Дина Азми - Правовая структуризация и систематика Страница 2

В указанном контексте особое внимание следует обратить, помимо иного, на такую составляющую интересующей нас области, как вопрос о материальном и процессуальном праве; о содержании, взаимообусловленности, сходстве, различии и системно-правовом «ранге» названных образований. Одновременно при рассмотрении вопроса о содержании и сочетании материального и процессуального компонентов как составных подразделений системы права должно обратиться также к достаточно дискуссионному, с правоведческих позиций, вопросу о юридическом значении и соотношении понятий «процесс» и «процедура». Его решение позволит более четко установить наполнение, связи и «полюса действия» материальных и процессуальных правовых норм.

Итак, материальный и процессуальный компоненты правового строения нуждаются в разноаспектном, тщательном и рациональном исследовании ввиду константности своего фактического и восприятивного присутствия в правовом массиве, а также по причине того, что их совокупность полностью объединяет, по меньшей мере, данные объективного (объективированного) права. Неоднозначными являются и вопросы взаимодействия, соотношения, «сосуществования» материального и процессуального права как в целом, так и их отдельных частей.

Также стоит отметить, что вопрос о понимании материального и процессуального права имеет существенное значение не только в связи с проработкой темы структурного строения права, но и в контексте систематики интересующего нас явления. Это обусловлено тем, что даже в одном и том же элементе нормативного правового акта могут отражаться как собственно-материальные, так и иные (сугубо процедурные или же и вовсе процессуальные) компоненты.

Далее, в контексте тематики соотношения систем права и законодательства весьма важным и интересным представляется вопрос об объеме (широте) корреспондирующих «внутренних упорядоченностей». Таковой имеет значение потому, что без его решения очень трудно определить область и характер практического действия систем права и законодательства, выявить в них сходства и различия. Без последнего, в свою очередь, невозможно надлежащее установление содержательного наполнения, формально-юридического отображения и функциональной роли интересующих нас «рядов» юридического толка. По меньшей мере, сложно обнаружить общие и особенные свойства систем права и законодательства и, в конечном итоге, принять обоснованное решение о необходимости отождествления либо последовательного размежевания таковых.

При этом, поскольку проблематика отраслевых конструкций права и законодательства так или иначе является уже «традиционной» для отечественного правоведения, исследование области правовой систематики, говоря образно автоматически, предопределяет и необходимость ее специального, обособленного рассмотрения. Это актуализируется постоянными дискуссиями о количественных составах отраслевых формирований права и законодательства, об их действенном и видовом соотношении. Отдельного внимания заслуживает и вопрос о правовых (и законодательных) институтах (как средних, «промежуточных» и обязательных компонентах отраслевых конструкций).

Вопросы структуризации и системного деления права в прикладном аспекте находят наиболее яркое проявление при решении различных проблем систематики правовых актов (юридических документов). Это побуждает нас изложить некоторые суждения по дискуссионным «точкам» обозначенной области. Особенно актуальной видится проблематика классификации и систематизации правовых актов, – в том числе и из-за их значительного и, к сожалению, все постоянного увеличивающегося количества.

Вопрос о роли нормативных правовых актов и иных юридических документов в контексте регламентационного воздействия на социальное поведение имеет не только теоретическое, но и существенное практическое, прикладное значение, в том числе и потому, что несоответствие идеи действительному содержанию нормативного (ых) юридического (их) установления (ий) способно «породить» значительное число негативных последствий. При этом, безусловно, нужно стремиться к повышению качества изложения нормативного правового материала, – ибо погрешности юридической техники способны «свести на нет» все самые разумные нормотворческие побуждения, – но нельзя забывать и о том, что даже идеальный, с позиций «технического исполнения», но оторванный от «идеи» права текст нормативного правового акта будет оставаться не более чем совокупностью статей, не находящих адекватного социального воплощения.

