Олег Творогов - Что думают ученые о "Велесовой книге" Страница 31

Примеры филологической некомпетентности А. И. Асова встречаются на каждом шагу. Здесь и простая неграмотность, которая сказывается в употреблении слова оранжировка (Тайна, с. 334 дважды) или формы языцами (Книга, 85, в собственном переводе), здесь и непонимание текста или даже порча его при желании «исправить», о чем только что говорилось. Из наиболее зияющих ляпсусов можно указать на то, что причастие мн. числа крыженщие автор характеризует как аорист 3 л. ед. ч. (Книга, 393).

Показательны комментарии к гимну Бояна. В порядке исключения форма текосте характеризуется правильно как сигматический аорист 2 л. мн. ч., но за этим следует утверждение, открывающее крайне превратные представления автора о деле, за которое он взялся: «Приведен в праславянской форме. В старославянском языке, в том числе и в языке ВК, «кс» уже перешло в «ч». Вновь мы видим древнюю форму, восстанавливаемую только благодаря сравнительному языкознанию. Во времена Сулакадзева сей науки не было» (Книга, 392). Форма текосте не является древней, это новый тип аориста, который преобладает в памятниках древнерусской письменности, так что не нуждается в «реконструкции». Говоря о переходе «кс» в «ч», который к данному случаю, как легко видеть, не имеет никакого отношения, да и вообще никогда не был известен, А. И. Асов реагирует, вероятно, на замечание О. В. Творогова о том, что праслав. *кесо дало рус. часъ (критике О. В. Творогова подверглись придуманные Ю. П. Миролюбовым формы вроде щас вместо час).[240] Хотя в гимне Бояна и имеются правильные глагольные формы, способ их употребления и интерпретации вновь выдает руку невежественного фальсификатора. Строчка 20-я гимна читается «Гамъ Боянъ пелъ и текосте вы» с переводом «Гимны Боян запел и потекли сотни воинов» (Книга, 118–119). Что рус. гам может означать «гимн», догадался уже А. И. Сулакадзев в своей подделке, которой снабдил доверчивого Г. Р. Державина;[241] но почему А. И. Асов считает, что это мн. число? Форма пелъ для IV в. удивительна во всех отношениях: писаться она должна через ять (ѣ) и не могла употребляться отдельно без глагола-связки. При глаголе текосте недопустимо употребление местоимения, ибо сама глагольная форма содержит в себе ту информацию, которая сегодня при упрощении нашей глагольной системы передается местоимением. Кстати сказать, это самая яркая черта, выдающая фальсификацию, — постоянное и не к месту употребление личных местоимений, которых почти не было в древних текстах. Фальсификатор еще может с грехом пополам найти по справочнику нужные грамматические формы, но для верного их употребления необходима начитанность в текстах определенного периода. Невзирая на правильно установленное 2-е лицо, А. И. Асов переводит глагол 3-м лицом, не придавая значения таким мелочам. Несколько раньше в этом гимне говорится «молвихомъ радимичи», где правильная по сути глагольная форма 1 л. мн. числа стоит на месте 3 л. мн. числа «молвяху» или «молвиша», что должно значить «сказали радимичи». Но перевод еще неожиданнее: «Ты, князь, промолвил радимичам».

Еще обильнее комментарий к «Боянову гимну» содержит книга А. И. Асова «Славянские руны». Здесь можно найти много такого, чего не видывала до сих пор русская научная литература. Например: слово послух «свидетель» в род. падеже имеет окончание — си, т. е. послухси (с. 250–252); в выражении «Слова о полку Игореве» по замышлению Бояню форма Бояню — род. пад. существительного (с. 253), тогда как это дат. пад. прилагательного; слово злу значит златогору (с. 257); вргу значит Сварогу (с. 259); слово метенъ значит мед, его окончание «-ен» произошло из конечного носового звука (!), а глухое «-т-» отражает оглушение на конце (с. 261), ибо А. И. Асов не знает, что глухие согласные появились на месте звонких лишь в XIII в. после падения редуцированных; форма послухъ — глагол (!) со значением «слушайте!» (с. 269), форма будесва повелит, наклонение буд. времени (!) со значением «будем своих» (с. 271), и т. д. и т. п. Особенно нелепы попытки обобщения грамматических явлений текста. Автор утверждает, например, что «флексии мн. числа в аористе и повелит. наклонении глаголов праславянского языка образовывались от местоимения вы, а не те, как в старославянском», или что «имперфект в 3-м лице может исполнять роль возвратного глагола» (с. 347). По сути всякое суждение А. И. Асова из области лингвистики или ложно, или неуместно.

