Анатолий Козлов - Понятие преступления Страница 5

И в логике, и в теории уголовного права бытует мнение об относительности классификаций, либо в силу огрубления явлений при них и в силу развития явления во времени и пространстве,[44] либо в силу развития общественных отношений, науки, в силу углубления знаний о предмете.[45] Думается, более точно представление последних, поскольку понятие, его определение и деление (классификация) суть мысль, т. е. субъективная категория, отраженная в конечном счете в науке и, естественно, отражающая развитие самого явления, поэтому главным для классификации остается знание о развитии явления, о развитии отношений науки. Однако более высокая точность еще не свидетельствует об истинности указанного суждения по поводу относительности классификаций.

Беда не в том, признаем мы или нет относительность классификации. Дело в другом. Скорее всего, рассуждения об условности, относительности классификации сказываются на научных теориях, поскольку нетрудно понять логику последних исследований: мир несовершенен, развивается, поэтому любая классификация, даже противоречащая формально-логическим правилам, в таких ситуациях годится. Не случайно по многим спорным вопросам уголовного права существует масса различных точек зрения, в том числе и взаимоисключающих.

В действительности мир совершенен. Ведь нет ничего относительного в классификации копытных животных на парнокопытных и непарнокопытных. Пример с периодической системой Д. И. Менделеева показывает, что можно классифицировать даже предметы, которые еще никто не видел, но они, хотя и непознанные, реально существуют. Разумеется, здесь речь идет о физических явлениях, которые достаточно стабильны во времени и пространстве. В отличие от них, согласно господствующей точке зрения, социальные явления более подвижны и постоянно развиваются, что требует постоянного совершенствования знания о них. Нам представляется это ошибочным. Да, действительно, если раньше нужно было использовать для связи гонца или голубя, то сейчас достаточно нажать кнопку компьютера и можно связаться с любым абонентом в любой точке Земли, естественно, если там есть Интернет. Да, люди живут во все более и более комфортных условиях. Но при чем здесь общественные отношения, которые никогда не изменяются? Все решает простейшее – человек человеку волк или друг, а окружающее техническое оснащение работает на один из этих выборов. Так было десятки тысяч лет тому назад, так все решается и сейчас. Ведь даже космические корабли сегодня выводятся на орбиту не столько для решения космических проблем (хотя и в этом плане в них закладывается оснащение для встречи «враг – друг»), а в большей степени для некоторого технического улучшения жизни на Земле, для контроля за ее развитием, для манипуляции сознанием населения Земли или его избранной части – то же самое оснащение ситуации «враг – друг». Именно поэтому, думается, вполне можно прогнозировать, как это делается в естественных науках, и социальные явления с соответствующей их классификацией. Ну разве трудно было предугадать при нынешних реформах в России деление всего населения на супербогатых, богатых, средний слой, бедных и сверхбедных и что основная часть населения будет бедной и сверхбедной? Все мы материалисты (были!) и должны понимать, что при переходе к капитализму с появлением богатых и сверхбогатых людей эти богатства не могут быть взяты из воздуха (нечто из ничего не выходит и в ничто не превращается), их берут либо у государства, превращая его в нищее, либо у населения, превращая в нищее его, либо то и другое вместе (разумеется, есть и другие пути, но ими быстро богатства не заиметь). Вот это мы и получили при незначительном числе сверхбогатых людей. Не думаю, что Е. Гайдар, А. Чубайс или Б. Ельцин не понимали данного факта и соответствующей дифференциации по доходам (классификации) населения. Поэтому нам представляется, что классификация социальных явлений в ее прогнозировании, а не только в реальном бытии вполне возможна, если она будет объективной, не политизированной.

