Нинель Кузнецова - Избранные труды (сборник) Страница 36

Такую же непоследовательность в рассматриваемом вопросе высказали и криминалисты-теоретики. В монографиях и учебниках, которые выходили в свет до руководящего постановления Пленума от 6 мая 1952 г., доказывается, что подлог в хищении – только способ, подобный злоупотреблению властью, мошенничеству и др. Поэтому он не требует дополнительной квалификации по ст. 72 или 120 УК[265]. В работах, изданных после постановления от 6 мая 1952 г., авторы безоговорочно присоединяются к точке зрения Пленума Верховного Суда СССР и доказывают необходимость совокупности хищения и подлога[266]. Наконец, авторы Курса советского уголовного права в соответствии с руководящим постановлением Пленума от 28 мая 1954 г. рассматривают подделку как способ хищения[267].

Сторонники совокупности подлога с преступлениями, которые совершаются посредством использования подложных документов, аргументируют свою точку зрения следующим образом: если то или иное преступное деяние, являясь приготовлением к преступлению или способом совершения другого преступления, содержит состав самостоятельного преступления, тогда налицо совокупность приготовления и этого оконченного преступления[268]. Однако именно потому, что использование подложных документов является способом хищения, подобно иным способам хищения – злоупотреблению властью, мошенничеству, обвешиванию и др. – оно не может рассматриваться как самостоятельное преступление и должно быть квалифицировано не только по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», но и по ст. 72 или 120 УК.

Если же использование подложных документов – способ хищения, то самый подлог в узком смысле слова (фальсификация документов) является не чем иным, как приготовлением к хищению, совершаемому посредством использования документов. Таким образом, использование подложных документов выступает в качестве способа другого, прямо указанного в Уголовном кодексе преступления, при этом подлог теряет черты преступления против порядка управления и должностного преступления. Это положение нашло четкое отражение в Уголовных кодексах УССР и БССР, где прямо говорится, что карается лишь использование заведомо подложных документов, «не сопряженное с другими преступными деяниями» (ч. 3 ст. 68 УК УССР, ст. 105 УК БССР).

Нельзя признать последовательной и точку зрения Пленума Верховного Суда СССР в руководящем постановлении от 6 мая 1952 г. Пленум высказал в качестве основного положения принцип, что действия квалифицируются по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», независимо от форм и способов хищения, и не требовал в силу этого дополнительной квалификации по ст. ст. 109, 128, 169 и другим статьям Уголовного кодекса. Злоупотребление властью, мошенничество рассматривались лишь как способ хищения. Вместе с тем Пленум требовал совокупности этого Указа и ст. 120 УК, когда хищение осуществлялось посредством одного из видов злоупотребления властью – должностным подлогом.

Аналогичное положение и с не должностной подделкой. Подделка документов (ст. 72 УК), если она используется для получения имущественных благ, является видом мошеннического посягательства на собственность. Пленум, правильно рассматривая мошенничество как способ хищения, отказал в признании этих качеств одному из видов мошеннического посягательства на социалистическую собственность – обману путем использования подложных документов.

Другой аргумент, который приводит Б. С. Никифоров, тот, что совокупность по статьям о подлогах и хищениях позволит при добровольном отказе от хищения наказывать лицо только за подлог[269] в действительности также обращается против указанных авторов. В самом деле, за что должно отвечать лицо, которое подделало документ с целью хищения, но затем, не использовав его, добровольно отказалось от хищения. Статья 72 УК требует, чтобы субъект, подделывая документ, преследовал цель незаконного получения прав или освобождения от обязанностей. Верховный Суд СССР по делу С. указал, что для состава ст. 72 УК требуется, чтобы подделка состояла в таком изменении документа, которое влечет для владельца или использователя какое-либо изменение в его правовом положении в смысле тех прав, которые ему принадлежат, и тех повинностей, к которым он может быть привлечен.

