Бахаудин Тангиев - Научный эколого-криминологический комплекс (НЭКК) по обеспечению экологической безопасности и противодействию экопреступности Страница 8

Меры ответственности за деяния, связанные с нарушением правил поведения в области природопользования, были по тем временам весьма значительными. Если за убийство крестьянина-общинника преступнику надлежало уплатить штраф 12 гривен, а холопа – 5 гривен, то штраф за бобра, украденного из норы, определялся в сумме 12 гривен. Кроме того, «кто стешет бортные знаки, или запашет межу полевую, или перегородит дворовую, или срубит бортную грань, или дуб гранный или межевой столп, с того взять в казну 12 гривен». «За борть ссеченную виновный дает 3 гривны пени в казну, за дерево полгривны, за выдрание пчел 3 гривны, а хозяину за мед нелаженного улья 10 кун, за лаженный 5 кун»[15]. В ст. 70 «Правды Ярослава» была предусмотрена ответственность за посягательства на объекты животного мира. Отдельно указано наказание за охоту на бобра (ст. 69)[16], нанесение ущерба борти[17]. «Аже разнаменает борть, то 12 гривен»; «аже борть подьтнет, то 3 гривны продаже»; «аже пчелы выдереть, то 3 гривны продажи, а за мед, аже будеть пчелы не лажены, то 10 кун, будет ли олек, то 5 кун»[18].

Правовые нормы предусматривали и ответственность за самовольный захват чужих земельных участков. Они имелись в Новгородской Судной грамоте (ст. 7, 10–12, 24, 28, 29)[19]. Псковская Судная грамота (ст. 9, 10, 13, 106) регламентировала порядок разрешения земельных споров.

В течение второго, выделенного нами позднего допетровского, этапа происходит усиление воздействия общества на окружающую среду, вызванное ростом численности населения и развитием хозяйства. Наблюдалось объединение видового состава животного мира. К XVII в. в Европейской России, например, практически исчез соболь, а промысел бобра и куницы из-за почти полного уничтожения этих животных прекратился в подмосковных уездах и стал заметно сокращаться в более отдаленных районах[20].

Усиление центральной власти и преодоление феодальной раздробленности, ознаменовавшие начало данного этапа, потребовали принятия нового комплексного акта. В 1497 г. князем Иваном III утвержден Судебник, который уже в царствование Ивана IV, в 1550 г., был заменен новым Судебником, укреплявшим социально-политические устои русского централизованного государства.

Природные ресурсы в это время уже не кажутся неисчерпаемыми, особенно в освоенных районах страны. Поэтому законодатель предпринимает усилия, направленные на обеспечение охраны и бережной эксплуатации естественных богатств. К примеру, в Судебнике Ивана III (1497 г.) за уничтожение и повреждение лесов предусматривалось битье кнутом[21]. Соборное Уложение 1649 г. запрещало рубить лес и садовые деревья в чужих угодьях (глава Х, ст. 220 и 221), устанавливались штрафы за повреждение бортных деревьев (ст. 217, 218, 239)[22]. Нормы Соборного Уложения предписывали беречь лес от пожаров (ст. 223–225), предусматривали ответственность за уничтожение или повреждение леса пожаром: «А будет кто по недружбе учнет в чьем лесу на станех огонь класти, и от того в том лесу учинится пожар, или в чьем лесу пожар учинится от конских, или иные животины от пастухов небреженьем, и таким пожаром учинят поруху бортному деревью и пчелам, и зверь и птицы из того лесу тем пожаром отгонят, и в том на них будут челобитчики, и с суда сыщется про то допряма, что такой пожар от кого учинится нарошным делом, или пастуховым небреженьем, и на тех людей за такое пожарное разорение взяти пеня, что государь укажет, а истцу велети на них доправити убытки по сыску»[23]. В Литовском статуте 1529 г. говорилось: «Если бы кто-нибудь срубил или испортил сосну или дуб бортный, в котором еще не бывали пчелы, или кремлевую сосну, тот за каждое такое дерево, сколько их испортил, должен будет платить по 15 грошей»[24].

