Сергей Данилов - Эволюция канадского федерализма Страница 8

Объединенная провинция Канада иногда считается в правовой и политической литературе прообразом бездоговорного децентрализованного симметричного федеративного государства.[91] С подобной недостаточно обоснованной формулировкой нельзя согласиться. Государственное устройство объединенной провинции представляло собой оригинальную амальгаму элементов унитаризма и федерализма при явном (хотя и не закрепленном юридически) преобладании первых. Обе составные части объединенной провинции находились в сфере прямого подчинения провинциальному правительству и через него генерал-губернатору. Органов управления у составных частей провинции в сфере исполнительной и законодательной власти не было. Выборная Законодательная ассамблея провинции была однопалатной (ст. 4 Акта об объединении), тогда как по общему правилу федерализм предполагает двухпалатную структуру центрального органа законодательной власти.[92] Компетенция центра была в объединенной провинции узкой. Провинциальная ассамблея по ст. 10 Акта об объединении была вправе принимать законы для любой из составных частей провинции, но не для обеих частей сразу. Компетенция составных частей была непомерно обширной; нормы, регулировавшие разграничение сфер компетенции, страдали расплывчатостью. Многие конституционные проблемы (официальный язык, государственные эмблемы и др.) всецело остались вне сферы правового регулирования. У провинции даже не было постоянной столицы: ее административный центр за четверть века перемещался трижды – из франкоязычного Монреаля в англоязычный Торонто, затем в англоязычный Кингстон и позже во франкоязычный Квебек-Сити. Данное бездоговорное децентрализованное государственное образование, тяготевшее к унитаризму, не могло быть долговечным. Однако симметрия в статусе двух его составных частей, несомненно, имелась. Онтарио и Квебек обладали в объединенной провинции одинаковыми правами (ст. 5, 9). По Акту об объединении в однопалатной провинциальной ассамблее Онтарио и Квебеку принадлежало поровну депутатских мест, и изменение данного соотношения нормативной правовой базой запрещалось (ст. 8 и 17 Акта).[93] Более всего такое государственное устройство напоминало вариант децентрализованной унитарной административно-территориальной государственной организации.

Унитарная форма государственного устройства тогда господствовала на правовой карте мира. Федерации, общее количество которых не превышало пяти, многими исследователями считались отклонениями от магистрального пути развития форм административно-территориальной государственной организации.[94] К тому же гражданские войны, почти одновременно разыгравшиеся в Аргентине, Бразилии, Мексике, Соединенных Штатах и Швейцарии, убедительно раскрыли самую уязвимую сторону тогдашних федеративных государств – недостаточную юридическую и материальную силу институтов центральной власти и управления.

В силу данных причин общественно-политические деятели, которым британское Министерство колоний доверило объединение разрозненных североамериканских колоний, в течение четверти века (1840–1860-е годы) не были в состоянии прийти к согласию в выборе формы административно-территориальной организации страны. Разбивка мнений канадских колониальных деятелей в данном вопросе шла по отчетливо выраженным региональным и (реже) по национально-этническим границам. Подавляющая часть политиков-англоканадцев из Онтарио была настроена в пользу унитаризма (который они упорно именовали «законодательным союзом»), сильные стороны которого наглядно демонстрировала конституционная практика британской метрополии и опыт огромного большинства прочих цивилизованных государств. Лидерам Онтарио противостояли политики-франкоканадцы из Квебека и политики-англоканадцы из Новой Шотландии, находившиеся под влиянием конфедеративной модели государства, созданной в Швейцарии и одно время существовавшей в США (в 1776–1787 гг. в масштабе всей страны и в 1861–1865 гг. на Американском Юге). Наконец, политики из Нью-Брансуика отстаивали «промежуточный вариант» федеративного государственного устройства.[95]

