Е. Сыченко - Практика Европейского суда по правам человека в области защиты трудовых прав граждан и права на социальное обеспечение Страница 4

Кроме того, в одном из последних выступлений Председатель КС РФ высказал следующую мысль: «Национальные суды, как это следует из Конституции (статьи 15 и 120), обязаны при обосновании своего решения учитывать то толкование Конвенции, которое дал Европейский Суд по правам человека, поскольку Россия обязана исполнять постановление данного Суда в рамках участвующих в рассмотрении дела лиц и в отношении конкретного предмета спора, рассмотренного ЕСПЧ»[34]. Полагаем, что таким образом Зорькин В. Д. подчеркнул обязанность судей узко подходить к практике Европейского суда, ограничивая обязательность юрисдикции ЕСПЧ лишь конкретным делом. В дальнейшем Зорькин В. Д. отметил, что «Российская Федерация вправе не учитывать решение Европейского Суда в случаях и в частях, противоречащих конституционным ценностям, защищаемым ее Основным Законом».

Таким образом, даже в конкретном деле обязательность решения ЕСПЧ не может быть абсолютной. Возникают вопросы: как широко можно толковать конституционные ценности? Означает ли позиция Председателя КС РФ, что все Российские судьи, постольку, поскольку применяют нормы Конституции РФ, могут игнорировать решения ЕСПЧ, посчитав их противоречащими конституционным ценностям?

Видимо, сложность ответа на эти вопросы побудила члена Совета Федерации Александра Торшина внести в Государственную думу проект Федерального конституционного закона № 564346-5 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и проект закона № 564315-5 “О внесении изменений в статью 415 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации”»[35]. Согласно предложенным изменениям, которые приняты Государственной думой в первом чтении, суд наделяется правом обращения с запросом в Конституционный суд о проверке конституционности закона, подлежащего применению им в указанном деле, в том числе в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решения, в котором установлено нарушение положений международного договора Российской Федерации, связанное с применением закона, не соответствующего положениям международного договора Российской Федерации. Таким образом, автор законопроекта предлагает отказаться от «обязательной юрисдикции» Европейского суда и предоставить Конституционному суду право по сути пересмотра решений ЕСПЧ.

Данные законопроекты вызвали справедливую критику со стороны ученых и практиков[36], которые полагают, что подобные изменения губительно скажутся на уровне защиты прав человека в России.

Очевидно, что данный законопроект предлагает слишком радикальный метод решения проблемы обязательности решений Европейского суда и их соотношения с решениями Конституционного суда РФ. Решение же возникших сложностей в реализации постановлений ЕСПЧ в связи с принятием решения по делу К. Маркина должно было быть обдуманным, соответствовать как Конституции России, так и принципам, закрепленным в Европейской конвенции по правам человека. Интересно отметить, что в уже цитированном Определении Санкт-Петербургского гарнизонного военного суда определением от 30 августа 2012 года, которым К. Маркину было отказано в пересмотре дела в связи с новыми обстоятельствами, нет решения данной коллизии. Военный суд теоретически мог в соответствии со ст. 15 Конституции еще раз утвердить приоритет Конституции РФ над Европейской Конвенцией и, следовательно, приоритет правовых позиций Конституционного суда РФ. Полагаем, воздержание Военного суда от подобного шага – это очень позитивное явление, которое говорит о том, что судебные власти ищут компромисса. Суд отметил, что разрешение конституционно-правовых и конвенциональных проблем в части взаимосвязи положений Конституции Российской Федерации и Конвенции о защите прав человека и основных свобод, выраженных, в том числе, в решениях Конституционного Суда Российской Федерации и ЕСПЧ по данному делу… не входят в компетенцию гарнизонного военного суда при решении вопроса о необходимости пересмотра судебного решения по делу Маркина по новым обстоятельствам, в связи с чем не являются предметом рассмотрения и оценки по данному делу[37].

Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 г. № 21 г. «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» оставило этот проблемный вопрос в стороне.

