Людмила Зубова - Языки современной поэзии Страница 52

В большом послесловии к сборнику стихов «Глаголы несовершенного времени» (Строчков, 1994: 373–404)[418] он говорит о том, что полисемантический текст имеет несколько способов существования:

• «эзопов язык», когда основное содержание текста маскируется другим высказыванием;

• обычный каламбур, демонстрирующий однократное двоение смысла на коротком отрезке текста;

• структура текста, подобная цепочке: двоящиеся значения слов то смыкаются в узловых точках текста, то расходятся, порождая собственные образы и сюжеты;

• структура текста, подобная косичке, клубку, кружеву: в тексте взаимодействуют, мерцая, пульсируя, преломляясь, одновременно несколько значений слова;

• «смысловой дрейф»: текст состоит из ветвящихся семантических цепей, формируется звуковым подобием слов, смысловые связи между которыми возникают на время, «как короткое родство пьяного соития по случаю»;

• «семантическое облако»: недостижимый, но соблазняющий идеал, когда все возможные значения слова одновременно присутствуют и взаимодействуют в пространстве текста[419].

Автор говорит, естественно, и о том, что все названные им способы существования полисемантического текста обычно пересекаются, смешиваются, взаимодействуют между собой.

Рассмотрим, каким образом многозначность и омонимия слов становятся текстопорождающим фактором в поэзии Строчкова.

Наиболее простой вариант полисемантической организации текста можно видеть в таком стихотворении:

АПРЕЛЬСКИЕ ИДЫ

Переведём часы на час вперёд.Нас много: двести пезьдесять мильонов.Переведём часы в рубли и тонныи подсчитаем валовый доход.

Какой успех! Какой высокий взлёт!Какая небывалая удача!Какая прибыль и фондоотдача!Переведём ещё на час вперёд!

Какой глубокий сокровенный смыслподспудно затаился в переводе.Шагаем мы наперекор природе.Мы можем всё — и жар холодных числ.

Переведём мы стрелки поездов,аванс в сберкассу, миновав карманы;переведём поэтов иностранных —и заодно оставшихся жидов;

переведём вниманье всех постовна переводы почтою Шекспира,посылкой — обрусевшего Шапирои бандеролью — нефтяных пластов;

переведём в министры подлецов,минуя формализмы аттестаций,переведём мы всё — и, может статься,переведёмся все в конце концов[420].

Это стихотворение строится почти по принципу словарной статьи[421]. Значения полисемантического глагола, характеризующие физическое перемещение предмета, арифметическое действие, переадресацию, переключение внимания, почтовую пересылку денег, представление текста на другом языке, назначение на новую должность, постепенное уничтожение, иллюстрируются контекстами, в которых эти значения предлагается выбирать из множества альтернатив, предоставляемых языковой системой.

Однако уже и в этом относительно простом тексте показано, что и словосочетание, и фраза могут быть недостаточными условиями для выбора значения: переведем часы на час вперёд (речь идет о ежегодном весеннем переходе на летнее время) и переведём часы в рубли и тонны. Кроме глагола здесь проявляется многозначность и существительного часы, в котором сталкиваются обозначение предмета, единицы измерения времени и единицы измерения труда.

В строке на переводы почтою Шекспира слово переводы употребляется в двух значениях одновременно, в строке посылкой — обрусевшего Шапиро актуализирована полисемия слова посылка: это и ‘почтовое отправление’ и ‘принуждение к эмиграции’ (одно из значений слова послать — ‘прекратить общение грубой бранью’), в слове бандеролью можно увидеть намек на роль бандитов.

Заключительные строчки обобщают все возможные значения слова перевести и указывают на одно из значений, которое не было актуальным при линейном развертывании последовательности действий и выступало только как частное в строке и заодно оставшихся жидов[422]. Это значение ‘уничтожить’, которое в финале стихотворения предстает как смысловая доминанта всех употреблений глагола: переведём мы всё — и, может статься, / переведёмся все в конце концов. Характерно, что максимальное накопление в тексте всех частных значений приводит именно к такому обобщению. Одна из теоретических предпосылок полисемантики как принципа организации текста состоит в том, что слово, приобретая слишком много значений, в результате обессмысливается.