Итак, наблюдаемое в правоведении многообразие правовых позиций в области правовой структуризации и систематики, их противоречивость, сложность определения и разграничения выделяемых компонентов не только свидетельствуют о необходимости переосмысления существующих сейчас воззрений, практик и конструкций, но и требуют выработки новых гипотез, методологических подходов. Некоторые соображения по данному поводу и будут представлены нами в настоящей работе.

1. ПРАВОВЫЕ НОРМЫ И ФОРМЫ ИХ ЮРИДИЧЕСКОГО ВЫРАЖЕНИЯ

1.1. Норма права: форма, структура, разновидности

Нормам права посвящено большое число специально-юридических исследований; в том или ином срезе и (или) контексте данная проблематика затрагивается практически в каждом труде правовой направленности.

В подтверждение этого укажем, что очень наглядно значимость и актуальность, многогранность и дискуссионность вопросов о юридических нормах была отображена таким выдающимся правоведом, как Г. Кельзен, отмечавшим, в числе иного, и субъектно-действенные аспекты и вариации интересующих нас поведенческих правил. Так, ученый высказывал мнение, что интерпретация законодательных предписаний вовсе не обязательно влечет за собой всего одну, «неизбежную» версию восприятия. По общему правилу, оных как раз несколько; причем в случае своей обоснованности и «относимости к делу» (а точнее – к соответствующей норме права) собственно-содержательного примата друг перед другом интерпретационные вариации не имеют. Но ввиду всего лишь конкретных жизненных обстоятельств в сферу позитивного права будет «внедрена» та позиция, что отобразится в судебном решении; а соответствие правоприменительного акта статуту не будет означать наибольшей адекватности в понимании сути истолкованной правовой нормы – оно будет свидетельствовать только о законности самого юрисдикционного акта.

Именно исходя из этих рассуждений, Г. Кельзен выводил положение, согласно которому «судебное решение – одна из возможных индивидуальных норм в пределах общей нормы, а не… лишь единственно возможная индивидуальная норма»[2].

Не отрицая и значения того, что содержание, количество, а иногда и качество правовых норм находится в зависимости от воли и интересов правовых субъектов, Г. Кельзен обратил внимание на такой неоднозначный аспект тематики правовых норм, как их реализация, практическое осуществление (неизбежно связанное с истолкованием): «традиционная юриспруденция до сих пор не нашла объективно верного пути разрешения конфликта между волей и ее выражением… даже принцип так называемых сбалансированных интересов есть лишь формулирование проблемы, но не ее разрешение. Он не дает объективного стандарта, согласно которому противоборствующие интересы могут быть сравнены между собою для разрешения конфликта между ними. В частности, этот стандарт не может быть извлечен из толкуемой нормы, из статута, где она содержится, или из правовой системы в целом, как это предполагает доктрина балансирования интересов. Необходимость «интерпретации» возникает именно из-за того, что норма, подлежащая применению, – или система норм – предоставляют несколько возможностей, что в действительности означает: ни норма, ни система норм не могут определить, какой из вовлеченных интересов оказывается важнее… Воля проникает в индивидуальную норму в процессе применения статута, при условии, что посредством этого общая норма приобретает конкретное содержание… Закон предписывает нечто абсурдное, но это может случаться; законы, в конце концов, дело рук человека. Норма вообще может быть лишена смысла, тогда никакое толкование не сможет выжать из нее смысла, так как интерпретация не может извлечь из нормы то, чего в ней нет»[3].

В упомянутом контексте «свободы нормативно-регламентируемого усмотрения» уже отечественный правовед В.Н. Кудрявцев утверждал, что «общая, абстрактная норма значительно удобнее для квалифицированного юриста. Но ведь… законы создаются не только для юристов»[4].

Представляется, что конкретизированная юридико-нормативная регламентация удобоварима для отображения поведенческих правил запрещающего и, возможно в ряде случаев, предписывающего толка, во всех же остальных ситуациях таковая должна носить четкий направляющий, но не детализированный характер.