Борис Унбегаун - Русские фамилии Страница 6

(VII) Некоторые искусственные фамилии представителей русского духовенства, образованные от имен на ‑а, например, Фиа́лков, Ли́теров, Па́льмов, Ро́зов (см. с. 170).

Преобладание суффикса ‑ов/‑ев по сравнению с ‑ин не должно вызывать удивления. Хотя фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин были морфологически равноправны, поскольку их образование определялось лишь строгими и определенными правилами словообразования, степень их жизнеспособности была неодинаковой. Притяжательные прилагательные на ‑ов/‑ев становились все менее и менее продуктивными, постепенно они были замещены или другим типом прилагательных, или родительным падежом имени. Таким образом, за очень немногими исключениями суффикс ‑ов/‑ев не имел никакой другой функции, кроме функции образования фамилий. Притяжательные прилагательные на ‑ин, напротив, все еще существуют для обозначения принадлежности как к родственникам (мамин, сестрин, дядин и т. д.), так и к кому-либо названному уменьшительным именем, производным от крестильного (Ко́лин, Са́шин, Со́нин, Та́нин и т. п.). Следовательно, суффикс ‑ов/‑ев стал более типичным и более специализированным окончанием фамилии, чем суффикс ‑ин.

Фамилии на ‑ов/‑ев составляют подавляющее большинство в русской ономастике. Девяносто из ста самых распространенных фамилий, зарегистрированных в адресной книге «Весь Петербург» на 1910 г., оканчивается на ‑ов/‑ев и только шесть на ‑ин. Согласно подсчетам, проведенным В. Ващенко на материале 18 885 фамилий словаря Мортона Бенсона (в котором каждая фамилия принимается только за одну единицу), фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин находятся в соотношении 58 : 29. Статистика, основанная на том же числе фамилий, не учитывающая частотность каждой, вероятно, могла бы дать соотношение где-то между 90 : 6 и 58 : 29, и оно, скорее, было бы ближе к первому, чем ко второму.

3.3. Патронимические фамилии в форме родительного падежа. Патронимы в форме родительного падежа прилагательного, как было сказано, совпали с фамилиями на ‑ов. Но некоторые из них сохранились и могут считаться устаревшими в живом фонде русских фамилий. Их можно разделить на три группы.

(I) Фамилии на ‑ово́. Это окончание представляет собой фонетическую запись окончания ‑ого прилагательных мужского рода ед. ч. род. п. Особенность, отличающая это окончание от регулярного окончания родительного падежа, состоит в перемещении ударения на последний слог, как, например, в Дурново́ < дурно́й. Это старый тип фамилий принадлежал нескольким семьям русского дворянства. Эти фамилии перечисляются и анализируются в главе VII (с. 138).

(II) Фамилии на ‑а́го. Это окончание обычно рассматривается как окончание церковнославянского прилагательного в род. п. ед. ч.: собственно русское окончание передавалось на письме как ‑о́го, а произносилось как ‑о́во. Этот тип фамилий, видимо, происходит от прозвищ на ‑ага, хотя позднее они могли быть отождествлены с церковнославянским род. п. ед. ч. Существует очень немного фамилий этого типа, все они также принадлежат знатным семьям, как, например, Мертва́го < мёртвый. Эта проблема и фамилии на ‑а́го рассматриваются в главе VII (с. 139).

(III) Другой вполне установившийся тип образуют фамилии, в которых прилагательное зафиксировано в форме род. п. мн. ч. и, следовательно, оканчивается на ‑ых/‑их. Это типично северные фамилии, появляющиеся в текстах с конца XVI в. Им присуще значение ‘из дома, из семьи таких-то’ (ср. французскую фамилию в форме род. п. мн. ч. Desenfants и ее фламандский эквивалент Vanderkinderen). Они большей частью произошли от патронимических фамилий и указывали на отношение или зависимость от них: Вое́йковых, Стро́гановых, Фёдоровых и т. д. Тип фамилий на ‑ых/‑их и теперь необычен, большинство их образовано от прилагательных: Черны́х (чёрный), Широ́ких (широ́кий), Токаре́вских (Токаре́вский, прилагательное, образованное от фамилии То́карев < то́карь) и т. д. Еще до того, как эти фамилии вышли из употребления в северной России, они были занесены колонистами в Сибирь, и теперь справедливо считаются типично сибирскими. Несмотря на необычность, они отнюдь не редки. Они также рассматриваются в главе VII (с. 139—140).