Такого же уровня «этимологические» суждения А. И. Асова: грек и грех — слова однокоренные (Книга, 263), равно как истина и источник (Книга, 392), чародей производится от чары «рюмки» (Книга, 251); этим способом этимологических фантазий производятся все этнонимы, которых и в самой ВК, и в комментариях великое множество. Конечно, он не знает, что слав, крест происходит от греч. christos «Христос, помазанник», и воображает, что замена «столба» крестом в иконографии Распятия произошла под влиянием «славяноскифской традиции» (Книга, 386).

Если в изданиях середины 90-х гг. подлинные причины интереса А. И. Асова к ВК нужно было угадывать, то теперь положение дел приобрело полную ясность. ВК является то ли свидетелем, то ли источником того языческого исповедания, какому издатель предан. В комментариях к тексту выступает полный набор славянских языческих богов с их атрибутами и функциями, раздел «Богословие ВК» (Книга, 221–251) раскрывает суть этого исповедания. Как все языческие верования, эта религия носит племенной, родовой или национальный характер, т. е. ограничивается одной этнической группой, поэтому ее истоки должны быть, вероятно, своего, автохтонного происхождения. Но поскольку религия эта находится в несомненной связи с индо-арийской или индийской культурой, не остается другого, как верить в то, что славяне или русские столь же древни по своему происхождению, как народы Индостана или даже несравненно древнее, если их историческая память начинается за 45 тысячелетий до РХ (на что уже указано выше). А. И. Асов сочувственно цитирует слова своей единомышленницы О. В Скурлатовой: «Не Припятские болота, куда пытаются нас загнать некоторые археологи, а огромный простор евразийских степей вплоть до Амура — вот наша истинная прародина» (Тайна, 299), но в установлении этих границ идет гораздо дальше: от Туле, острова блаженных в Арктике, до Эвереста. Отсюда открывается шовинистический взгляд на историю, которого А. И. Асов отнюдь не чужд,[242] но религиозные предпосылки его творчества гораздо значительнее. Эпоха религиозных диспутов миновала, и сегодня было бы странно и неприлично разбирать чьи бы то ни было религиозные убеждения, опровергать их или подвергать научному суду. Ошибка А. И. Асова состоит в том, что он пытается основать религиозную доктрину на почве историко-филологического изучения случайно попавшего ему в руки текста. Но к этой работе он профессионально не готов, как не был готов и Ю. П. Миролюбов, составивший ВК. Религиозные убеждения не могут и не должны быть подтверждены или опровергнуты исторической грамматикой русского языка. Это вполне очевидно, и случай А. И. Асова служит тому лишним свидетельством. Так, подлинный текст книги Мормона, процарапанный на золотых пластинах, исчез, доступным является лишь его перевод, поэтому последователям учения нет необходимости сражаться с мировой наукой, которая наверняка нашла бы в «оригинале» ошибки лингвистического характера. Неудачным для А. И. Асова образом его религиозная доктрина оказалась связана с чуждой ему сферой знаний.

Спор о подлинности историко-летописного сочинения, составленного якобы в VIII–IX вв. новгородскими жрецами, направлен исключительно на выяснение лишь этого вопроса, по видимости одинаково важного обеим спорящим сторонам, и как всякий научный спор не может (во всяком случае, не должен) порождать личных обид и обвинений. На деле, однако, А. И. Асов сам направляет крайне оскорбительные упреки своим оппонентам[243] и болезненно переносит возражения. Он признается: «Жаль, что много сил уходит на борьбу с лиходеями (это о критиках! — А. А.). Но это неизбежно. Главной бедой таких людей я считаю "пещерный атеизм": они не понимают, что нельзя без веры вторгаться в сию область (выделено мною. — А. А.), превращать богословские и научные споры в идеологические» (Книга, 298). Красноречивое признание! История русского языка и русской литературы представляет собою область положительных знаний, которые до сих пор никому не были даны откровенным путем и не являются предметом веры. Мне пришлось назвать некоторые из многих ошибок А. И. Асова в этой области вовсе не для того, чтобы ославить его, целью было показать, что для научного спора он не созрел и не должен принимать на себя ответственность в вопросе о подлинности ВК. Едва ли он сознает, что та эквилибристика, которой он посвятил десятки и сотни страниц в своих книгах, крайне далека от научной дискуссии и научного исследования. Чтобы доказать подлинность ВК, нужно последовательно опровергнуть большую часть достижений историко-филологической науки за два последние столетия,[244] но я думаю, что для богословской позиции А. И. Асова в этом нет необходимости, а в обсуждение ее мы не входим. Защита профессионального подхода к специальным вопросам продиктована не цеховой узостью и корпоративным эгоизмом, это защита нормальной социальной организации против хаоса и хищничества. Для благополучия всего общества должны существовать институции, которые несут ответственность за профессиональные сферы вне всякой связи с религиозными или безрелигиозными убеждениями. Именно как профессионал в той области, куда случайно занесло незадачливого язычника, я утверждаю, что дом свой он строит на песке (Мф 7, 26–27).