Коллектив авторов - Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография Страница 30

Включаясь в правовую жизнедеятельность, индивид становится активным звеном в цепи социально-правовых коммуникаций, поскольку обмен информацией выступает необходимым условием практической деятельности – тем, что в обыденной жизни называется обмен опытом. Кроме того, суть коммуникации, как полагает Т. Шибутани, заключается в «установлении такой кооперации, когда поведение каждого изменяется и в известной степени регулируется фактом участия других индивидов». Коммуникация – это такой обмен, который обеспечивает кооперативную взаимопомощь, делая возможной координацию действий большой сложности[265]. Коммуникативный вид общения, по словам М. С. Кагана, играет огромную роль во всех видах деятельности, поскольку социальная природа человека делает общение людей условием труда, условием познания, условием выработки систем ценностей[266]. «Общение – это практическая деятельность, – пишет автор, – так как контакты между людьми предполагают воплощение передаваемой информации в той или иной системе знаков, которые ее материализуют, объективируют, дабы передать реципиентам. Какой бы характер не имела сама эта информация – физический, как в спортивной игре, или интеллектуальный, как в дружеской беседе, – сам процесс ее кодирования и отправления получателю (равно как процесс ее получения и декодирования) есть род практической деятельности»[267].

Правовая жизнь устанавливает необходимые коммуникационные связи не только между самими социальными субъектами, но также «между социальными субъектами и правовой нормой»[268]. Коммуникация – это двусторонний процесс, что справедливо в том числе и для отношений «субъект – правовая норма». Практическое освоение правовой нормы преодолевает ее абстракцию, изначальное статичное состояние, вводя норму в сферу реального правового действия. Данный практический этап охарактеризован А. А. Соколовой как процесс социализации правовых норм: «В процессе социализации правовых норм индивид как субъект права, потенциальный участник правовых отношений, выполняет основную роль в их осуществлении, адаптации к реальным жизненным обстоятельствам»[269]. А. А. Соколова выделяет следующие этапы социализации: получение правовой информации; ее осознание, оценка; формирование образа права; формирование правовой позиции; социальное действие[270]. С помощью социального действия индивиды дают окончательный ответ на вопрос, что является правом. «Оценка последствий социализации правовых норм, – отмечает А. А. Соколова, – их адаптации к реальным жизненным условиям, воплощения правовых предписаний в правовом поведении индивидов и социальных групп позволяет дать окончательный ответ на вопрос, какова их природа, соответствуют ли они принципам права, правообразующим интересам и факторам, разумным потребностям общественного развития, признанным обществом ценностям. Иными словами, являются ли принятые нормотворческими органами нормативно-правовые акты правом, как таковым?»[271]

Находясь в процессе взаимодействия с нормой, субъект правовой жизни одновременно познает правовую действительность, приобретает необходимые правовые навыки, которые аккумулируются в виде практического опыта. Данный аспект взаимодействия рассматривается в литературе как правовая (юридическая) социализация личности. «Юридическая социализация, – полагает Ю. И. Гревцов, – это многогранный, сложный процесс опосредованного взаимодействия человека с правовой культурой, правовыми ценностями, институтами и нормами общества, находящегося на определенном уровне правового развития. В ходе такого взаимодействия человек постепенно овладевает навыками оперирования правовыми категориями и понятиями, самостоятельного ориентирования и действования в юридической среде в рамках той или иной социальной роли и в интересах достижения желаемой цели (мобилизации возможностей права в интересах собственного развития), включая самостоятельное воздействие на социально-правовую среду в целях ее преобразования»[272]. По мнению В. П. Казимирчука и В. Н. Кудрявцева, «значительно проще понять правовую социализацию как накопление различных видов опыта, гармонично дополняющих и обогащающих друг друга»[273]. Таким образом, правовая социализация – это одна из сторон практики правовой жизни, имеющая своим итогом совокупный опыт.

