Владимир Сверчков - Освобождение от уголовной ответственности, прекращение уголовного дела (преследования), отказ в его возбуждении. Проблемы теории и практики Страница 29

Бескомпромиссное противостояние преступности было и остается отличительным признаком сильной и стабильной государственной власти. Наряду с этим наблюдаются попытки подмены понятий. Бескомпромиссная борьба с преступностью объявлена прежней идеологической установкой, от которой якобы отказался законодатель, закрепляя в УК институт компромисса[200]. Однако годом позже те же авторы писали: «…хотя на протяжении многих десятилетий повсеместно по стране тиражировались идеологические призывы к непримиримой, бескомпромиссной борьбе с преступностью, законодатель вместе с тем допускал определенный компромисс в борьбе с ней…»[201]

Противоречивость первого и второго утверждений очевидна. Более того, тот смысл, который авторы вложили в «бескомпромиссность…», связан с состоянием мер ответственности за совершение преступных деяний и целей уголовного законодательства. Представляется, что такие цели, как восстановление нарушенных прав и предупреждение совершения новых преступлений, будут достигаться более эффективно, если меры государственного посткриминального воздействия на виновного получат большую дифференциацию. Идея компромисса государства с лицом, совершившим общественно опасное деяние, является разновидностью данной дифференциации, отраженной в основаниях освобождения от уголовной ответственности. Выражение же «бескомпромиссная борьба с преступностью» в большей мере связано с нетерпимостью к совершению преступлений, с мгновенной и эффективной реакцией государства и общества на нарушения законодательства в результате осуществления общественно опасных деяний.

Освобождение от уголовной ответственности в уголовно-правовой литературе порой представлено отражением идеи компромисса[202]. Но не каждый раз это отражение воспринимается без каких-либо искажений. Далеко не всегда юристы достаточно обоснованно и последовательно описывают единство между основаниями освобождения от уголовной ответственности и идеей компромисса. Так, вызывает сомнение, что одной из приоритетных задач уголовно-правовой борьбы с преступностью, которые законодатель пытается решить посредством применения института освобождения от уголовной ответственности, является необходимость разгрузки переполненных следственных изоляторов и мест лишения свободы[203]. Во-первых, нормы об освобождении от уголовной ответственности могут быть применены, как правило, в отношении лиц, совершивших преступления небольшой (средней) тяжести, причем впервые, не говоря о явившихся с повинной, способствовавших раскрытию и расследованию преступлений, содержание которых в следственном изоляторе нецелесообразно. Во-вторых, осуждение за данные преступления обычно не связано с назначением такого сурового наказания, как лишение свободы на определенный срок, и реальным его отбыванием.

В качестве первой задачи законодателя, решаемой посредством применения института освобождения от уголовной ответственности, указанные авторы выделяют снижение удельного веса осужденных в обществе[204]. Это положение рождает вопрос, поскольку освобождение от уголовной ответственности и от наказания отражает разные этапы правового регулирования общественных отношений. Каким образом освобождение от уголовной ответственности может снизить удельный вес осужденных в обществе, если оно возможно лишь до осуждения виновного лица?

Инициирует вопрос и вторая выделенная ими задача законодателя, решаемая посредством освобождения от уголовной ответственности: «сократить материальные затраты общества на содержание органов уголовной юстиции»[205]. Действительно ли сокращаются материальные затраты общества на содержание органов уголовной юстиции? Думается, что финансирование указанных органов государством, затраты налогоплательщиков на их содержание не уменьшатся вследствие использования правоприменителями оснований освобождения от уголовной ответственности, а вот повышение интенсивности труда вследствие применения этих оснований вполне возможно. Более того, материальные затраты в данной связи необходимо увеличивать, главным образом потому, что ежегодно увеличивается количество лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство.

