полноты передачи звуков.

С другой стороны, следует отметить, что практика письма в значительной степени нивелирует эти противопоставления, и там, где было бы необходимым писать СОГЛАСНЫЙ (С)+А, пишется С+О и наоборот. Дело тут, однако, не в отсутствии системы, а в отсутствии органа надзора за орфографией, который, полагаю, еще существовал в раннеми средневековьи (в виде жрецов-грамматиков), но исчез со введением кириллицы (и исчезновением слоя жрецов). То же самое могло бы произойти и с нынешней орфографией, если бы были упразднены все корректоры (знаменитое слово КОРОВА тода можно было бы встретить не только в начертании КАРОВА, но и КАРОФА, КЫРОФА, КЫЁФА и т. д.). Подобную ситуацию легко понять тем более в переломный период ухода с исторической арены слоговой письменности и явного преобладания кириллицы, что как раз и отражает смешанное начертание. И хотя практика письма выявляет именно размытую систему слоговой письменности, ее нет смысла фиксировать в соответствующих таблицах, ибо так был бы зафиксирован хотя и достоверный, но кратковременный миг существования слоговой письменности — период ее упадка и умирания. Для фиксации куда важнее выявленные оппозиции в знаках — вот они и должны быть отражены в итоговых таблицах так, как будто бы никакого размытия этих строгих противопоставлений не было.

Проведенный анализ помогает выявить систему слоговой письменности не только в статике, но и в динамике. Иными словами, наряду с максимальной системой противопоставлений в графике можно выявить и наиболее архаическую систему знаков, которые позже дали полную систему.

Естественно, подобная реконструкция вряд ли будет пригодна для чтения слоговых текстов, но она окажется весьма полезной для общей теории и истории развития письма.

Наконец, в результате анализа стало ясным, что большинство выдвинутых в первой части предположений в отношении графем оправдались, и не только частично, но и полностью. Вместе с тем, какая-то часть гипотез была отброшена, а в отношении новых данных возникли новые гипотезы. Разумеется, такое положение вещей сохранится и при переходе к более обширному массиву текстов, например, чисто слоговых. Тогда прояснится значение многих редко употребляемых знаков, но, возможно, и тогда останутся неясными особо редко употребляемые знаки.

Построение силлабария. Для построения силлабария достаточно воспользоваться уже полученным силлабарием знаков слоговой транскрипции, рис. 62, и подставить в него вместо гипотетических или не оправдавшихся графов то, что удалось выявить в результате анализа. Поскольку анализ только что выявил наиболее частотные значения графем, их вполне можно подставить в нужные места. Получившаяся картина изображена на рис. 63. Естественно, она весьма напоминает силлабарий знаков слоговой транскрипции, однако наряду с уже известными значениями присутствует и ряд новых. Так, в первой строке вместо отсутствующего значение ГЬ появилось установленное значение, напоминающее цифру 1, повернутую на 180°; значения БЬ и ДЬ даны уже не гипотетические, а реальные; для ЖЬ/ЗЬ приведено не одно значения, а два, для ЖЬ и для ЗЬ; значения для МЬ выглядят совсем не так, как одно гипотетическое; не так выглядит НЬ и одно из значений ПЬ. Значения Ц и Ч разделены, и каждое из них несколько отличается от предполагаемого. Во второй строке Е и И даны как наклонные штрихи; БЕ и БИ различны по ширине; ДЕ и ДИ, а также ЖЕ/ЗЕ и ЖИ/ЗИ поменялись местами; КЕ и КИ изображены однорогими стрелочками; ЛИ, МЕ, МИ, НИ, ПЕ, ПИ изображены иным способом; то же самое можно сказать в отношении ТЕ и ТИ, СИ, ЦЕ и ЦИ, ЧЕ и ЧИ. В третьей строке иначе выглядит О, А/Я, ВО, ВА; а также ЖА, КУ, ЛО, ЛУ, ЛА, МА; для НА приведена несколько небрежная форма изображения; весьма отличны начертания ПА, РУ, СО, СУ, СА. Вставлены отсутствовавшие значения ЦА и ЧА. В четвертой строке добавлено значение с Ы; представлен полугласный Й, добавлены значения ВЪ, РЫ, СЪ, СЫ, ТЫ.

Короче говоря, исправлено около 4 десятков начертаний. Создание репертуара знаков. На основе полученных значений можно составить репертуар знаков, перенумеровав все различные графемы. При этом симметричные знаки я учитываю лишь один раз, а несимметричные — столько раз, сколько разных несимметричных состояний они могут образовывать (то есть зеркальные — в 2 состояниях; несимметричные относительно горизонтальной оси — тоже в 2 состояниях, а несимметричные относительно двух осей симметрии — в 4 состояниях). В результате получается репертуар, содержащий 91 знак, рис. 64. Горизонтальное расположение гласных я не считаю за особую графему и приравниваю ее к вертикальному штриху. Учет зеркальных вариантов как отдельных графем я произвожу для того, чтобы была возможность при чтениях регистрировать их отдельно; так что данный репертуар включает в себя как основные графемы, так и их варианты.