Юрий Пуздрач - История российского конституционализма IX–XX веков Страница 8

Следовательно, назвав себя царем, Иван III определил иное, чем ранее, место России в ряду других государств. Тем самым он подчеркнул ее независимость и самоценность.[119] В 1489 г., отказавшись от предложенного императором Фридрихом III королевского титула, Иван III заявил: «Мы, божьей милостью, государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, и постановление имеем от Бога, и как прежде его ни от кого не хотели, так и не хотим и теперь».[120]

Религиозное освящение власти впервые совершил тот же Иван III, венчая на царство[121] своего внука Дмитрия в 1498 г.[122] При коронации Дмитрия была впервые использована шапка Мономаха, которую якобы прислал император Константин IX Мономах своему зятю, сыну киевского князя Всеволоду.[123]В этой истории нашла свое вещественное выражение идея исторической преемственности между Москвой и Византией. Материализация идеи произошла с цесаревной Софьей,[124] которая, будучи наследницей павшего византийского дома, перенесла его державные права в Москву, как в новый Царьград, где и разделила их со своим супругом.[125] Надо сказать, что браки русских князей с греческими царевнами случались и ранее, однако свадьба Ивана III и Софьи Палеолог имеет совершенно иное значение. Освобождение Руси от татар совпало с падением Византии, отсюда совершенно естественно возникала мысль о правопреемстве. Вместе с религией и культурой новая суверенная власть Руси получала от Византии и внешние знаки ее величия – государственную обрядность и герб.[126]

Таким образом, объединив вокруг Москвы русские земли, став наследником византийских императоров, введя ритуал венчания на царство, провозгласив себя царем и самодержцем,[127]Иван III заменил статус удельного князя государем московским, а с царским титулом приходит признание московского государя единственным властителем.

Кроме того, в правительственной практике Ивана III невозможно не увидеть влияния византийских образцов организации юридического обеспечения правления. Так, только из высокообразованных кругов юристов могла выйти идея о том, что каждое царствование должно иметь свой судебник. Однако «Судебник» 1497 г. создается не только с целью единообразия судопроизводства в Московском государстве, но и для того, чтобы подчеркнуть мысль, что верховная судебная власть в государстве принадлежит великому князю, наместники же вершат суд и управление по его указанию.

Иван III, безусловно, имеет особые заслуги в уточнении множества черт русской государственности: и формы правления, которые мы можем наблюдать в Москве XVI в, и устройство высших совещательных органов, приказы, раздача поместий, и определение порядка службы, система налогов, судопроизводство, теория власти, обряд венчания, – все восходит к Ивану III. Он родоначальник, устроитель, изобретатель учреждений, церемониала и всей атрибутики власти.[128]

Могущественную поддержку Москве в создании самодержавного государства оказывает духовенство. Уверенность приемов, упорство, неизвестно откуда возникшая теория власти, титулы, осознание государственного достоинства, внешние притязания, подкрепленные историческими и богословскими ссылками, – все говорит о помощи православного духовенства молодой монархии.

Именно из церковной школы выходили дьяки и подьячие, вполне соответствовавшие западноевропейским клирикам, ученикам университетов, заполнившим королевские канцелярии.

Кроме того, именно духовенство изобрело теорию божественного происхождения власти и потом постоянно совершенствовало ее.[129]

Русский патриотизм, подобострастие церковных иерархов перед царями, привело к появлению множества легенд об истинном и кровном происхождении русской династии от самих древнеримских кесарей. Можно назвать послание бывшего тверского иерарха Спиридона-Саввы,[130] писанное еще при Василии III, о том, что русские князья ведут свой род от мифического Пруса – брата римского императора Августа. То же указание есть в Степенной книге:[131] наше самодержавие «начася от Рюрика, иже б от племени Прусова, по его же имени Прусская земля именуется; Прус же брат бысть единоначальствующего на земли кесаря Августа».[132]

Наконец, Иосиф Волоцкий сформулировал идею, что власть царя, как и власть Бога, абсолютна, всестороння и не ограниченна. Осуществляя свою миссию, царь подчиняет своему руководству и церковь. Понятно, что появившийся в Москве самодержец – это двойник византийского императора, который был еще и главой церкви, и поэтому власть его распространялась как на государство, так и на церковь.[133]

Иными словами, при такой постановке вопроса места каким-либо договорным, а значит, взаимозависимым отношениям между русским царем и его подданными не оставалось.

