Зинур Зинатуллин - Избранные труды. Том II Страница 13

В связи с наделением защитника правом не только представления доказательств, но и их собирания (п. 2 ч. 1 ст. 53 УПК РФ) возникает вопрос о праве защитника на производство так называемого «параллельного расследования», предполагающего, в частности, и самостоятельное производство защитником следственных действий.

Исходя из того, что расследование уголовных дел есть государственная деятельность, осуществляемая органами и лицами, наделенными властными полномочиями, позволяющими им применять меры государственного принуждения к лицам, не выполняющим их предписания (веления), следует вывод, что защитник (а им чаще всего выступает адвокат – член специального негосударственного профессионального объединения юристов) лишен права на производство урегулированных УПК РФ следственных действий. Его деятельность по собиранию доказательств может согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ проявляться в: а) в получении предметов, документов и иных сведений; б) в опросе частных лиц с их согласия; в) в истребовании справок, характеристик, иных документов из организаций, которые обязаны представлять запрашиваемые документы или их копии.

Единственное предназначение защитника – защищать. Никаких иных процессуальных обязанностей он не имеет. Именно это и определяет характер участия защитника в уголовно-процессуальном доказывании, а объем его прав предопределяет степень активности по защите прав и интересов подзащитных в любых стадиях уголовного процесса.

В производство по уголовному делу вовлекаются и такие участники уголовного процесса, как свидетели, эксперты, специалисты, переводчики и понятые. Все эти лица наделяются определенными процессуальными правами (ст. 56–60 УПК РФ), реализуя которые они могут способствовать установлению обстоятельств расследуемого или рассматриваемого в суде уголовного дела. В силу отсутствия у таких участников процесса собственного интереса в разрешении обвинения и связанных с ним вопросов все такие лица не являются самостоятельными субъектами уголовно-процессуального доказывания.

Следующим звеном познавательной цепочки уголовно-процессуального доказывания является цель, а также обстоятельства, подлежащие установлению по каждому уголовному делу. Рассмотрим эти вопросы.

Вопросы о том, что есть истина и каковы возможности ее познания, всегда интересовали человечество.

Вслед за Г.В. Гегелем, изложившим свои идеи об истине в основополагающем труде «Наука логики», Н.А. Бердяев обратил внимание на то, что «истина имеет два смысла: истина как знание о реальности и есть истина как сама реальность»[55]. Во втором своем смысловом значении истина есть некая абстракция, объективная реальность, своего рода конечная субстанция, существующая вне человеческого сознания. Такую истину в философии принято именовать объективной истиной[56]. Ее практическая значимость заключается в некоем образе, к постижению которого стремится человеческое мышление.

Являясь разновидностью человеческого познания, уголовно-процессуальное доказывание стремится к достижению объективной истины, установление которой является его целью. В теории познания объективная истина понимается как такое знание о свойствах и особенностях объекта, которое воспроизводит их в сознании познающего субъекта такими, каковы они есть в действительности. Объективной истиной является знание, содержание которого существует объективно, независимо от сознания и воли человека. Будучи объективной по своему содержанию, объективная истина субъективна по своей форме. В силу таких обстоятельств успех в достижении объективной истины в ходе познавательной деятельности зависит также и от того, как познающий будет соблюдать законы логического мышления. Неверное мышление может привести к неверным выводам, фактам, на основе которых может быть получено искаженное, ложное знание.

Установить по расследуемому или разрешаемому уголовному делу объективную истину – это значит признать, что выводы соответствующих следственных, прокурорских и судебных органов по подлежащим выяснению по существу дела вопросам сделаны в полном соответствии с действительностью[57].

Вопрос о возможности и необходимости установления объективной истины в процессе расследования и судебного рассмотрения уголовного дела в юридической литературе поднимался неоднократно. При этом следует отметить, что многие авторы считают не только невозможным, но даже и необязательным получение истинных знаний в судебном исследовании и пытаются теоретически обосновать это. Характерно мнение А.М. Уилшера, писавшего о том, что «даже в уголовных делах не является необходимым представление доказательств настолько решительных, чтобы они не оставляли никакого сомнения…»[58]. При таком подходе всегда есть возможность направить расследование или судебное разбирательство и даже вынести приговор в угоду чьим-то корыстным интересам, а об объективности здесь и говорить трудно.

