Евгений Тонков - Толкование закона в Англии Страница 13

Не существует, по мнению М. Тропера, и значения, которое могло бы быть сведено к замыслу законодателя, поскольку автором большинства законодательных текстов является коллегиальный орган, не являющийся психическим субъектом. Замысел отдельно взятых субъектов не подлежит установлению, юридический автор не всегда является автором в интеллектуальном смысле, например, когда принятый парламентом проект закона был разработан администрацией, т. е. исполнительной властью, что в равной степени характерно и для Великобритании и для России.

Поскольку разумные и рациональные люди реализуют через законодательный орган власти свои личные и групповые интересы, всегда можно выразить сомнение относительно равного значения законопроекта для всех граждан государства. Существование политической борьбы за власть в государстве поляризует интересы, мы обязаны отдавать отчет в том, что принятый в интересах одной группы лиц текст законодательного акта в дальнейшем будет применяться ко всему населению, в том числе, к оценке действий лиц, оппозиционно настроенных к правящей партии и ее руководству. Акт «О Парламенте» 1911 г. (с последующими изменениями) приучил английское общество к смене партий, к коалиционным компромиссам и поражениям неэффективно правящей партии на следующих выборах. Частично не избираемая верхняя палата английского парламента призвана усложнять правящей ad hoc политической партии прохождение законов, чтобы сделать законодательство более сбалансированным. Поскольку Палату общин в течение пяти лет может контролировать одна партия, Палата лордов выступает своего рода политическим противовесом с осознанием реальности прихода другой правящей партии на очередных парламентских выборах. Регулярная смена консерваторов и лейбористов в качестве правящих партий, а также ротация лидеров партий позволяет судебной системе, в том числе судьям высших судов, не попадать в зависимость от волеизъявления руководства правящей партии.

Несмотря на трудности формирования английской судебной системы, именно противостояние общего права, права справедливости и статутного права существенно повлияло на возникновение доктрины толкования закона. Общее право развивалось как право судейского усмотрения, внедрение директив лорда-канцлера вызывало у судей нежелание принимать положения права справедливости. Нормативные положения статутного законодательства, востребованного динамичным общественным развитием, также могли противоречить судебной практике. Для рационального и поступательного развития империи требовалась доктрина толкования, понятная не только судьям, юристам-практикам и юристам-ученым, но максимальному количеству подданных. Судебная реформа конца XIX в. привела к слиянию общего права с правом справедливости, оформившиеся в доктрину каноны толкования давали возможность при вынесении судебных решений разумно толковать нормы применяемых статутов и положений прецедентов. Население может предвидеть последствия своих юридически значимых действий только в случае понимания алгоритма судебной аргументации.

Доктрина толкования закона позволяет поддерживать интеллектуальное противостояние прецедентного права статутному праву, способствуя соблюдению баланса интересов гражданского общества и публичной власти. Пришедшая на несколько лет в результате тех или иных выборов лет группа лиц (политическая партия) в таких условиях не в состоянии установить авторитарный режим, осуществить свое быстрое обогащение за счет бюджета и подчиненного населения, приватизировать общее имущество в свою пользу и остаться править на десятилетия. Английская судебная система и судейский корпус, несмотря на свою включенность в структуру публичной власти, оказываются связанными, в том числе, доктриной толкования закона, препятствующей принятию несправедливых, неразумных, нерациональных решений.

Гражданское общество поддерживает судей, последовательно отстаивающих свое право на нормотворчество (создание прецедентных норм), мотивируя это публичным интересом в противостоянии реализации краткосрочных интересов пришедшей в парламент на несколько лет политической партии.

