Простые удовольствия (СИ) - Француз Михаил Страница 13

Так или иначе, а прибавка к бюджету приятная. Притом, честная, что очень важно, как для Джонатана, так и для меня. А, если Лексу, точнее управляющему его замка, понравится качество продуктов, и подобные поставки войдут в правило, станут постоянными, то это будет совсем хорошо – ведь главная беда всех фермеров, да и любых некрупных сельхоз-производителей – это сбыт продукции. Ведь мало вырастить, надо продать. Сам в город за прилавком стоять не поедешь, так как разорваться нельзя – ты нужен на ферме, нанимать кого-то для продажи достаточно проблемно и дорого, да плюс ещё и сезонность… Вот и приходится идти на поклон к крупным скупщикам, которые прекрасно знают трудности фермера и его безвыходность, от того нормальную цену никогда не дадут – им ведь тоже хорошо жить хочется и побольше зарабатывать.

Вот и получается, что нам, как достаточно мелкому фермерскому хозяйству, такой, достаточно небольшой (сравнительно) заказ от Лютера по розничной цене – это очень неплохое подспорье. Живые деньги в межсезонье.

Фрукты, овощи, яйца… с этим просто: собрал в коробки, да повёз. С мясом несколько сложнее. «Носителя» мяса ещё забить надо и разделать.

Ну, а как вы хотели? Ферма – это место, где скотину растят на убой. Не стоит об этом забывать.

Понятно, что в сезон, крупную партию скота выгоднее и проще отогнать и сдать на бойню скупщика, чем забивать, разделывать и транспортировать самому. Но вот мелкие партии… Тот же Лютор, когда покупает пятьдесят килограмм говядины, хочет получить именно говядину, а не приведённого на верёвочке телка.

Такие вот отвлечённые мысли вяло крутились в моей голове, пока я отводил того самого телка из стада в дальний сарай, где резким, неожиданным ударом кулака по голове, убивал его. Дело привычное… особенно для Кларка Кента.

Дело в том, что в школу я пошёл поздно. Оно, конечно, в Штатах, «Всеобуч», то есть, за посещением детьми школ, за качеством их обучения следят, контролируют, проверяют, посещение школ детьми обязательно. Но Смоллвиль, всё же почти деревня, а в деревнях к Закону вообще отношение несколько проще. Так что, не знаю уж, какими правдами, неправдами, кривыми, прямыми дорожками шёл старший Кент, но в начальную школу я не ходил, как-то оформившись то ли экстернатом, то ли домашним обучением. Ходить начал только в среднюю, соответственно с одиннадцати лет. Почему?

Всё просто: с того самого момента, как Джонатан Кент увидел меня, держащего над головой дубовую дедовскую кровать (она до нынешнего времени не дожила – близкое общение со мной на ней пагубно отразилось), страшнейшим и неотступным ночным кошмаром его и Марты стала школьная драка с моим участием.

Вообще, старшим Кентам надо при жизни памятник ставить: вырастить малыша, который ударом ладошки ломает дубовый стол, а броском игрушки пробивает стену… при этом носится по дому на сверхзвуке. Тут простой удачи даже для простого выживания рядом с таким стихийным бедствием маловато.

К чему я это? К тому, что в школу я не ходил до тех пор, пока не сдал отцу своеобразный экзамен: пока не смог ударить быка так, что бы он от моего удара копыта не откинул.

Не скажу, что это далось мне легко. Скажу только, что три года, с возраста девяти лет и до одиннадцати, на скотобойню Джонатан стада не гонял… а арендовал фуру-рефрижератор для транспортировки готовых, разделанных говяжьих туш. Не ахти какая, но экономия. Правда, возни требует столько (с разделкой и заготовкой), что нафиг бы её, такую экономию.

Что по этому поводу сказать? Да – жестоко. Да – для детской неокрепшей психики не полезно (да и для взрослой психики Кента-старшего тоже: видеть, как девятилетний пацан с виноватой улыбкой стирает с лица кровавые брызги, после удара кулачком, разнёсшим в дребезги голову быка – то ещё испытание). Но, зато – наглядно и доступно.

И я думаю, что отец поступал правильно: то, что я никого из людей так и не убил, и не покалечил – целиком и полностью его заслуга. Вообще, в средней школе я после такой «подготовки» был самым тихим и бесконфликтным учеником. Учителя нарадоваться не могли.

А вчера вот устроил… мордобой на Школьном Балу. Собственно, у всех взрослых после прошедшего случая вопрос был только один, да и тот к Фордману: чем он умудрился довести КЕНТА? Тихоню Кента, который не толкнёт никого никогда, по школе исключительно шагом передвигается, голоса лишний раз не повысит.

