Анатолий Чернов - Криминогенная обстановка в Сибирском федеральном округе Страница 6

«До своего первого удовлетворения, – писал А. Н. Леонтьев, – потребность "не знает" своего предмета, он еще должен быть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый) предмет – свою побудительную и направляющую деятельность функцию, т. е. становится мотивом».[59] Примерно о том же писал святитель Феофан Затворник: «В душе и теле есть потребности. Эти потребности сами по себе не дают определенного желания, а только нудят искать им удовлетворения. Когда удовлетворение потребности тем или другим способом дано однажды, то после того, вместе с пробуждением потребности, рождается и желание того, чем удовлетворена уже была потребность. Желание всегда имеет определенный предмет, удовлетворяющий потребность».[60]

Сопоставив приведенные высказывания, приходим к выводу, что «желание» и «мотив» являются синонимами. А потребность может реализоваться только через мотив, желание. «Более или менее адекватно осознанное побуждение выступает как мотив».[61] В процессе формирования мотивов та или иная потребность в сознании человека приобретает различное субъективное значение. Именно в «человеческой пристрастности, субъективной значимости той или иной потребности человека во многом кроется секрет понимания загадочных, на первый взгляд, мотивов некоторых преступлений».[62] Автор назвал центральное звено причинности поведения, в том числе противоправного, – «человеческая пристрастность той или иной потребности».

Предметом регионально-криминологических исследований является анализ территориальных различий преступности в пределах региона. Такой подход обладает многими достоинствами: сравнительностью, высокой оперативностью информации, простотой методики исследований, возможностью анализа социальной обусловленности в зонах ее локализации, широким спектром практического использования результатов.

Анализируя связи системного объекта «причины преступности – преступность», согласно требованиям системного подхода, мы должны разделить его линейную структуру. Тогда левую часть этой системы, как мы только что уяснили, можно записать в следующем виде: «социальные условия региона – негативные стороны и последствия социальных условий – преступность». Социальные условия, благоприятствующие преступности, сами по себе не вызывают противоправного поведения (деятельности), однако оказывают определенное влияние на количественные и качественные показатели преступности (миграционные процессы, урбанизация, социальная структура населения, определенные факторы в экономике, культуре и т. п.). Следует учитывать, что эти условия носят объективный характер, тогда как преступность – результат уголовно наказуемых действий людей, имеющий субъективную основу (индивидуальное сознание, мораль, традиции, дисциплина, отношение к общественным ценностям).[63] Следовательно, правая часть исследуемой системы выглядит следующим образом: «преступность – социально отклоняющееся (дивиантное) поведение (правонарушения непреступного характера: пьянство, алкоголизм, наркомания, проституция, тунеядство и т. п.)». При этом, по мнению А. И. Долговой, критерием выделения преступности из социально отклоняющихся проявлений, как правило, служит следующее положение: «преступность – социально обусловленное, но одновременно виновное нарушение уголовного запрета, представляющее собой наивысшую степень общественной опасности по сравнению с иными негативными деяниями».[64]

Таким образом, исследование системного объекта «причины преступности – преступность» связано с анализом механизма превращения объективных социальных условий в субъективное по своей природе антисоциальное явление, проявляющееся как сложная интегративная совокупность преступлений. Для уяснения этого должен быть учтен обширный комплекс обусловливающих такое превращение обстоятельств – каналы криминогенных влияний, степень или интенсивность этих влияний, взаимодействие уровней детерминации и др. Это предполагает систематизацию наиболее криминологически значимых параметров социальной среды, а также акцентированное выделение и подробный анализ параметров, характеризующих совокупность преступников. Такой подход позволяет получить следующее общегносеологическое решение: причины преступности – это закономерное, организованное по вероятностному принципу взаимодействие внутреннего состояния личности преступников с условиями среды, актуализирующими это состояние.[65]

На уровне методологии познания механизма перевода количественных параметров социальной среды в качественные особенности преступности эта связь может быть выражена с помощью понятия «состояние».[66] В содержательном аспекте философское понятие «состояние» в системном подходе представляет собой целостную, интегративную характеристику системы, обладающую определенной иерархической структурой параметров состояния в фиксированный момент времени. Подобное понимание содержательной стороны понятия «состояние» применительно к системному объекту «причины преступности – преступность» находит следующее воплощение. Состояние этого системного объекта, на наш взгляд, следует рассматривать как «временный срез» параметров элементов, образующих данную систему. «Срез» представляет собой многомерный показатель пространственно-временных характеристик свойств данной системы. В связи с большой сложностью социально-криминологических систем параметрами таких систем, по-видимому, целесообразно считать только те признаки, которые характеризуют преступность в отношения наиболее существенных детерминистских связей, и в параметрической иерархии ее свойств и отношений отвечают требованию интегративного уровня системы. К таковым в социально-криминологической системе «социальные условия региона – негативные последствия социальных условий – преступность – социально отклоняющееся (дивиантное) поведение» следует отнести параметры преступности (криминологически значимые), характеристики подсистем социальной среды и параметры, характеризующие криминально-личностную среду, латентную преступность.

В научном и практическом отношениях важной является проблема латентной преступности.

Среди криминологов нет единства мнений относительно дефиниции латентной преступности. Чаще всего в литературе встречаются следующие точки зрения.

Латентными следует считать преступления, скрытые от одного из органов, которым предоставлено право расследовать или рассматривать дела о совершенных преступлениях.[67]

Данное определение не включает преступления, о которых работникам правоохранительных органов известно, но они не были ими зарегистрированы.

Наличие различных мнений относительно определения латентной преступности объясняется тем, что данная проблема недостаточно разработана в криминологической литературе.

К негативным последствиям латентной преступности исследователи относят: отсутствие реальной картины преступности и ее причин, неадекватную систему мер борьбы с преступностью, искаженный криминологический прогноз преступности, незащищенность прав потерпевших в связи с отсутствием официально установленных лиц, совершивших преступление, обязанных загладить причиненный вред.

Естественная латентность – это преступления, которые не регистрируются, потому что о них не известно правоохранительным органам.

Искусственная латентность – это преступления, о которых известно соответствующим компетентным органам, однако сознательно по различным причинам они не регистрируются.

Пограничная латентность – это ошибочная или преднамеренно неправильная квалификация более тяжкого преступления как менее тяжкого (например, ст. 105, 111 УК РФ).

По данным исследований,[68] проведенным филиалом ВНИИ МВД России по Восточной Сибири, две трети из перечисленных преступлений не попадают в официальную статистику. Тем самым можно считать, что ежегодно вне сферы реагирования правоохранительных органов оказывается свыше 6 млн преступлений. В 65 % случаев потерпевшие не обращались в правоохранительные органы. При этом 25 % из них были потерпевшими в результате квартирных краж, 12 – грабежей и разбоев, 38 % – хулиганских проявлений. Аналогичные данные приводятся и в работах Я. И. Гилинского: «Свыше 65 % жертв тяжких преступлений не обращаются в милицию, из них 40–42 % по причине, что милиция все равно ничего не стала бы делать».[69]

Мотивы необращения потерпевших условно можно разделить на три группы. Первая – это неверие в способности правоохранительных органов (отсутствие доказательств, милиция плохо борется с преступностью, нежелание связываться из-за сложности процедур и т. п.). Такими мотивами руководствовались опрошенные в 54 % случаев.