По мнению некоторых исследователей, из смысла ст. 2 Конституции РФ следует, что в части, касающейся прав человека, Конституция не имеет приоритета над Конвенцией. Это означает, что Государство должно ориентироваться на те правовые положения, закрепленные в его Конституции и (или) в Конвенции, которые гарантируют более высокий уровень обеспечения прав и свобод[38]. При этом возникает вопрос, какой компетентный орган сможет определить, каким документом предоставляется более высокий уровень прав?

Полагаем, что главенство Конституции РФ – это общее правило, действующее, в том числе, в сфере прав человека. Государство определяет объем этих прав исходя, помимо прочего, из особенностей общества, из необходимости обеспечить баланс интересов противостоящих сторон (как, например, работника и работодателя). Европейская конвенция содержит, по сути, аналогичные правила, поэтому главная ее сила – это толкование норм, данное Европейским судом, которое приближает нормы к обстоятельствам современной жизни, развивается с годами, предоставляя все большую защиту, внедряясь, в том числе, и в сферу социальных прав человека. Поэтому с одной стороны, неправильно и губительно противопоставлять Конвенцию и Конституцию РФ, а с другой стороны, применение правовых позиций Европейского суда во всех странах Совета Европы без оглядки на исторические, культурные, религиозные особенности конкретных народов может умалить национальную самобытность и может войти в противоречие с устоями общества. Поэтому необходимо различать ситуации, когда оппозиция реализации решения ЕСПЧ против России действительно обусловлена неприемлемостью решения для Российской культуры (приведем пример запрещения гей-парадов, хотя многие могут посчитать его спорным), от ситуаций, когда устаревший государственный принцип совершенно безосновательно сопротивляется прогрессу (как в деле Маркина).

Согласно Постановлению Конституционного суда РФ от 6 декабря 2013 г. № 27-П[39] противоречия между решением Европейского суда по правам человека и постановлением Конституционного суда РФ могут быть разрешены Конституционным судом РФ. КС РФ постановил, что исходя из пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса РФ в случае обнаружения подобного противоречия при пересмотре дела в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, суд первой инстанции имеет право приостановить производство по делу и обратиться с заявлением в Конституционный суд РФ. Таким образом, последнее слово оставлено за Конституционным судом РФ. Остается надеяться, что предложенный механизм будет взвешенно использоваться и будет направлен на достижение компромисса при разрешении противоречий, обеспечив реализацию правовых позиций ЕСПЧ в условиях национальной самобытности, не умалив при этом права человека, предусмотренные Европейской конвенцией. Полагаем, что позиция Конституционного суда, выраженная в указанном выше Постановлении не должна восприниматься, как возможность «пересмотра» правовых позиций Европейского суда, или как сомнение в их обязательности. Сомнения официальных лиц России в обязательном статусе решений Европейского суда по правам человека чрезвычайно опасны. Как указывает профессор Карин Беше-Головко, подобные сомнения могут привести к развитию правового нигилизма, разрушающего национальную правовую систему[40].

Обращаясь непосредственно к трудовому праву и праву социального обеспечения, отметим, что на настоящий момент решения Европейского суда не оказали значительного влияния на содержание данных отраслей, хотя формально, как уже было доказано выше, являются источниками российского права. В качестве иллюстрации влияния можно отметить подготовку изменений в законодательство, согласно которым право на отпуск по уходу за ребенком будет признано за мужчинами-военнослужащими, как ответ на решение по делу Маркин против России[41].

Полагаем, что возможное влияние на содержание норм трудового права и права социального обеспечения – это один из путей реализации правовых позиций Европейского суда в России. Другой путь заключается в применении правовых позиций при рассмотрении споров, вытекающих из трудовых отношений и отношений социального обеспечения, в российских судах всех инстанций. Для этого необходимо, во-первых, знать подход Европейского суда к праву на труд, к праву на защиту от дискриминации, к оплате труда, к праву на объединение и т. д. Во-вторых, стороны процесса должны ссылаться на решения Европейского суда при обосновании своих требований или возражений. Как показал рассмотренный выше опыт НПО «Сутяжник», правовые позиции Европейского суда могут быть таким образом «популяризированы» среди российских судей.