Практический опыт является широким понятием, и его можно рассматривать как «сплав» всевозможных сведений о настоящей жизни[274], результат объединения познания и практики, единство чувственного, практического и теоретического моментов человеческой деятельности[275], «умение или искусство жить», как механизм осуществления преемственности в общественном развитии. «По своей логической структуре, – пишет С. П. Щавелев, – опыт включает в себя все формы аккумуляции знаний – идеи, принципы, подходы, рецепты, методики, стили поведения и пр. Но к их простой сумме опыт вряд ли можно свести. Сама систематизация, своеобразный гносеологический резонанс, необходимая дополнительность отдельных элементов методологии, суммативный эффект их комплексного освоения и применения людьми составляют специфику именно этой предельно сложной структуры метода науки и практики. Искушенность, опытность, умелость относятся к числу интегральных качеств личности или же социальной группы»[276]. Практический опыт правовой жизни включает в себя коллективный и индивидуальный, специальный (правовой) и обыденный (повседневный), позитивный и негативный опыт. Негативный опыт является важным показателем ошибочного знания. Как полагает С. П. Щавелев, «одним из критериев истинности практического знания является добро, а ошибочности – зло, доставляемые с помощью этого знания. Можно ли говорить об опыте опошления жизни или еще худшего его уродования? Скажем, преступником, циничным политиком или просто обывателем в плохом смысле этого слова. Полагаем, да – подобный «антиопыт» присутствует в реальной практике. Он должен считаться не истинным, а ложным, поскольку искажает общечеловеческую систему ценностей жизни и культуры»[277].

Исходя из указанных соображений можно предположить, что итогом практики правовой жизни может выступать не только правовой опыт (опыт участия в юридической деятельности), но и жизненный опыт вообще – те навыки, которые человек применяет в повседневной жизни, «опривычивание» определенных действий, которые человек совершает регулярно либо планирует совершить в будущем. При этом вполне допустимо, что некий «опривыченный» опыт имманентно содержит в себе определенные правовые признаки. Межличностная коммуникация предполагает, что «опривыченные» одним индивидом действия становятся доступны для других индивидов, и взаимная типизация (в терминологии П. Бергера и Т. Лукмана[278])«опривыченных» действий является признаком институционализации. Тем самым «опривыченные» действия могут приобретать институциональный, в том числе и правовой, характер. Иными словами, вполне возможна ситуация, когда определенные схемы деятельности на основе их регулярного воспроизведения становятся достоянием не только одной общественной группы, но и многих других, и признаются ими в виде правил. Затем эти правила на основании общего признания способствуют появлению новых социальных институтов, в числе которых могут быть и правовые институты.

Правовая жизнь – понятие несравнимо большее, чем собственно юридическая сфера, поэтому она осуществляется как на системном, регламентированном уровне, так и в ходе естественного взаимодействия субъектов правовой жизни[279]. Поэтому следует отграничить собственно юридическую практику от иной практики правовой жизни, отнеся первую к системному уровню, а последнюю – к уровню «жизненного мира», который, в терминологии Э. Гуссерля, представляет собой «царство изначальных очевидностей»[280]; мир, действительно данный в восприятии, познанный и познаваемый в опыте[281].

В теории права было выработано устойчивое определение юридической практики, как диалектического единства двух сторон: юридической деятельности и опыта этой деятельности[282]. Юридическая практика нормативна, поскольку деятельность ее субъектов обеспечена правом и в большинстве случаев процессуально регламентирована. «Юридическую практику следует видеть там, где человек принимает решение о правах и обязанностях, внешне выраженное, документально оформленное», – полагает В. И. Леушин[283]. Несколько иначе понимает юридическую практику В. М. Сырых: «Юридическая практика охватывает всю предметно-практическую деятельность общества и государства по созданию норм права и их переводу на уровень конкретных правоотношений. В нее входят процессы правотворчества и формирования права, правоприменения и реализации норм права действиями граждан и иных субъектов гражданского общества, направленными на возникновение, изменение или прекращение конкретных правоотношений. Понимаемая подобным образом она составляет ту правовую реальность, которая выступает непосредственным объектом правоведения»[284]. Данное определение вполне можно применить для выражения всего объема юридической практики как выражения системного уровня правовой жизни.