Ничего в социальной жизни не меняется. Подтверждением этому служит то, что и в уголовном праве определенная группа явлений остается стабильной. Например, кража, изнасилование, убийство во все времена были таковыми; естественно, они могли пониматься по-разному, различным образом оформляться в законодательстве, но это свидетельствует лишь о степени их познания и об отношении к ним, а фактически они были всегда. Да, право шумеров и наше право отличаются во многом, но не потому, что социальный мир изменился, а лишь в силу того, что государство все более и более старается контролировать и регулировать жизнь населения, т. е. те стороны жизни, которые были безразличны для государства шумеров, становятся сегодня важными для современного государства, попадают в сферу его влияния, тогда как сами социальные отношения не изменились. Отсюда нет ничего относительного в классификации трех основных категорий науки уголовного права: учения об уголовном законе, учения о преступлении и учения о наказании. Нет ничего относительного в классификации особенностей действия уголовного закона во времени и в пространстве, в зависимости от гражданства (в отношении граждан России, лиц без гражданства, иностранцев). Этот перечень безусловных классификаций социальных явлений можно продолжить. Однако уже ясно: даже если мы признаем, что социальные явления более подвержены развитию, то и в этом случае по мере познания какие-то из них становятся аксиоматичными и могут быть безусловно классифицированы; другие же остаются в какой-то части непознанными и подлежат условной классификации, хотя и здесь, в случае надлежащего прогнозирования, вполне возможна перспективная безусловная классификация. Таким образом, условность классификации напрямую связана с несовершенством нашего знания о предмете изучения. Усвоение данного факта выдвигает на первое место требование углубленного познания социального явления с позиций материальной и формальной логики. Даже если мы признаем какую-либо классификацию условной, то и в данном случае мы не имеем права при ее создании нарушать формально-логические правила деления понятий.

И последнее. Любое проводимое исследование должно быть относительно истинным и верным. «Обсуждения дискуссионных вопросов в практических делах, как и научные рассуждения, приводят к истинным результатам, если они проводятся с соблюдением рациональных приемов и правил аргументации».[46] Этих правил доказывания и опровержения, выработки выводов и гипотез формальная логика знает довольно много. По ходу дальнейшего анализа уголовно-правовых явлений мы их будем применять и отдельно на них указывать. Здесь же нам представляется особенно важным пока отметить главное правило: любое исследование должно быть полным и объективным, именно поэтому формальная логика выдвигает принцип объективности исследования. Казалось бы, зачем упоминать об очевидных вещах. Увы, к сожалению, приходится говорить и о них.

Ярким примером «нового» типа исследований является работа М. Н. Становского,[47] в которой автор умудрился выбросить из исследования целый научный пласт, оказавшийся для него малоприемлемым; целую научную школу, посвященную уменьшению произвола суда, максимально возможной формализации правил назначения наказания; научную школу, идеи которой были закреплены еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных и Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, были продолжены в теории уголовного права Н. С. Таганцевым, А. Красовским, А. Н. Трайниным, Н. Д. Оранжиреевым, Н. Ф. Кузнецовой, Б. А. Куриновым, Г. А. Левицким, В. П. Нажимовым, Н. В. Радутной, А. Тамашем, Л. Л. Кругликовым, Д. О. Хан-Магомедовым, В. Л. Чубаревым и др.; научную школу, идеи которой все более овладевают законодателем, особенно очевидно это применительно к новому Уголовному кодексу. Именно поэтому новые инициативы законодателя в анализируемой работе оказались без надлежащего теоретического обоснования. Выбросив целый научный пласт, М. Н. Становский надеется, «что изложенные в нем (пособии. – А. К.) взгляды на проблемы применения наказания могут оказать определенную помощь в правильном формировании судебной практики (курсив мой. – А. К.)», т. е. и в будущем сохранится судебный произвол.

Если бы М. Н. Становский признавал формальную логику, он бы понял, что применяемая им тактика исследования непозволительна, а выводы его ложны. К сожалению, этим грешит не только М. Н. Становский, в уголовно-правовой литературе довольно часто умалчиваются неудобные позиции тех или иных авторов или не подвергаются критике влиятельные позиции. Разумеется, подобное неприемлемо. «Принцип объективности применительно к построению гипотезы истолковывается в двух планах: психологическом и логико-методологическом. В психологическом плане объективность означает отсутствие предвзятости, когда исследователь руководствуется интересами установления истины, а не своими субъективными склонностями, предпочтениями и желаниями… В логико-методологическом плане объективность означает всесторонность исследования», что, во-первых, требует учета всего исходного материала, а во-вторых, анализа всех возможных выводов.[48] Несоблюдение указанных формально-логических правил с необходимостью влечет за собой ошибку необъективности исследования.