Если субъект добровольно отказывается от хищения, значит его подделка становится бесцельной, беспредметной, теряет свою общественную опасность. Криминалисты не учли специфики подделки: опасна не сама по себе фальсификация бумаг, а факт использования подложных документов с определенной целью. Подделка же в этом случае выступает в роли приготовления к использованию подложных документов. Поэтому было бы глубоко ошибочным привлекать лицо за подделку, когда оно добровольно отказывается от использования подложных документов.

Все сказанное о подлоге с целью хищения полностью распространяется и на подлоги с целью совершения любого другого преступления – злоупотребления властью, дезертирства, уклонения от службы в армии, мошенничества, налоговых преступлений и др.

Таким образом, подлог не может образовывать идеальной совокупности с приготовлением к преступлению, когда использование подложных документов является лишь способом совершения этого преступления.

Практическая реализация положения о том, что всякий подлог документов всегда требует квалификации по ст. 72 УК, особенно отрицательно сказывается на судьбе лиц, привлекаемых к ответственности за сравнительно менее опасные преступления. Так, например, лицо, похищающее из магазина продукты на 25 руб. путем подлога кассового чека, должно быть осуждено по ч. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1965 г. «Об уголовной ответственности за мелкое хищение государственного и общественного имущества» и ч. 1 ст. 72 УК на срок до трех лет лишения свободы. Лицо же, которое похищает государственное имущество на 300 руб., без подлога, будет осуждено на срок до одного года исправительно-трудовых работ или до трех месяцев лишения свободы. Между тем второе преступление более общественно опасно, чем первое. Смысл и содержание подделки кассового чека состояли в хищении государственных средств на сумму в 25 руб. Никакого иного ущерба социалистическим общественным отношениям лицо не причиняло. Поэтому оно должно было отвечать только за хищение социалистической собственности на сумму в 25 руб. и наказываться исправительно-трудовыми работами.

Лицо, совершающее самовольную отлучку в мирное время, направляется в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев до двух лет. Если же это лицо подделало увольнительное удостоверение, то, по мнению указанных криминалистов, оно должно отвечать по совокупности ст. ст. 19310а и 72 УК и осуждаться к лишению свободы на срок до трех лет. В действительности опасность подделки состояла не в том, что она причинила ущерб порядку управления, а в том, что посредством ее произошло нарушение воинской дисциплины. Именно за это виновный и должен привлекаться к ответственности.

Лицо, подделавшее документы, которые требуются для прописки, должно отвечать согласно критикуемой точке зрения по ст. ст. 192а и 72 УК и наказываться лишением свободы на срок до трех лет. Тогда как санкция ст. 192а УК предусматривает лишь исправительно-трудовые работы на срок до шести месяцев.

Следовательно, требование совокупности подлога практически ведет к усилению репрессии, что принципиально неверно и противоречит учению о составе преступления.

Иное дело, когда использование подложных документов не является способом совершения другого преступления, а находится с ним в реальной совокупности. Например, как это было в деле П., когда субъект сначала совершил преступление, а затем только для сокрытия факта уже совершенного преступления подделал документы. Причем совокупность здесь допускается лишь в случаях, если будет твердо установлено, что подлог документов до начала совершения преступления не входил в преступные замыслы субъекта[270].

При покушении субъект иногда причиняет какой-то преступный ущерб. Например, при покушении на убийство возможно ранение жертвы, при покушении на поджог может быть причинен небольшой вред имуществу, а при покушении на хищение – изъята часть имущества. Как мы видели, при приготовлении субъект также может причинить ущерб объекту. Но это всегда другой объект, а не объект посягательства. При покушении же субъект нередко начинает причинять ущерб именно объекту посягательства. Поэтому при поку шении не встает вопрос об идеальной совокупности покушения и другого оконченного преступления, разумеется, если эта совокупность не имела места уже на стадии приготовления. Здесь спорным оказывается вопрос, совершил ли субъект покушение на преступление либо оконченное посягательство на тот же самый объект[271].