Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде Страница 53

При всём при том, обжалование – мощное оружие в лапах настойчивых и грамотных. С помощью этого средства создаются прочные преграды своеволию, уязвимо поддавливается обвинительный массив. Жалобы привлекают к твоей персоне и делу твоему внимание широкого круга контролёров, напрягают и сковывают этим вниманием действия противников, принуждают их к осторожности и оглядкам. Они вынуждены станут считаться с твоим мнением и смириться с твоим участием. Но и этим правом необходимо пользоваться разумно, хотя бы уже потому, что из жалоб твоих может быть выявлена твоя истинная позиция по делу, твои намерения и настроения. И даже могут быть выявлены вредные для тебя обстоятельства и доказательства по источникам. Право на обжалование может быть использовано и в виде психологического противовеса, когда обильными потоками жалоб «на всё и вся» создаётся дополнительное напряжение в стане противника. У иных следаков такими шквалами отнимается много сил и времени, рабочий настрой, спланированный ход ломается и выедается сосредоточенность.

Хотелось бы отметить неоправданную ограниченность права на обжалование. Закон обрезал круг субъектов, на чью деятельность распространяется такое защитное воздействие. Но нарушения могут происходить и от иных участников, скрытых и явных. Вот, например, опера и их структурные подразделения. Хотя они и не признаны участниками судопроизводства («орган дознания» – несколько другой участник), их фактическое участие в уголовном преследовании очевидно. И беззакония в их действиях и решениях повсеместны, очень даже влияют на твою процессуальную судьбу. А что, заведомо безупречен всегда в деятельности своей адвокат? А другие участники? Тот же потерпевший может накуролесить, а процессуальные его нарушения в самый раз должны бы через жалобу пресекаться, в отсутствие других достойных средств защиты от подобного. И если нарушительность от всех таких участников не исключается в рамках производства по делу, то должно этому противопоставляться равное право обжалования. Вообще-то некоторая возможность к этому существует, о чём потрепемся в своё время.

3.4.10. О праве защищаться иными средствами и способами

Подозреваемый вправе защищаться иными средствами и способами, не запрещёнными УПК.

Такая правоспособность частично уже была затронута при обсуждении общего принципа «Обеспечение права на защиту» (Глава 2.10). Перед нами очередная порция зыби. Но мы отметили, что главными атрибутами предлагаемых средств и способов защиты является возможность с их помощью сопротивляться обвинению и отсутствие прямых запретов в УПК на их применение. Обратившись к уже существующим комментариям этой нормативной гарантии, всякий раз обнаруживается лишь краткое её воспроизведение без конкретизации самих средств и способов. Комментаторы промусорились и избегают обсуждать это право в практическом и сколь-либо подробном её содержании. Навязчива мысль, что такое тихушничество связано с тонкой и не ясной гранью между «дозволено» и «не дозволено», и трусостью в примерах. Их природная ссыклявость не позволяет овцам уяснить суть дополнительных возможностей, и овца попросту упускает правовые возможности для своей защиты. Само Право остаётся без реального употребления, норма оказывается нерабочей.

Вспомним для начала, что Средство – этакий механизм, орудие, с помощью чего осуществляется защита; Способ – это приёмы, пути, коими достигаются цели защиты в эффективном порядке. К «иным» средствам и способам относятся вообще не упомянутые в УПК (например, обращение в квазисудебный орган – Евросуд); упомянутые в УПК в производном значении (например, вытекающие из обязанностей других участников) и вновь изобретённые тобой или другими (например, введение нормы об обязательной проверке всех свидетелей через детектор лжи). Среди известных мне «иных» средств защиты назову: обращение к Президенту РФ, Уполномоченному по правам человека, В Евросуд, в Международную комиссию по правам человека, в Общественную Палату, в Конституционный Суд, воззвание к средствам массовой информации, акции протеста (не путать с ценными бумагами – акциями), аудио-видео контроль заседаний, призывы властей к совести и справедливости, осенение нечисти крестным знамением, привлечение частных сыщиков. В пример «иных» способов защиты сошлюсь на: допрос свидетелей обвинения, использование судебной практики, заявление алиби, игра в молчанку, сокрытие улик, неисполнение незаконных требований, физическое противодействие насилию мусоров, предоставление ложной информации без ущерба для посторонних, уклонение от явки под благовидным предлогом, домогательства о разъяснении текущих и грядущих процедур.