Можно утверждать, что в законодательном акте всегда доминируют интересы его инициаторов, составителей и олигархических групп. По мнению М. Тропера, ни в замысле законодателя, ни независимо от него не существует объективного значения. Единственное значение определяется толкованием; можно сказать, что до толкования текст не имеет значения, но он находится в ожидании такового. Из этого следуют важные теоретические выводы: объектом толкования является не норма, содержащая значение, а носитель этого значения, т. е. текст или факт. Текст подлежит толкованию всегда, а не только когда неясен. Толкование – это решение, касающееся определения ясности или неясности текста. Орган, уполномоченный осуществлять подлинное толкование[191], может объявить текст непонятным для обоснования необходимости своей (собственной) интерпретации; или, напротив, понятным, чтобы таким образом подтвердить его значение, не признавая, что на самом деле осуществляет толкование этого текста[192]. Толкователь наделяет своими значениями факты окружающей действительности, например, обычай – повторяющуюся практику, сопровождающуюся ощущением ее обязательного характера[193]. В судебном решении могут быть установлены факты, имеющие юридические последствия, составляющие обычай и представляющие в своей совокупности значение нормы, которой следует соответствовать.

Судебное толкование как реализация властного полномочия является актом волеизъявления, относящимся и к фактам, и к формулировкам. Его правильность или ошибочность доказать невозможно, поскольку вступившее в силу решение суда признается законным и обоснованным. Право на критику судебного толкования, процедура обжалования не изменяют правила – вступившее в силу судебное решение изменяет характер прав и обязанностей сторон: наделяет собственностью, обязывает пребывать определенный период в тюрьме, признает незаконным и не порождающим правовых последствий определенный акт. В случае отмены судебное решение de jure не будет существовать, в случае его изменения вышестоящей инстанцией оно продолжит свое действие в новой редакции, оставаясь законным и обоснованным. Какими бы оценками решение ни наделяли стороны, оно будет порождать юридические последствия в рассматриваемой нормативной системе. Многие российские судьи считают любое вступившее в законную силу судебное решение справедливым, отождествляя категории законности и справедливости. Опровергнуть доктринальное (как научное, так и обыденное) толкование невозможно, поскольку результат этого спора не приведет к изменению решения, а оценка качества аргументативных совокупностей, представленных оппонентами, будет являться не действительным знаком качества системы доказательств, а вкусовым (научным, практическим, каузальным и т. п.) пристрастием оценивающего субъекта.

В.В. Волков выделяет в поведении судей при принятии решений две модели: нормативную и эмпирическую. Нормативная модель оставляет судью один на один с текстом закона, представленными доказательствами и собственным внутренним убеждением. Конечно, кроме текста закона в распоряжении судей имеются решения и постановления высших судов, готовые решения по аналогичным делам и другие сходные документы, содержащие толкование законов и облегчающие их применение. Но они не содержат решения о виновности подсудимого или правоте сторон[194]. Эмпирическая модель принятия судебных решений наделяет судью материальными и карьерными интересами, статусными амбициями, полом, биографией, предшествующим опытом, включенностью в социальную среду, контекстом иерархической организации и подчиненностью властным воздействиям в этой организации, нахождением в институциональной среде, где его действия оцениваются и эта оценка имеет ощутимые последствия.

Российскую правовую действительность можно охарактеризовать доминированием эмпирического подхода к принятию судебного решения, при котором процесс принятия решений задается не только кодексами, законами и юридическими обстоятельствами конкретного дела, а множеством экстралегальных факторов, которые переплетаются с легальными, а также тем, что этот процесс не локализован в голове отдельного судьи, а распределен по одной или нескольким организациям и коллективам с подвижными границами, хотя номинальное авторство решения и принадлежит конкретному судье или коллегии судей[195]. Английскую модель поведения судей при принятии решения следует преимущественно отнести к нормативной.

Существенным отличием английского судебного нормотворчества является признанная компетенция судьи для составления казуального текста, отражающего судейское видение права в норме закона, прецедента, обычая, применительно к конкретным правоотношениям. Судья имеет полномочия, обязанность и способность дать оценку фактам и действиям субъекта не только с точки зрения одного статута, но в совокупности естественно-правовых и формально-юридических взаимодействий. Право является одним из элементов культуры этноса, а стороны судебного процесса, правоохранительные органы, защищающиеся и нападающие – суть равнозначные части ойкумены.