Российская правовая наука относительно поставленных вопросов также богата различными суждениями. Устав уголовного судопроизводства 1864 г. требовал от председателя суда такого направления судебного разбирательства, которое наиболее способствовало бы раскрытию истины по делу (ст. 613).

И.В. Михайловский утверждал, что задачей суда «должно быть не стремление к отысканию безусловной материальной истины, а стремление к истине юридической»[59].

Другие юристы такую же мысль выражали несколько иначе. По мнению проф. В. Случевского, «о полной несомненности не может быть и речи в области судебного исследования, и в делах судебных судья вынужден по несовершенству средств человеческого правосудия удовлетворяться по необходимости лишь более или менее высокой степенью вероятности»[60].

Излагая вопрос об объективной истине и возможности ее установления, проф. И.Я. Фойницкий прямо указал, что в основе судебной деятельности лежит «практическая достоверность» как один из видов вероятности[61].

Подобными суждениями, иногда даже в еще более резких формах, полны работы многих ученых, посвященные как общей теории права, так и теории уголовного процесса, относящиеся к гораздо более позднему периоду. Так, в книге «Введение в науку права» Г. Радбух писал: «Юрист – служитель формы, не существа, то есть справедливости»[62]. Следовательно, здесь целью судебного доказывания является только формальная (процессуальная) истина.

Английский юрист Г. Ноукс, противопоставляя научное и практическое знание, приходит к категорическому выводу о недоступности для суда достоверного познания происшедшего в действительности. «Заменителем достоверности, – по его мнению, – должна быть только вероятность»[63].

В вопросе о понятии истины, о ее достижении в судебном процессе отдельные ученые стояли, как видим, на позициях агностицизма, недоступности познания человеком окружающей действительности. Поэтому они считали не нужным стремиться к истине с позиции ее достоверности, полагая при этом достаточным ограничиваться вероятной истиной.

В советской уголовно-процессуальной науке также имели место суждения о возможности принятия процессуальных решений на основе вероятных выводов. Правда, в гносеологическом плане они несколько разнились. Так, М.А. Чельцов исходил из возможности достижения объективной истины по лишь некоторым делам[64]. Другие юристы приходили к такого рода заключениям из-за противопоставления истины относительной истине абсолютной и смешения относительной истины с вероятными суждениями[65].

Взгляды этих ученых давали возможность правоохранительным органам выносить неправосудные решения по уголовным делам. В силу этого такие взгляды, как только стало возможным, в период «оттепели» (конец 50-х – начало 60-х гг. прошлого столетия) были подвергнуты суровой, но справедливой критике[66]. В последние 30–40 лет в советской, а впоследствии и российской уголовно-процессуальной науке и практике утвердилось мнение о том, что органы предварительного следствия и суда не только могут, но и должны, обязаны установить объективную истину по каждому уголовному делу и, как следствие этого, прийти к единственно правильному, достоверному выводу об обстоятельствах, которые подлежат доказыванию по уголовному делу[67]. В противном случае не исключается возможность не только незаконных и необоснованных арестов, привлечения к уголовной ответственности, но и осуждения, о чем сообщалось в литературе. Одним из предназначений уголовного процесса в соответствии со ст. 6 УПК РФ 2001 г. является «защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод». Из практики правоохранительных органов должны быть полностью исключены необоснованные задержания и аресты, незаконное привлечение граждан к уголовной ответственности, фальсификация материалов дел и другие недозволенные методы. Каждый такой случай следует расценивать как чрезвычайное происшествие с соответствующими строгими выводами. Только такой подход к проблеме объективной истины, возможности и необходимости ее установления по каждому уголовному делу является непременной гарантией конституционных прав и свобод человека и гражданина.