Д. Суховей видит во фразе переведемся все в конце концов не только значение ‘вымрем’, но и «как бы в министры, на другую должность». Такой смысл сомнителен, в частности потому, что последние слова стихотворения — в конце концов. Однако значение ‘переместимся на тот свет’ здесь вполне возможно.

Такой эсхатологический смысл текста вполне согласован с его заглавием. Оно объединяет в себе два устойчивых, исторически значимых сочетания: мартовские иды и апрельские тезисы. Мартовские иды — 15 марта по древнеримскому календарю, в этот день был убит Юлий Цезарь (44 г. до н. э.). В «Апрельских тезисах» Ленина, написанных в 1917 году, были сформулированы основные положения программы большевиков.

Рассмотрим еще один пример сконцентрированной полисемии — один из ранних текстов, в котором разные значения глагола сдаваться сначала локализуются словосочетаниями, а затем объединяются художественными образами:

«Вам не сдается, что лето сдается?Солнце уходит, а дождь остается».— Нет, не сдается, покуда сдаетсякомнатка эта с ладошкой окна.Дождик идет, с потолка тишинакапает в банку консервную, бьетсяраз в пять секунд о поверхность болотца.Комнатка с мокрой ладошкой окнамне как последняя карта сдается.Я остаюсь: мне надежда дана.Я не сдаюсь: ведь она остается.

Слово сдаваться предстает здесь в значениях ‘казаться’, ‘прекращаться’, ‘предоставляться в аренду’, ‘распределяться — об игральных картах’, ‘отказываться от чего-либо, уступать’. Раздельно воспринимаемые значения многозначного слова сменяются их совмещенным восприятием, когда полисемия образует парадокс одновременного утверждения и отрицания (Нет, не сдается, покуда сдается), формирует сравнение-зевгму[424], основанное на разных значениях глагола: (Комнатка <…> как последняя карта сдается). В переключении внимания с одного значения на другое важную роль играет позиция поэтического переноса — анжамбемана, когда слово в ритмическом единстве строки и в синтаксическом единстве предложения понимаются по-разному: Нет, не сдается, покуда сдается / Комнатка эта с ладошкой окна.

Системное свойство языка осмысляется Строчковым и как свойство мироздания, и как модель мировосприятия в постмодернизме:

ПОЛИСЕМАНТИКА ЕСТЬ ОДИН ИЗ СПОСОБОВ СУЩЕСТВОВАНИЯ (или, если угодно, ОДНА ИЗ ФОРМ АКТУАЛИЗАЦИИ, или, если неугодно, ОДНО ИЗ НАПРАВЛЕНИЙ) ПОСТМОДЕРНА КАК ОДНОЙ ИЗ БАЗОВЫХ КОНЦЕПЦИЙ КУЛЬТУРЫ (искусства, литературы, поэзии), ОТЛИЧАЮЩИЙСЯ (-АЯСЯ, -ЕЕСЯ) ИНТЕНСИВНЫМ И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННЫМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ СВОЙСТВА МНОГОЗНАЧНОСТИ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ (языковых средств).

Кроме того, полисемантика предстает у Строчкова инструментом анализа и критики языка, в котором слово, накапливая значения, перестает быть понятным, становится дефектным средством познания и препятствием нормальной коммуникации:

Словесное искусство начинается с попыток преодолеть коренное свойство слова как языкового знака — необусловленность связи планов выражения и содержания — и построить словесную художественную модель, как в изобразительных искусствах, по иконическому принципу. Это не случайно и органически связано с судьбой знаков в истории человеческой культуры.

Знаки естественного языка с их условностью в отношении обозначаемого к обозначающему, понятные только при отнесении их к определенному коду, легко могут стать непонятными, а там, где кодирующая семантическая система оказывается вплетенной в социальную жизнь, — и лживыми. Знак как источник информации не менее легко становится и средством социальной дезинформации. Тенденция борьбы со словом, осознания того, что возможность обмана коренится в самой его сущности, — столь же постоянный фактор человеческой культуры, как преклонение перед мощью слова.