Ну, так-то было чем, на самом деле. И тайной это не оставалось: про дурацкую традицию с «Пугалом» в Смоллвиле знают и взрослые. Потому и вызова к директору школы не последовало, потому и мать Фордмана права не качала. Наоборот, тихонько к отцу моему подошла в начале ярмарки и за сына перед ним извинилась…

Я, когда узнал, ну не знаю… как-то стыдно даже стало. Непонятно за что, правда – вроде б всё правильно сделал, а всё равно… Мир в душе пошатнулся.

Но потом Уитни со своими наездами и требованиями вернул мир на место, подтвердив верность моего поступка.

В общем, воспоминания о десятках изуверски убитых мной коров, всколыхнулись в душе неприятным илом, когда я отводил телка в дальний сарай. Но ферма есть ферма. Работа есть работа. А мясо – это мясо, так что… извини, парень, я буду нежен, мучиться тебе не придётся.

***

- Никого не спас по пути? – спросил Лекс, увидев меня рассматривающим здоровенный стол с макетом крепости и солдатиками. – Будешь так продолжать – можешь сделать карьеру.

- Здравствуй, Саш, - повернулся я к нему и подал руку для пожатия. Он на рукопожатие ответил. – Завёз тебе продукты. Пока разгружают, решил немного прогуляться. – Планируешь захват власти?

- Я получил этот набор от отца в подарок, когда мне было девять.

- Классный подарок, - со значением кивнул я.

- Это не подарок, это стратегическое оружие! Мой отец приравнивает бизнес к войне…

- И он прав, вообще-то, - заметил я.

- Пожалуй, - не стал спорить Лютер.

- Но подарок всё равно классный! Похоже, твой отец сильно тебя любит.

- Любит? Мой отец? Ты наверное о ком-то другом. Мой отец не умеет любить…

- А ты умеешь? – заинтересовался я.

- В каком смысле? – осёкся Лютор.

- В том, что: вот ты знаешь, как надо любить? Что делать с тем тёплым чувством привязанности, что возникает вот здесь, - приложил я руку к груди. – Какими словами его выразить? Какими поступками? Как показать свою любовь? К девушке? К родителям? К сыну?

- Я… какие-то ты очень сложные вопросы задаёшь, Кларк. Как-то они тебе не по возрасту, не находишь? – ухмыльнулся Лекс.

- Пожалуй, - виновато развёл руками я. – Просто, они меня беспокоят. Вот и всё. Ведь у меня самого, когда-нибудь, надеюсь, тоже будет сын. Или дочь… Как правильно показать ей или ему свою любовь?

- Ну, не знаю, Кларк. Наверное, надо проводить с ним время, уделять ему внимание, дарить полезные подарки, которые помогут ему научиться важным вещам…

- Хороший подарок, всё же, - сделал вид, что полностью сосредоточился на игрушечной крепости. – Такие красивые солдатики в девять лет. Я был бы рад такому. Отец рассказал, что здесь за битва изображена, или ты сам вычитал? – поднял я взгляд на Лютера. Он расхохотался и погрозил мне пальцем. Я снова виновато развёл руками.

- А ты коварен, словно Змей Искуситель, Кларк, - заметил он, отсмеявшись. – И не скажешь сразу, что за этой невинной улыбкой и наивным взглядом скрывается изворотливый хищник. Я тебя недооценил, признаю.

- Такая оценка моим способностям лестна, конечно, - улыбнулся я. – Но в чём же моя «хищность»?

- Не скромничай, - ответно улыбнулся Лютер. – Здесь, кстати, изображена Троянская война. И да – рассказал мне про неё отец, проводя со мной время за игрой в эти «солдатики» и пытаясь вложить в мою девятилетнюю голову немного своего опыта… Она началась из-за того, что двое мужчин влюбились в одну женщину… Как ты и полузащитник. Это из-за неё он повесил тебя в поле?

- Если война и была…

- То ты её с блеском выиграл. Я разузнал, что за традиция такая местная «Пугало» - это унижение, бесчестие и метка лузера на всю оставшуюся школьную жизнь, а то и не только школьную, но ты позволил ему так с собой поступить: когда я тебя нашёл, то на тебе не было синяков и ссадин – ты не сопротивлялся. Вроде бы глупость, слабость, поражение… Но затем следует один точно выверенный и от того неотразимый удар в самый момент триумфа Фордмана. И что в итоге? Фордман унижен, сокрушён, растоптан, а ты – Герой. А уж после сегодняшнего так уж точно. Красивая комбинация, браво, Кларк! – поаплодировал мне Лютер. Мне оставалось лишь, скромно улыбаясь, почесать кончик носа. – Пожалуй, осталось добавить к ней всего одну деталь, финальный мазок кисти… удар мизерикордии, - достал он из своего стола красивую шкатулку из серого металла и раскрыл её передо мной.