Олег Булаков - Двухпалатный парламент Российской Федерации Страница 25

Второй существенный изъян выборного порядка образования Совета Федерации объясняется возможным дистанцированием избранных членов палаты от населения и органов власти регионов. Следовало связать членов Совета Федерации с представляемыми ими субъектами более крепкими узами. С этой целью, например, предлагалось выдвигать кандидатов органами государственной власти субъектов, а избирать их должно было население этих субъектов. Мало того, что демократизм такой процедуры выдвижения кандидатов вызывал большие сомнения, этот порядок также не решал проблемы устойчивой связи членов Совета Федерации с субъектами и их органами власти.

Отсутствие закона грозило парализовать законодательную власть, поскольку в декабре 1995 г. полномочия Совета Федерации первого созыва истекали, а без верхней палаты парламент вообще не мог исполнять свои функции. Мрачной альтернативой выступало определение порядка формирования Совета Федерации президентским указом, что резко снизило бы легитимность Федерального Собрания в целом. Учитывая данные обстоятельства, депутаты Государственной Думы пошли навстречу Президенту, слегка видоизме нив его проект. Но этот вариант был отвергнут «сенаторами», для большинства которых формирование палаты из руководителей регионов перекрывало возможность сохранить кресло на следующий срок. Президент между тем недвусмысленно давал понять, что готов установить порядок формирования верхней палаты своим указом. Такая перспектива подвигла Государственную Думу к тому, чтобы преодолеть вето Совета Федерации, и 5 декабря 1995 г. так называемый «проект Чилингарова» был повторно принят 311 голосами.

В ходе этой борьбы использовались разные юридические аргументы. Президент подчеркивал, что в Конституции употребляется слово «формирование» (в противовес «избранию» депутатов Государственной Думы). Сторонники прямого избрания, в свою очередь, говорили о недопустимости вхождения в законодательный орган руководителей исполнительной власти, полагая, что тем самым будет нарушен провозглашенный Конституцией принцип разделения властей.

Со времен Дж. С. Милля известно, что вторая палата является прежде всего ограничителем власти первой палаты. Для российского Президента в 1995 г. (может быть, неожиданно для него самого) этот мотив оказался на первом плане.

Найти ее решение помог новый механизм образования верхней палаты, заложенный в Федеральном законе от 5 декабря 1995 г. «О порядке формирования Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации».[191] Согласно данному законодательному акту в состав верхней палаты парламента вошли по должности руководители законодательных и исполнительных органов государственной власти субъектов Федерации. Должностной принцип замещения мандатов членов Совета Федерации формально отвечал конституционному установлению, содержащемуся в ч. 2 ст. 95 Конституции РФ. Он нашел достаточно прочную поддержку, так как возобладало мнение о том, что Совет Федерации в составе региональных руководителей станет в максимальной степени эффективным и дееспособным органом власти. Это обеспечивалось за счет информированности глав субъектов о потребностях своих территорий; их умения сочетать общефедеральные и региональные интере сы; должностного положения руководителей законодательных и исполнительных органов государственной власти регионов, которое обязывает их добиваться удовлетворения запросов подведомственных им территорий.

В силу новых «правил игры» состав Совета Федерации складывался не единовременно, но постепенно – по мере избрания глав исполнительной власти и новых региональных легислатур. Поэтому, приступив к работе в январе 1996 г., верхняя палата приобрела более или менее завершенный облик только через два года, после того, как в регионах улеглась первая волна губернаторских и парламентских выборов. В результате проведенных преобразований кадровый состав «сенаторов» обновился весьма существенно.[192]

Процедура формирования, регулируемая ФЗ 1995 г., подвергалась критике на протяжении деятельности палаты. Основные критические положения заключались в следующем.