Таким образом, неполное и непоследовательное внедрение отдельных элементов федеративной модели государственного устройства в объединенной провинции Канаде вовсе не предрешало последующего федералистского выбора (тем более что британская метрополия традиционно была унитарным государством). Работа над проектами конституционного акта современного канадского государства поэтому заняла годы. Целостной концепцией формы государственного устройства основатели государства не располагали. В их распоряжении были три противоречившие друг другу концепции: централизованного унитарного государства (Онтарио), конфедерации (Квебек, Новая Шотландия) и децентрализованной федерации (Британская Колумбия, Нью-Брансуик). Вопрос был решен в пользу федеративной модели только после категорического отказа трех колоний – Британской Колумбии, Квебека и Новой Шотландии войти в состав унитарного государства. Прошло, следовательно, компромиссное предложение делегатов Британской Колумбии и Нью-Брансуика. «Промежуточный вариант» был воплощен в жизнь.

Затем предметом глубоких разногласий стал выбор варианта федеративной формы государственного устройства – договорной или бездоговорной, монархической или республиканской, территориальной или национальной, симметричной или асимметричной, интеграционной или деволюционной. Территориально незначительные и экономически маломощные Атлантические колонии – Новая Шотландия, Нью-Брансуик, Ньюфаундленд, Остров Принца Эдуарда, естественно, стремились получить гарантии против установления господства густонаселенных и развивавшихся опережающими темпами Онтарио и Квебека. Католическое большинство франкоязычного Квебека резонно опасалось национально-языковых и религиозных притеснений со стороны англоязычного протестантского шовинистического большинства прочих колоний. Малонаселенный и переживавший финансовый хаос Остров Принца Эдуарда старался предупредить возможность его поглощения соседней Новой Шотландией.

Положения конституционного акта, получившего официальное наименование Акта о Британской Северной Америке (British North America Act), были согласованы делегатами колоний на трех конституционных конференциях – Квебекской 1864 г., Шарлоттаунской[96] 1866 г. и Лондонской 1867 г., проведенных колониями при некотором участии чиновников из Министерства колоний метрополии.[97] Текст АБСА был рассмотрен и утвержден парламентом метрополии и вступил в силу после издания главой Британской империи – королевой Викторией соответствующей прокламации. АБСА состоит из преамбулы и 147 статей.[98] Федеративное устройство государства закреплено нормами ст. 3, 93, 116, 138 и 147 трех разделов АБСА: «Федерация», «Распределение законодательной власти» и «Различные постановления».

Уникальность статуса федерации нашла выражение прежде всего в том, что Канада стала конституционным государством, оставаясь вместе с тем неотъемлемой частью Британской империи. Именно тогда и именно применительно к статусу исследуемого государства в теорию и практику британского имперского конституционализма был включен термин «доминион» (владение). Необычный, противоречивший шаблонам, сложившимся в конституционно-правовой мысли и в конституционной практике, статус Канады как федеративного несуверенного владения унитарного Соединенного Королевства был воспринят конституционно-правовой доктриной XIX в. не без затруднений (см. п. 1.1 наст. изд.). В дальнейшем он породил затяжные конституционно-правовые и международно-правовые коллизии и дискуссии,[99] не завершенные до сих пор.

В преамбуле АБСА по настоянию делегатов Онтарио и Нью-Брансуика было зафиксировано, что Конституция Канады «в принципе сходна с Конституцией Соединенного Королевства». Подразумевалось, следовательно, что конституция нового государства может быть только неконсолидированной и монархической.[100] Там же презюмировалось, что новое государство будет «благоприятствовать интересам Британской империи». Однако с колониальным статусом страны в узком значении термина было покончено.

Принятие АБСА ознаменовало победу монархистов Онтарио, Новой Шотландии и Нью-Брансуика над республиканцами Квебека. Канаде было суждено стать первым в мировой истории федеративным государством с монархической формой правления.[101] Таким образом, было создано сразу несколько правовых прецедентов, в значительной мере повлиявших впоследствии на правовое развитие ряда других государств – Австралии, Бельгии, Испании, Малайзии, Южной Африки. В зарубежной юридической литературе принятие данной Конституции поэтому не без оснований именуют «небывалым и немыслимым ранее конституционно-правовым и политическим экспериментом».[102]