Дмитрий Чудинов - Наследство в России. Игра по правилам и без Страница 7

Я не буду составлять завещание…

Когда уходят по-английски, с наследством может быть волынка.

Вообще я спокойно отношусь к материальным ценностям. Жизнь – более широкое явление, чем бизнес. По образованию я инженер, в 1980-е гг. работал в институте ядерной физики, но, когда стране понадобились торговцы, перешел в сферу коммерции. Потом стал заниматься страхованием.

В 1990-е гг. считалось, что процесс передачи бизнеса происходит несправедливо. К сожалению, мы и сейчас не можем толком передать все, чем владеем, даже в материальном плане. Есть объективные реалии, и надо уметь примирять с ними наши желания… Хотелось бы оставить детям успешный бизнес, выдающий заработанные активы. Но когда мы уходим из дела, возможность передать его наследнику ограничивается многими причинами, одна из них – профессиональная: я, например, занимаюсь страхованием, а сын – летчик, и ему моя сфера деятельности неинтересна. А есть удачные бизнесмены, у которых нет наследников. Кому они передадут свои дела? И вообще, бизнес в том виде, который ты сам создал, невозможно передать, поскольку у нас нет ни поддерживающих его законов, ни лояльности со стороны государства.

Бизнес – это тоже дитя, которое мы родили. Это некий живой организм со своими уникальными жизненными процессами. И мы хотим понять его будущее. У кого-то это будущее совпадет с передачей бизнеса детям, а у кого-то – нет. Всего лишь 30 % предпринимателей хотят передать свое дело детям, при этом зачастую не понимая, что совершают насилие над их будущим. Ведь наследникам придется думать не о том, чем бы им хотелось заниматься в жизни, а о том, как сохранить отцовский бизнес.

«Не согласен с Павлом. Первое – рациональный мотив.

Планирование передачи наследства позволит предусмотреть и предупредить уменьшение его стоимости – минимизировать налоги, урегулировать потенциальные споры и задолженности, снизить стоимость различных административных расходов, связанных с распоряжением наследуемым имуществом.

Завещание в этом плане будет резюмирующей частью.

План не составляется раз и навсегда, так как состав наследуемых активов меняется, изменяются и жизненные приоритеты, и обстоятельства.

Его необходимо регулярно (например, ежегодно) проверять на актуальность и корректировать по мере необходимости.

Второе – этический мотив. Все решения относительно приобретения и накопления этого имущества принимал наследодатель. Поэтому он и должен определить его судьбу, не обременяя этим решением своих наследников».

Я принципиально не буду составлять завещание: хочу, чтобы дети сами делили наследство, пусть это будет для них испытанием Божиим. Когда меня не будет, я не должен проявлять свою волю. У меня двое детей, я их люблю, отношения у нас хорошие, но завещание писать не хочу. Представьте: они идут по лесу и вдруг находят клад… Как они будут его делить? Так и с наследством. Может, все пройдет хорошо, а может, брат и сестра станут врагами. Но я надеюсь, что правильно их воспитал и они достойно справятся с задачей деления наследства. Они скорее отдадут последнее свое, чем возьмут чужое. Я верю в их порядочность, и мне не о чем беспокоиться. Единственное, что может помешать им в принятии справедливого решения, – это влияние других людей. Поэтому я предупрежу их заранее, что решение при делении наследства они должны будут принимать только внутри нашей семьи, совместно с матерью – ее интересы тоже надо учитывать.

Павел Сигал, предприниматель

ДУХОВНАЯ, или ДУХОВНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ, – так именовались до 1917 г. все письменные завещания. Это распоряжение перед смертью; человек, готовясь предстать перед Страшным судом, оставлял «завет» своим близким здесь, в земной жизни. Составление завещания, или духовной, в дореволюционной России всегда было связано со стремлением человека спасти свою душу.