В связи с этим достаточно характерна история конфликта Ивана III с Новгородской республикой, послы которой назвали великого князя не господином, поскольку господином в их понимании был Великий Новгород, а государем, правителем государства Московского. Иван обиделся и потребовал для себя в Новгороде такого же государства, как в Москве. После переговоров новгородцы выдвинули некоторые условия, однако Иван отвечал им, что не понимает, какое может быть государство после их указании.[134]

После этого инцидента понятие «государь» прочно входит в государственную терминологию, одновременно бояре и князья начинают называть себя холопами государевыми. Так гражданско-правовое понятие о владении переносится на уровень государственно-правовых и персонифицируется с великим князем как владельцем всех и вся на земле русской. За этим последовало кардинальное изменение отношений между правителем и его подданными: обсуждать или не обсуждать со своими холопами какие-либо дела – право великого князя.[135]

С. Герберштейн, сравнивавший монархические институты власти Европы и России времен Василия III (ум. в 1533 г.),[136] «был поражен беспредельностью княжеской власти».[137] Он писал:

«князь имеет власть как над светскими, так и над духовными особами и свободно, по своему произволу распоряжается жизнью и имуществом всех»,

«противоречить ему или быть другого мнения никто не может»,

«воля князя есть воля Бога, и то, что князь делает, то делает по воле Божией»,

«неизвестно, такая ли загрубелость народа требует тирана государя или от тирании государя или от тирании князя этот народ сделался таким грубым и жестоким»,

«все признают себя холопами, т. е. рабами князя»[138]

Эти характеристики княжеской власти говорят о единстве государства,[139] при этом, по образному выражению В. И. Сергеевича, слагается одна общая власть для всех князей, которой все они обязаны подчиняться. Изменяются традиционные условия княжения, противоречащие народным интересам. В силу завоевания возникает понятие о едином владыке Русской земли, которое впервые ассоциируется с татарским ханом, а потом мало-помалу применяется и к московским царям, которые с устранением татар становятся на их место.[140]

Такая организация власти требовала особого режима управления, и в России начинает выстраиваться соответствующий аппарат управления, который обеспечивает имперские амбиции московских князей. Система управления государством представляла собой пирамиду. Наверху, на первом ее уровне, находился царь, единственный свободный человек государства; второй уровень составляла Боярская дума – совещательный орган при царе; третьим уровнем пирамиды были приказы – центральные органы государственного управления; наконец, на четвертом стояли воеводы, осуществлявшие управление на местах. Данная приказная система работала в достаточно стабильном общественном организме, для которого было характерным закрепощение всех слоев русского общества, включая боярство и духовенство, формально считавшихся, однако, всегда свободными.

Мысль о том, что все население России было рабами и холопами своего государя, высказывали многие историки, и подтверждается она хотя бы тем, что «Судебник» 1497 г. делит все население на «служивых» и «неслуживых людей». Одни – солдаты, включая бояр и князей, другие – работники. И никаких исключений для аристократии. Как писал С. Ф. Платонов, «вся московская жизнь стала строиться на идее государственной „крепости“: одних она прикрепляла к государственной службе, других к тяглу».[141]

Следовательно, жесткое, как на западе, деление на классы в России времен Ивана III отсутствует, феодализма в западном понимании термина нет, а церковь имеет власть только номинальную и поэтому на равных бороться с государством не может.