С. Узин - Имя на карте Страница 7

Менка заверил начальника экспедиции, что он очень польщен оказанным ему вниманием. Между тем стол был накрыт, и все приступили к трапезе. Беседа была для путешественников весьма интересной, потому что Василий Менка превосходно знал свой край и его рассказы были предметными и впечатляющими.

Перед тем как проститься, Норденшельд открыл ящик стола ключом с секретом и, помедлив, сказал:

- Почтенный господин Менка, я хочу обратиться к вам с большой просьбой. Вот в этом ящике я сложил письма, адресованные губернатору Иркутской губернии. В них я пишу о том, что случилось с нами во время плавания. Очень вас прошу, господин Менка, перешлите их губернатору в Иркутск, если у вас есть такая возможность. Для нас, участников экспедиции, это очень, очень важно.

Василий Менка, отдуваясь после обильного угощения, заверил Норденшельда, что его просьба будет выполнена незамедлительно.

- Я тотчас же снаряжу упряжку, которая отправится в путь не мешкая, - важно заявил он, прощаясь с гостеприимными хозяевами.

Обещание свое староста оленеводов выполнил исправно. 10 мая 1879 года письма были доставлены в Иркутск, и через несколько дней весть о "Веге" дошла до всех европейских столиц. К этому времени беспокойство о судьбе шведской экспедиции достигло своего апогея, и уже были начаты приготовления для снаряжения поисков экспедиции. Своевременно доставленные письма Норденшельда вызвали радость и успокоение на его родине. Василий Менка был награжден шведским правительством золотой медалью.

К тому времени, когда о судьбе Норденшельда и его спутников стало известно во всем мире, весна на зимовке уже давала себя знать. И все же из ледового плена "Вега" смогла высвободиться лишь в первой половине июля, то есть через год после своего отплытия из Гётеборга.

Первого июля, вырвавшись из ледовых объятий, "Вега" устремилась вновь на восток. До Берингова пролива оставалось не более двух дней пути.

К исходу второго дня плавания капитан Паландер вызвал Норденшельда на мостик.

- Сейчас будем огибать мыс Восточный, - сказал он с подобающей такому случаю торжественностью.

- Наконец-то! - воскликнул Норденшельд, сияя улыбкой. - Наконец-то, капитан, мы у цели! Итак, нам понадобился ровно год, чтобы пройти Северо-восточным проходом! Каково?

Паландер усмехнулся:

- Целый год! А ведь не застрянь мы на шесть суток в той маленькой бухточке для ваших научных наблюдений, прошли бы весь путь за одну навигацию.

- Не сердитесь, капитан, прошу вас. Вы, конечно, правы, - беззаботно сказал Норденшельд. - Но пусть это обстоятельство не омрачает нашей радости. Все равно я счастлив! - Норденшельд рассмеялся от избытка чувств. - Будьте так добры, Паландер, отдать распоряжение, чтобы на камбузе приготовили праздничный обед. Такое событие непременно следует отметить! - Он дружески обнял капитана за плечи. - Да, вот еще что, чуть не забыл. Хотел бы с вами посоветоваться кое о чем, капитан.

- Почту за честь, - лаконично ответствовал невозмутимый моряк.

- Видите ли, дело вот в чем состоит, - начал Норденшельд не очень решительно, - как бы вам лучше все разъяснить… Впрочем, вот в чем вопрос-Голос его приобрел уверенность. - Как вы отнесетесь к моему предложению переименовать мыс Восточный? Да, да, тот самый, мимо которого мы сейчас с вами проходим?

- Переименовать? - искренне удивился Паландер. - Но чего ради?

- Правильнее было бы сказать: кого ради, - ответил Норденшельд. - Согласитесь, капитан, что нынешнее название не очень-то подходит для крайней восточной оконечности Азиатского материка? Как вы полагаете?

- Признаться, никогда над этим не задумывался, - ответил капитан совершенно серьезно.

- А я задумался и нахожу его совсем невыразительным. И мне очень хочется заменить это название другим. Что вы скажете, если я предложу назвать его мысом Дежнева в честь отважного русского морехода, двести тридцать лет назад впервые обогнувшего этот мыс, следуя от устья реки Колымы?

Паландер несколько минут размышлял, теребя густые усы.

- Я читал кое-что о русских походах к Тихому океану в семнадцатом столетии и искренне восхищаюсь мужеством и упорством землепроходцев. Право, они заслуживают того, чтобы их имена не остались забытыми.

- Значит, вы со мной согласны? - обрадовался Норденшельд.