Прежде всего, вхождение глав исполнительных органов власти в Совет Федерации рассматривалось как нарушение конституционного принципа разделения властей. Вопрос этот дважды становился предметом рассмотрения Конституционного Суда. Оба раза подчеркивалось, что компетенция Конституционного Суда не распространяется на проверку конституционности конституционных положений, а именно в такой плоскости ставился данный вопрос: соответствует ли ч. 2 ст. 95 Конституции принципу разделения властей, закрепленному в ст. 10 Конституции РФ?

Эта правовая позиция была сформулирована в определении Конституционного Суда РФ от 28 декабря 1995 г. об отказе в принятии к рассмотрению запроса Государственной Думы от 21 июня 1995 г. о толковании ч. 2 ст. 95 Конституции РФ.[193] Она нашла подтверждение еще раз в определении от 10 апреля 1997 г. об отказе в принятии к рассмотрению запроса Государственной Думы Федерального Собрания о проверке конституционности Федерального закона от 5 декабря 1995 г. «О порядке формирования Совета Феде рации Федерального Собрания Российской Федерации».[194] Более того, в определении от 10 апреля 1997 г. настойчивость Государственной Думы была расценена как стремление с помощью решения Конституционного Суда повлиять на позиции во внутрипарламентской дискуссии.

Много нареканий вызвал сам характер представительства Совета Федерации, не обеспечивающий представительство интересов населения. Такой упрек трудно признать обоснованным, поскольку дело в конституционной модели комплектования верхней палаты Федерального Собрания. Она предусматривает представительство не населения, а органов власти субъектов Федерации, а через выборы глав на местах – и представительство населения.

Деятельность вторых палат в парламентах – это, прежде всего, способ обеспечить многомерное представительство гражданина в демократических институтах власти. «В условиях демократии парламент правомочен законодательствовать и выполнять другие государственные функции лишь постольку, поскольку он представляет гражданское общество во всем его многообразии. Обеспечить такое представительство только через партийно-политический механизм невозможно. Чтобы сделать представительство более полным, нужно придать ему многомерный характер, включить в него региональные сообщества граждан. Региональные сообщества имеют, как правило, глубокие исторические корни и реальную территориальную, бытовую и хозяйственную основу. Принадлежность к ним, возможность через них участвовать в отправлении властных функций для гражданина зачастую не менее важны, чем представительство через политические партии», – отмечал Председатель Совета Федерации РФ Е. Строев на российско-германской конференции в сентябре 2000 г., посвященной участию регионов в общенациональном парламентском процессе.[195]

Должностной принцип формирования Совета Федерации критиковался еще и потому, что характер представительства принято связывать с процедурой формирования палаты. Говорится, что выборность всего состава верхней палаты или ее большинства является общим правилом. Что же касается Российской Федерации и ряда других стран, где принят невыборной способ, это считается исключением.[196] В этом утверждении чувствуется явное преувеличение. Косвенные выборы распространены в мировой парламентской практике достаточно широко, что было показано выше. Такой порядок не сказывается на уровне легитимности Совета Федерации. Очевидно также, что член Совета Федерации, будучи высшим должностным лицом исполнительной власти, избирался всем населением субъекта, либо его частью (руководитель регионального законодательного органа). Таким образом, косвенное представительство населения субъектов Федерации обеспечивалось.

Большие сомнения существовали относительно полноценной работоспособности Совета Федерации, поскольку главы регионов в значительной степени загружены по месту основной работы в субъектах Федерации. В этих условиях наблюдался рост влияния аппаратного звена Совета Федерации, а это угрожало диспропорцией в отношениях членов палаты с ее вспомогательными структурами.

Актуализировалась идея, связанная с ограничением роли губернаторского корпуса, превратившегося, по выражению А. Чечевишникова, в политическую корпорацию в федеральной политике.[197] Действительно, вхождение региональных элит в состав Совета Федерации превратило его в региональную трибуну, с которой руководители субъектов порой достаточно жестко разговаривали с федеральным центром. Устранить дискомфорт в отношениях можно было, нейтрализовав «губернаторскую фронду».