Описывая шестую формулируемую ими задачу: «снизить уровень рецидивной преступности путем сокращения круга лиц, осужденных судом и направленных в места лишения свободы для отбывания наказания»[206], авторы переходят из научной плоскости в сферу популярного обобщения. Бездоказательные упреки в адрес отечественной уголовно-исполнительной системы (на фоне всех ее проблем и просчетов) в тотальном приобщении осужденных к криминальной субкультуре, в негативном изменении их ценностных ориентиров и жизненных установок не характерны для научного исследования. Приводимые X. Д. Аликперовым в подтверждение своих суждений эмпирические данные (доля лиц, впервые совершивших преступления и осужденных к лишению свободы, в числе всех осужденных к лишению свободы лиц ежегодно составляет 60 %; отбывшие наказания в местах лишения свободы чаще совершают преступления, чем неосужденные лица; около 20 % ежегодно регистрируемых преступлений совершаются ранее судимыми, значительная часть которых ранее отбывала наказания в местах лишения свободы), увы, не имеют непосредственного отношения к поставленной проблеме. Тем не менее он делает вывод, что представленные цифры (причем неизвестного происхождения) свидетельствуют об избыточности применения судами такого вида наказания, как лишение свободы[207]. Однако те же цифры вполне могут свидетельствовать и о недостаточности срока отбывания наказания в виде лишения свободы вследствие высокого уровня и динамичности применения условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, вновь издаваемых актов об амнистии и т. д.

Думается, применение оснований освобождения от уголовной ответственности не способно непосредственно ни снизить уровень рецидивной преступности, ни воспрепятствовать его повышению. Криминологический рецидив преступного поведения среди лиц, ранее привлекавшихся к уголовной ответственности, но освобожденных от ее реализации, напротив, представляет особую проблему. Так, доля лиц, ранее совершивших преступления, но освобожденных от реализации уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям, а затем совершивших преступления и осужденных за них в числе всех осужденных в РФ лиц в 2006 г., по сравнению с 1999 г., возросла более чем в два раза. Из них значительное число лиц осуждено за тяжкие и особо тяжкие вновь совершенные преступления. Основное место в структуре вновь совершенных этими лицами преступлений занимают корыстные, насильственные, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов преступные деяния (подробнее см. § 2 гл. 1; § 3 гл. 2).**

Уровень же уголовно-правового рецидива фальсифицируется основаниями освобождения от уголовной ответственности путем неучитывания умышленного преступления, в связи с которым виновный освобождался от уголовной ответственности, при совершении им нового умышленного преступления. Таким образом, фактически повторное умышленное преступное поведение наличествует, в то время как юридически его нет. По сути, предшествующее освобождение от уголовной ответственности явилось обстоятельством, способствующим недопущению ужесточения наказания за совершение нового преступления.

Наконец, авторы утверждают, что одна из задач института компромисса в борьбе с преступностью – защита граждан от угрозы реального посягательства, когда безопасность их жизни и здоровья целиком зависит от усмотрения виновного, – проявляется на примерах освобождения от уголовной ответственности лица, похитившего человека или захватившего заложника и освободившего его[208]. Думается, что данный компромисс, в первую очередь, стал возможен потому, что имело место поведение виновного, отражающее его деятельное раскаяние, что степень его общественной опасности снизилась. Без такого снижения о защите граждан от угрозы реального посягательства говорить бы не пришлось.

В трактовке упомянутых авторов идея компромисса порой обретает искаженное отражение и в принципах уголовного права (законодательства). Так, они утверждают, что в связи с включением в УК большого количества норм, допускающих компромисс в борьбе с отдельными видами преступлений, законодателю пришлось предварительно отказаться от принципа неотвратимости ответственности[209]. Трудно сказать, когда этот принцип приобрел статус законодательного, поскольку ни прежнее, ни нынешнее российское уголовное законодательство (в отличие от доктрины уголовного права) такой принцип не закрепляло и не содержит по сей день. Более того, отказаться от неформального использования в правоприменении данного принципа уголовного права было бы легкомыслием и поставило бы под удар всю идеологию противостояния преступности.