Паландер кивнул головой и решительно сказал:

- Это будет только справедливо, насколько я могу судить.

- Превосходно, - воскликнул Норденшельд. - Признаться, я не сомневался ни на йоту в том, что встречу у вас понимание, капитан. Ну что ж, коль скоро мы приняли с вами решение, потрудитесь занести его в судовой журнал. А я в свою очередь запишу в своем дневнике, - он задумался ненадолго, - примерно следующее: "После того как большинство сведущих в мореходстве людей объявили предприятие невозможным, Северо-восточный проход наконец открыт. Это произошло благодаря выдержке, усердию и находчивости наших моряков и дисциплине, поддерживавшейся их начальством; произошло это без единой человеческой жертвы, без заболеваний среди участников экспедиции, без малейшего повреждения судна и при условиях, показывающих, что то же самое может быть повторено ежегодно и выполнено в течение нескольких недель. При таких обстоятельствах нам извинительно, что мы с гордостью смотрим на наш желто-голубой флаг в проливе, где старый мир и новый мир протягивают друг другу руки".

Так было совершено первое в истории сквозное плавание Северным морским путем. Норденшельд и его спутники не только доказали, что оно возможно, но во время путешествия они произвели множество ценных научных наблюдений и сделали ряд открытий.

Одно из таких открытий - острова в восточной части Карского моря, носящие имя Норденшельда.

К развалинам Хара-Хото

К развалинам Хара-Хото

Как это бывает? Как это случается?

Мы часто задаем себе такой вопрос, узнав о каком-либо открытии. Нам кажется или хочет казаться, что любое открытие связано с какими-то необычными, единственными в своем роде обстоятельствами. А на поверку оказывается, что все было довольно буднично, обыкновенно.

Об одном таком открытии, совершенном замечательным русским путешественником, исследователем Центральной Азии, пойдет здесь речь. Козлов был достойным представителем блестящей плеяды исследователей Средней и Центральной Азии, среди которых сверкали имена Семенова-Тян-Шанского, Пржевальского, Певцова, Потанина и многих других.

Соратник и ученик Николая Михайловича Пржевальского, Козлов продолжил дело своего учителя, всецело посвятив себя исследованию Монголии и Тибета. Естествоиспытатель в самом широком смысле этого слова, Петр Кузьмич Козлов оказал науке неоценимую услугу, открыв для нее тайны природы, истории и этнографии исследованных им территорий. А как написаны его книги! Каким ярким языком! Сколько в них истинной поэзии!

Как же все-таки это было? Как было совершено открытие во время путешествия Козлова в Монголию в 1907-1909 годах? Открытие, принесшее ему мировую славу!

Перелистывая страницы его книги, где исследователь подробно описывает все обстоятельства этого путешествия, я мысленно следую за ним в глубь пустыни Гоби, к берегам озера Согонор и реки Эдзин-Гол. Мое воображение живо рисует картины дикой природы, образы монголов, радушно принимавших Козлова и его спутников по экспедиции и помогавших ему во всех его поисках.

Вот одна из таких картин. Урочище Уголцзин-Тологой, ставка местного начальника, князя Балдын-цзасака. Чиновники князя любезно встречают Козлова и вводят в специально приготовленную для гостей юрту. Петра Кузьмича усаживают на мягкое сиденье из ковровых подушек и угощают монгольским чаем (с молоком и маслом), лепешками, сахаром, изюмом.

Спустя некоторое время появляется сам монгольский князь. Он в парадной одежде по случаю прибытия важного гостя из России. После взаимных приветствий начинается разговор.

- Куда направляет свой караван уважаемый русский начальник и в чем он нуждается? - спрашивает князь, медленно произнося слова и чуть шепелявя.

- Я очень рассчитываю на вашу помощь, почтенный Балдын-цзасак, - степенно, как и князь, отвечает Козлов. - Мне крайне нужны проводники, которые бы указали кратчайший путь к реке Эдзин-Гол. Мне понадобятся также и верблюды, которые могли бы доставить нас туда.

- Зачем русскому начальнику идти на Эдзин-Гол? - удивляется Балдын-цзасак. - Туда совсем нет дорог, на всем пути голая пустыня, каменистая и песчаная. Самые отборные верблюды едва ли смогут дойти туда. Трудная дорога, ай-яй, какая трудная дорога! - Князь качает сокрушенно головой и цокает языком. - Но очевидно, у русского начальника есть большой интерес? - Он хитро и понимающе улыбается.