4. Непатронимические фамилии

Возрастающий поток патронимических фамилий не покрывал полностью русскую антропонимию. Сохранились и некоторые другие типы фамилий.

4.1. Фамилии в форме существительных. Фамилии, представляющие собой существительные в чистом виде, без патронимического суффикса, довольно редки, например, Кривогла́з (‘человек с одним глазом’), Ку́кольник (‘мастер по куклам’), Медве́дь, Моро́з. Большинство фамилий этого типа украинского или белорусского происхождения, как, например, Го́голь (‘утка’), Белоко́нь (‘конь белой масти’), Оле́йник (‘торговец растительным маслом’), Молохове́ц (производное от топонима) и т. д. Они рассматриваются в главе X.

4.2. Фамилии в форме прилагательных. Фамилии в форме именительного падежа прилагательного более распространены, но все же достаточно редки. Некоторые из них принадлежат старинным дворянским родам. Вместо развития формы на ‑ов от патронима в родительном падеже здесь произошло возвращение к форме именительного падежа. Пример такой фамилии — Толсто́й (‘толстый’). Но есть и вариант с этой основой, который следует общей модели — Толсто́в.

Несколько фамилий какое-то время колебались между двумя формами, так, например, княжеское имя Долгору́кий зафиксировано и в патронимической форме Долгору́ков.

Однако у множества фамилий в форме именительного падежа прилагательного более позднее и более «низкое» происхождение, например, Бессме́ртный, Чёрный, Косма́тый, Кругово́й, Земляно́й и т. д. Большинство из них украинского происхождения.

4.3. Фамилии на ‑ский/‑ско́й, ‑цкий/‑цко́й. Существовал тип русских фамилий, который не был связан с патронимической системой, но тем не менее служил основой для фамилий. Это фамилии на ‑ский/‑ско́й, ‑цкий/‑цко́й, образованные от географических названий. Их носителями были те представители боярства и дворянства, которые получили имена по названиям своих княжеств, уделов, наследственных владений, поместий. Эти имена могут рассматриваться как предвестники фамилий, они передавались от отца к сыну как символ территориальной власти, точно так же, как соответствующие имена передавались из поколения в поколение в Западной и Центральной Европе. Когда в середине XVI в. утвердились постоянные русские фамилии, в их состав вошли и такого рода наименования. В этот период не все княжеские имена были топонимическими именами на ‑ский, многие из них складывались по обычной патронимической модели. Тем не менее из 93 княжеских имен, перечисленных в Тысячной книге (1550 г.), 40 оканчивались на ‑ский. Их основу составляли либо названия княжеств и владений, — как, например, Вя́земский (от Вя́зьма), Моса́льский (от Моса́льск), Трубецко́й (от Трубче́вск), либо названия боярских родовых имений, — такие фамилии, как Ку́рбский, Оболе́нский, Про́зоровский, Волко́нский и др. (об этих фамилиях см. с. 105—106). Число княжеских фамилий постоянно уменьшалось, и в XVIII—XIX вв. многие из них исчезли. Однако этот процесс шел довольно медленно, потому что в России, в отличие от других стран, например Великобритании, дворянские титулы наследовались всеми сыновьями и в дальнейшем не связывались с наследственным владением.

Количество некняжеских фамилий, образованных от названий родовых владений, например, Дубе́нский, Неле́динкий, Заболо́цкий, всегда было незначительным и подобно княжеским фамилиям постоянно уменьшается.