В качестве примера другой нормы можно привести упоминание в уставной грамоте Василия III от 1530 г. крестьянам деревни Новые Соли Новгородского уезда Деревской пятины Моревской волости санкций за порчу бортных деревьев: «а ссечет кто дерево с пчелами, а уличат того и на том доправливают 4 гривны да отдают тому, чье дерево, а кто посечет которое дерево выделено без пчел, а уличат его в том, к слободчики на том доправливают гривну да отдают тому, чье дерево…»[25]

Согласно Указу от 1678 г., виновные в порубке деревьев в заповедных засечных лесах подвергались штрафу, а также «битью кнутом в городах в торговые дни при многих люде». За повторную порубку виновный предавался смертной казни. Повышенные меры ответственности предусматривались за нарушение запрета нахождения в пределах имевших оборонное значение («чтобы не было троп и дорог») засечных лесов, объявленных в 1571 г. заповедными[26]. Судебник 1497 г. виновнику поджога грозил суровым наказанием: «Зажигальщику животе не дать, казнить его смертною казнию»[27].

Закон требовал соблюдения права собственности и на другие виды природных ресурсов. В соответствии с Соборным Уложением 1649 г. ловля рыбы в чужом пруду или садке, бобров и выдр также рассматривалась как кража имущества[28].

Придавалось большое значение обеспечению правопорядка в области землепользования. Так, Уставная грамота Устюжны Железопольской (конец XVI – начало XVII в.) обязывала горожан и окрестное население пасти скотину на посадских оброчных пожнях «до Троицына дни, а после Троицына дни на тех пожнях лошадей и всякие животины не пасут и не пущают, и сена у них не травят, а кто у них на тех пожнях угнет лошади и всякую животину пасти сильно после того сроку и они тех людей имают с волостительным приставом да на кого в том доведут, а на тех людех доправливать заповеди 2 руб.». Соборное Уложение 1649 г. регламентировало межевание земель и устанавливало ответственность за невыполнение этой нормы (ст. 53). Предусматривалась ответственность за захват земли и ее распашку (ст. 211)[29].

Одной из особенностей российского законодательства XVII в. стала тенденция к определенному ограничению прав собственников в пользовании природными объектами в интересах государства. Уложение 1649 г. разрешало «служилым людям» свободно пользоваться лесом для различных воинских нужд, устанавливая в то же время ответственность за порубку деревьев в помещичьих и вотчинных угодьях.[30]

Значительные изменения государственно-правового механизма и его влияния на общественные отношения произошли с вступлением на российский трон Петра I, особенно с началом его единоличного правления. Это дает основание выделить первую четверть XVIII в. в качестве отдельного этапа в рамках дореволюционного периода.

Данный этап отмечен значительным развитием нормотворчества в рассматриваемой нами сфере. По расчетам А. В. Дулова, в первой четверти XVIII в. было принято около 60 указов, т. е. по 2,4 указа в год, с 1725 по 1801 г. – более 140 законов, т. е. менее двух в год, за шесть десятилетий XIX в. – более 300 законов, т. е. по пять в год. По своим функциям они подразделялись на регулятивные (примерно три четверти) и охранительные (одна четверть). По направленности правового регулирования половина из них закрепляла нормы материального, а половина – процессуального права. Следует отметить, что среди всех природоохранных актов этого периода приблизительно 5–6 % составляли источники, направленные на преднамеренное преобразование и воспроизводство природных объектов[31].

Во время правления Петра I продолжался процесс ограничения прав владельцев на природные ресурсы, в частности леса, растущие на их землях. Разрешалось для государственных нужд рубить во всех лесах всякое дерево, не платя за то ничего владельцу леса.

Законодательство данного этапа характеризуется невиданной прежде регламентацией природопользования и ужесточением мер ответственности за его нарушение. Во времена правления Петра I лес рассматривался как стратегически важный вид природных ресурсов, используемый в военных, экономических и иных целях государства. В водоохранных заповедных зонах (шириной 50 верст от больших и 20 верст от малых рек) нельзя было рубить деревья таких пород, как дуб, ильм, вяз, ясень, лиственница, карагач. Аналогичный запрет распространялся на сосны толщиной «от 12 вершков» и др.). Строгие санкции предусматривались за незаконную порубку деревьев – штраф до 15 руб. за одно дерево, конфискация имущества, наказание кнутом. Виновные строго наказывались, вплоть до смертной казни за самовольную порубку деревьев заповедных пород и другие лесонарушения (например, поджог леса)[32].

В первой четверти XVIII в. стала формироваться структура специально уполномоченных органов, обладавших полномочиями для применения норм законодательства. Особая роль в этом принадлежала полиции, созданной сначала в столицах: в Санкт-Петербурге (1718 г.) и Москве (1722 г.), а затем, в 1723 г., и во многих других городах[33].