Коллектив авторов - Глобализация и девиантность Страница 16

Отношение государства и организованной преступности всегда выглядит как противостояние двух враждующих сторон. Однако всегда ли государство однозначно занимает позицию «борца» с организованной преступностью? Крайне популярное в современной России мнение, что только сильное государство способно эффективно бороться с организованной преступностью, страдает явным упрощением. Все те же Италия, Япония и США, являясь устоявшимися демократиями с сильными социальными институтами, социальными практиками, гражданским обществом, имеют хорошо развитые пре ступные структуры. Может быть дело как раз в развитии демократии? Действительно, изучение организованной преступности свидетельствует, что демократическое построение государства «способствует» развитию организованной преступности. Дело в том, что демократия (независимо от локального наполнения этого понятия) обеспечивает функционирование бизнеса, существование частной собственности. Естественное ограничение деловой активности законами ведет к возникновению альтернативных механизмов удовлетворения спроса на запрещаемые услуги и товары. Наркотики, оружие, проституция, азартные игры стабильно и неизменно лежат в «корзине потребителя» во всем мире. Если в странах с развитой демократической структурой обеспечением такого рода услугами и товарами занята организованная преступность, то в странах тоталитарных, деспотических эти проблемы загоняются в глубокое подполье.

Это не значит, что в демократических режимах альтернативный бизнес существует открыто. Однако для исследователя, будь он ученый или представитель правоохранительных структур, ясно, где искать дистрибьютеров. Если же политический режим в стране жестко тоталитарный (авторитарный), появляется тяготение, с одной стороны, к контролю над этой сферой жизни институтами самого государства, с другой – к идеологически-пропагандистскому решению проблемы. Отсюда появляются раскрываемость преступлений, близкая к 100 %, объявление об успехах в «борьбе с преступностью» (наркомафией, коррупцией и т. п.), а в крайнем варианте декларативное объявление об отсутствии явления как такового. Так, в СССР «не было» ни наркотиков, ни проституции, ни организованной преступности. Заметим, что противодействие организованной преступности затруднено еще и крайней ее латентностью. Если в начале– середине 90-х годов XX в. российская организованная преступность имела вид банд (команд, бригад), к середине 90-х – фирм и даже холдингов, корпораций, то в последние годы в результате симбиотического проникновения во многие социальные институты очень сложно отделить и выявить организованные преступные сообщества. Они похожи на «клубы». Что, например, объединяет выпускников одного университета? Они закончили alma mater в разные годы, по разным специальностям, заняты в различных сферах деятельности, занимают разное общественное положение, могут даже быть не знакомы, но все имеют диплом одного и того же учебного заведения. Также и с организованными преступными сообществами, только у них нет даже однотипных дипломов.

Механизмы взаимовлияния государства и организованной преступности различны. Ограничение социальных и частных инициатив неизменно ведет к возникновению нелегальных форм удовлетворения возникающего дефицита. Ярким примером служит «сухой закон» в США (1920–1932 гг.). Многие исследователи считают его отправной точкой в формировании организованной преступности современного типа в США. Возникает вопрос: ужесточение законов, расширение запретительной и репрессивной практики – элементы борьбы с организованной преступностью или же факторы, способствующие ее развитию? Многолетняя война с наркотрафиком во всех странах мира способствует развитию все более совершенных механизмов и технологий наркобизнеса.

Государство и организованная преступность как социальные институты проявляют множество сходных черт. Популярным определением организованной преступности является «государство в государстве». Говоря упрощенно, это так. Рассматривая взаимовлияние двух этих институтов более детально, можно отметить сходные функции и цели: «ведение войны» (защита своих границ), налогообложение (или рэкет)[116]. Строительство международных отношений государством ведется посредством переговорных процессов или же с помощью военных действий. Сходным образом ведет внешнюю деятельность и преступная организация. Незащищенные или же имеющие слабую защиту территории попадают под влияние более сильных «покровителей» или же поглощаются ими полностью. Происходит укрупнение структуры, а значит усложняются и развиваются системы управления. В отношении преступных сообществ речь идет о том, что будь то сицилийская семья, японский клан или же воровская артель, необходимым условием успешного существования в конкурентной среде является превращение в корпорацию, организацию полифункциональную способную вести бизнес, включая технологические циклы, социальные вопросы, идеологические составляющие, управленческие аспекты. С развитием происходит рутинизация преступных практик, организованная преступность становится социальным институтом. Организованная преступность не просто «государство в государстве», она заполняет те ниши социальной жизни, которые по той или иной причине оставлены государством или же те, где государство слабо.

Глобализация, понимаемая как интенсивная интеграция рынков, товаров, услуг и капиталов, очевидно, происходит во всех направлениях бизнеса, в том числе и альтернативных. Важнейшие отправные точки глобализационных процессов – унификация, универсализация. Значит, должны существовать звенья, которые наиболее подвержены модернизации в этих направлениях. Важнейшим инструментом организованной преступности является коррупция. С помощью коррупционных интеракций легальные институты становятся частью преступных организаций. В данном случае нет разницы, кроме идеологической, становится ли государство частью организованной преступности или же наоборот. Учитывая тот факт, что основным звеном, подверженным коррупции, является бюрократия, роль ее заметно возрастает. Бюрократический аппарат склонен к разрастанию в любых обществах[117]. Жесткий контроль над этой структурой позволяет следить, когда она становится неэффективной или даже антиэффективной. Однако контроль над эффективностью осуществляется опять же бюрократическим аппаратом. При наличии в этой системе коррупционной составляющей, бюрократия портится в полном соответствии с этимологией слова «коррупция» (лат. corruptio– испорченный). Поскольку отношения государств на всех уровнях обеспечиваются соответствующими бюрократическими аппаратами, их взаимовлияние неизбежно[118]. Насколько введение новых практик становится возможным, зависит от ригидно сти/толерантности, степени организованности и других факторов практик уже существующих и экспансивной активности практик внедряемых. Сложно было бы представить себе, что одно государство откажется от сотрудничества с другим только по причине коррумпированности последнего (по крайней мере, такие примеры нам неизвестны), а значит, этот контакт будет способствовать уменьшению коррупции в коррумпированном государстве или же распространению таковой в некоррумпированном. Как свидетельствует практика, распространение криминального опыта гораздо более вероятно[119]. По крайней мере, в любом самом «некоррумпированном» государстве возможно найти элемент, склонный проявить «гибкость». Справедливости ради стоит заметить, что и в коррумпированном обществе находятся субъекты, способные вести свою деятельность, минимально используя коррупционные механизмы[120].

Есть и совершенно утилитарно-инструментальные составляющие процесса глобализации, которые не могут не повлиять на развитие организованной преступности (как, впрочем, и остальных, вполне легальных сфер жизни). Например, либерализация таможенно-приграничных отношений между многими странами облегчают физическое перемещение грузов и людей. Универсализация национальных валют, создание единых банковских систем облегчают процесс расчетов между партнерами, создание транснациональных систем связи, Интернет способствуют расширению круга и скорости общения. «Быстрому развитию транснациональных преступных сообществ в значительной степени способствовали упрощение в осуществлении международных контактов, поездок; повышение “прозрачности” государственных границ; формирование мировых финансовых сетей, развитие мировых рынков сбыта законной и незаконной продукции; оффшорных зон; развитие криминального бизнеса различных сфер криминальной деятельности».[121]