На самом деле «иных» средств и способов защиты не так много. Норма предполагает перспективу, что такой инструментарий может всплыть с законодательными новациями или прогрессом практики. При этом защитный слой нормы заранее отменяет любые ограничения для подобных изысков, предоставляют некоторую свободу выбора за рамками перечисленного в УПК. Воображение и изощрённость что-либо прикольное подскажут твоим порывам. Но, во-первых, такие средства и способы по сути могут пересекаться с уже заложенными в законах, либо окажутся из разряда «выходка». Поэтому ожидаемая мера противодействия властей от подобных защитительных фигур будет опираться на механизм «обеспечения порядка и соблюдения регламента». То есть любые не оговорённые Законом действия с твоей стороны будут оцениваться через призму поведения участника. Если будет такой вопрос поднят на обсуждение, не следует умалчивать о своей собственной оценке, что производимое с твоей стороны – это применение иных средств и способов.

По собственному опыту порочному знаю, что новые средства/способы обнаруживаются нежданно-негаданно, вдруг, исходя из складывающейся правовой ситуации. Приведу пример. Все десять (максимум – тридцать) суток задержания подозреваемый находится во взвешенном состоянии, томится в ожидании развязки: либо предъявят обвинение (скорее всего) либо отпустят на все четыре (три, две, одну) стороны света (темноты, сумерек, рассвета). Будучи даже отпущен или оставлен без задержания в официальном порядке чел не перестаёт быть подозреваемым, остаётся неопределённое время в незримом хомуте. Была бы шея, а хомут найдётся. Проблема отличия формального задержания от фактического, формальных подозрений от фактических… Перечисленные в статье 91 УПК условия и обстоятельства определяют только основания для задержания. Но отсутствие этих оснований самих подозрений не снимает. Закон не внятно обрисовывает процесс возникновения участника – подозреваемого. С одной стороны указывается, что основанием задержания подозреваемого является случай, когда это лицо застигнуто при совершении преступления. То есть к моменту решения о задержании и самого задержания застигнутое лицо уже расценивается подозреваемым. Но возвращаясь к нормативному определению «подозреваемого» по части 1 ст. 46 УПК находим обратное: подозреваемый – тот, кто задержан, в том числе по основанию застигнутости при (после) совершении преступления. В этой нормативной конструкции вначале происходит задержание, а затем становление свойства «подозреваемый». Сравнивая эти две нормы, мы не находим прямого ответа, что первично: «задержание» или «участник-подозреваемый» (курица или яйцо)? Мы-то разумно понимаем, что первичен «подозреваемый», так как прежде чем задержать кого-то по факту его противоправности в башке у мусоров должны родиться подозрения против этого «кого-то», а значит, этому субъекту тут же присваивается обличье «подозреваемый». Но нам более важно само наличие нормативных противоречий. Такое разночтение позволяет в различных правовых ситуациях утягивать правовое одеяло в любую сторону, и всегда – на себя сироток, и всегда формально-обоснованно. И это – чисто мусорской приём. Тогда любой вправе рассуждать с выгодной только для себя позиции и возражать задержанию тем, что задерживать допустимо только подозреваемого, а подозреваемым на момент задержания никто не объявлен. И наоборот. Резонно считать незаконными гласные подозрения, если чел ещё не задержан, или же не решено о возбуждении против него уголовного дела, или не применена мера пресечения. В этом и есть «иное» средство/способ защиты.

Аналогичные неясность и неопределённость царят в правилах о применении мер пресечения: меру пресечения допустимо применять в отношении подозреваемого, но и подозреваемым становятся в случае применения меры пресечения (смотри статьи 46.1.3, 97, 99, 100 УПК). Более того, три основания для установления, определения статуса «подозреваемый» перечислены в Законе через союз «либо». Это означает строгое разграничение и не совместимость этих трёх позиций, в отличие от формул, если бы основания давались через союзы «или» или «и». То есть Закон не приемлет одновременное использование сразу двух или трёх оснований.