Словарь древнерусского языка И.И. Срезневского дает еще одно слово для обозначения понятия наследство – слово «задница»[7]. К XIX в. (времени составления словаря) это значение уже устарело, но для Древней Руси оно было основным: «дети тяжутся о заднице», то есть идет тяжба за материальное наследство. В древнем судебнике «Русская Правда» сказано: «Аже умрет смерд, то задница – князю» (в нашем смысле: имущество отойдет государству). О случаях тяжбы «о заднице» неоднократно сообщает «Домострой». Дело привычное, регулируемое родительской волей завещателя, а в случае ее отсутствия – властями: кому какая «задница» отходит.

Само слово происходит от существительного «зад», означающего «прошлое, минувшее», «крайнее, удаленное из видимости, находящееся сзади», и только потом уже собственно «часть туловища человека ниже спины», которую сам не увидишь, как ни крутись. Задница – это то, что человеку недоступно для осмотра, то, что остается от него за днями его жизни, ведь никто не приведет нас из загробного мира назад поглядеть на то, как взросли дела наши.

Сейчас трудно сказать, был ли в слове «задница» некий уничижительный оттенок, но определенно можно говорить о том, что имущественное владение представлялось человеку Древней Руси менее значимым и важным, чем владение духовное. Не мирской закон, но духовный завет, не человек для себя, но человек для Бога – именно эти смысловые доминанты главенствовали в обществе и вошли в матрицу русского сознания. Правда, в современном языке, отражающем реалии нынешней жизни, говорят несколько иначе: не по закону, а по справедливости; не по закону, а по понятиям. Выражаясь словами древнерусского книжника, «о житиискыхъ вещехъ и о задници тяжемся». Ибо если Бога нет, кто-то обязательно занимает его место.

Между тем вовсе не житейские вещи были в течение веков приоритетом для русского человека, и потому закон никогда не был нормой, но, скорее, поведенческим образцом, обоснованным именно духовным заветом.

Поэтому завещать имущество не так важно, как завещать правильные представления о благе, справедливости, законе и благодати. Если есть справедливость, сироты не останутся без крова, жена не пойдет по миру, стяжатели не расхитят имение…

Бытие всегда выше быта, и как бы ни старалась безбожная эпоха вывести Бога из души русского человека, Творец остается там – в памяти предков, в русской ментальности, наконец в русском слове, бесконечной полнотой своей подавляя тщету и суетность всего мирского и тварного.

Что завещали русские князья

Все духовные грамоты великих русских князей начинались словами о любви, мире и Боге. Вспомним завещание Ярослава Мудрого[8] детям, где он дает завет на все последующие века – как хранить русскую землю. Завет не о том, как управлять, как вести внешнюю и внутреннюю политику, а как блюсти русскую землю.

«"Вот я покидаю мир этот, сыновья мои; имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. И если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов. И будете мирно жить. Если же будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добыли ее трудом своим великим; но живите мирно, слушаясь брат брата.

Вот я поручаю стол мой в Киеве старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как слушались меня, пусть будет он вам вместо меня; а Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Владимир, а Вячеславу Смоленск". И так разделил между ними города, запретив им переступать пределы других братьев и изгонять их, и сказал Изяславу: "Если кто захочет обидеть брата своего, ты помогай тому, кого обижают". И так наставлял сыновей своих жить в любви».

Глава 3

Нужно ли наше наследство детям?

Все, что нажито непосильным трудом, – все погибло!

Не всегда то, что ценно для родителей, нужно их детям. Моя знакомая рассказывала, что ее мама и папа, скромные советские служащие, всю жизнь копили на то, что им представлялось ценным. После их смерти ей в наследство достались сундуки с тюлем и хрусталем – дефицитом эпохи 1970-х. На дворе был уже 2003 год…

Проблема востребованности доставшихся в наследство «богатств» стара. У Н.В. Гоголя есть маленький рассказ «Тяжба». Его герой негодует по поводу полученной от тетки доли наследства: «Как же бы вы думали было написано завещание? А вот как: «Хрисанфию сыну Петрову Бурдюкову» – слушайте, слушайте! – «на память обо мне завещаю: три штаметовые юбки[9] и всю рухлядь, находящуюся в амбаре, как-то: пуховика два, посуду фаянсовую, простыни, чепцы», и там черт знает еще какое тряпье! А? Как вам кажется? Я спрашиваю: на кой черт мне штаметовые юбки?»[10]