Коллектив авторов - Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография Страница 17

Сегодня понятия «правовая политика» и «правовая жизнь» часто встречается в научных публикациях, средствах массовой информации, нормативно-правовых актах, поэтому их можно считать признанными, вполне устоявшимися и распространенными правовыми категориями.

Безусловно, понятия правовой жизни и правовой политики представляют собой разноаспектные явления. Однако раскрытие их сущностной природы осуществляется чаще всего с позиции узкоправовых подходов, что не позволяет увидеть весь их спектр проявлений и содержательный потенциал.

Следует отметить, что сегодня имеет место определенный пробел в исследовании социальной природы правовой жизни и игнорирование необходимости их учета в формировании правовой политики, что указывает на научную и практическую необходимость обоснования многоаспектности данных юридических явлений, ибо без этого государственно-правовое познание современного общества не может считаться полным.

Сегодня и правовая политика, и правовая жизнь представляют собой структуры сложной системы, в которых существует множество составляющих их элементов разных уровней, обладающие определенной степенью саморегулирования и связанные многоступенчатыми отношениями подчинения подсистем одних уровней (более «низких») с другим (более «высоким»).

Современные тенденции развития правовой жизни и формирования правовой политики общества связаны во многом с развитием и появлением новых социальных, производственно-технологических и других отношений, новыми достижениями общественных, естественных наук и в конечном счете с обновлением и развитием нормативно-правовой базы. Законодательные новеллы в целом адекватно отражают актуальные потребности социальной жизни, однако изменение законодательства нередко идет по пути количественного накопления нормативного материала и копирования «лучших образцов» западной юридической традиции без должного обоснования необходимости подобных нововведений.

Это и другие обстоятельства свидетельствуют об определенной слабости и неразвитости когнитивных исследований в области общественных наук, в том числе и юриспруденции.

Так, отдельными отрицательными тенденциями отечественной юриспруденции выступают следующие:

– недостаточная изученность современных социально-детерминационных механизмов правовой жизни общества;

– игнорирование социально-факторных особенностей жизнедеятельности населения разных регионов нашей страны;

– отсутствие научно обоснованного и организационно-определенного механизма прогнозирования последствий принятия нормативных правовых актов при подготовке их проектов, влекущее внесение изменений, дополнений либо отмену этих актов сразу после их принятия и др.

При всем этом следует отметить, что законодательные и правоприменительные органы государства сегодня во многом не успевают своевременно и адекватно реагировать на уже фактически сложившиеся общественные отношения и стимулировать развитие новых, необходимых и полезных социальных связей.

Сегодня перед юридической наукой стоит задача не только выявить и описать вновь возникающие социально-правовые явления, но и как можно точнее отразить в нормативных правовых предписаниях явления правовой жизни общества и выработать юридические механизмы, способные не только реагировать, но и разрешать проблемные ситуации.

Население нашей страны различается по многим социально-детерминационным признакам: языковому, этническому, конфессиональному; социально-культурному; антропогенетическому и др.

В современной науке социально-детерминационным факторам (языковой, этносоциальный, социокультурный, антропологический и др.), обусловливающим различные социальные отношения, уделяется достаточно много внимания. Однако результаты этих исследований не заслуженно обойдены вниманием правоведов, соответственно и названные особенности недостаточно учитываются при исследовании правовой жизни общества, соответственно и при формировании и реализации правовой политики.

Сегодня вполне очевидным является то, что возникновение и развитие человеческого общества вызвало появление определенного «способа осуществления иерархического принципа, определяющего структуру любой сложной иерархической системы»[162]. Безусловно, такая иерархическая система должна обеспечивать регулирование складывающихся социальных процессов, которое может осуществляться только с помощью «нормативного» регулирования поведения людей. Таким образом, процесс формирования изначальных социальных норм можно считать и началом становления механизмов нормативного регулирования отношений между людьми и, как следствие, установление подчинения, нарушение которой подразумевает наказание со стороны общества или какой-то ее части.

Конечно, в примитивных социальных общностях не было институализированных средств физического принуждения, применяемых к субъектам, нарушившим определенные нормы поведения. Однако общество постепенно вырабатывало социально-регулятивные средства разрешения конфликтов, совместной деятельности и др. Такими средствами становились традиции, ритуалы, обычаи, выступившие в качестве императивов по отношению к индивиду.

Г. Спенсер указывал: «Мы должны будем заключить, что самый ранний и самый общий вид правительства, возобновляющийся всегда самопроизвольно, есть правительство обрядов, обычаев и общественных церемоний, которое мы называем «обрядовое правительство»[163].

Именно обряды, обычаи и общественные церемонии изначально выступили основой потестарных (властных) отношений, которые сохраняются и в современном обществе.

Потестарные отношения характеризуются тем, что через них отражается система иерархичности между людьми и их коллективами. Зарождение разноуровневых потестарных отношений возникло на ранних стадиях антропогенеза человеческого общества и обусловлено функциональными различиями тех индивидуальных ролей, которые играют люди в обществе, социобиологическими механизмами властвования/подчинения и др.

Многочисленные этноантропологические исследования традиционных обществ показывают, что реализация социальных норм осуществлялась индивидом чаще всего бессознательно. И когда представителей общин, ведущих традиционный образ жизни, спрашивают о мотивах тех или иных их действий (поведения), они, как правило, отвечают «это закон предков», «так принято» и т. д.

Конечно, в определенной степени бессознательное («автоматическое») поведение свойственно и представителям современных «цивилизованных» обществ. Это связано с тем, что на любой стадии эволюции человечества субъект неминуемо сталкивается в своей жизни со «стандартными» ситуациями, и тогда бессознательное («автоматическое») поведение позволяет без дополнительных умственных и физических затрат осуществить выбор оптимального поведения, в основе которого лежат различные врожденные (генетические) поведенческие программы.

Сегодня не вызывает удивления то обстоятельство, что любой человек является носителем множества данных врожденных поведенческих программ, которые включаются при необходимости в достижения определенной цели в рамках установленной социально-культурной традиции.

Предвосхищая возражения сторонников социальной эволюции человека, надо отметить, что мы не отрицаем значение сигнальной наследственности[164] на существование и развитие социума, но хотелось бы отметить, что первоосновой, фундаментом негенетической преемственности являются врожденные (генетические) поведенческие программы.

Врожденные (генетические) программы поведения человека создавались на основе естественного отбора постепенно и медленно. Эти программы являются доминантными к возникшему значительно позднее разуму и могут зачастую действовать помимо человеческой воли вопреки нашим интересам и не всегда осознаются на рациональном уровне.

Программы поведения срабатывают в ответ на особые сигнальные стимулы (релизеры[165]), признаки которых заложены в программу, например количество гормонов в крови, уровня агрессивности и т. д., а также обусловлены уровнем врожденной предрасположенности к конкретному поведению[166].

Набор программ действий и врожденных релизов образуют систему передаваемых по наследству знаний об окружающем мире и правил поведения в нем, где запретам отведена особая роль одного из регуляторов социальных отношений (недопущение совершения нежелательных действий (поступков), наступления определенных последствий и др.).

Для большинства ситуаций мы имеем достаточный набор альтернативных программ, на основе которых можно построить несколько вариантов поведения, при этом запрет становится важным побудительным, мотивирующим фактором выбора конкретного варианта поведения (запрет причинять боль живому, воровства, доминирования, иерархичности и т. д.), которые выполняет важную социально-регулятивную функцию.