Стальная маска (СИ) - Борик Пан Страница 23

Стоило двери кузни захлопнуться, а углю в печи накалиться, юноша заметил странное отражение в зеркале. Оно висело возле стола с заказами, что находился достаточно далеко от его места работы. По этой причине он сначала не придал значения сему феномену, но вскоре осознал, насколько странно оно выглядит. Отдалённо некто в отражении напоминал Витуса, но стоило юноше сконцентрировать внимание, как тут же он выявил огромную разницу в отражающейся внешности. Попробовал подвигать конечностями, но отражение замерло, насмешливо улыбаясь.

— Браво. Ты наконец-то вошёл во вкус. Убийство барона было исполнено на ура!

— Снова ты. — Витус понял, где видел этого незнакомца, он приходил к нему во снах.

— Снова я, снова ты, снова мы! Разве не здорово?

— Кто ты такой?

— Я? Я это ты, только немного другой. Нерождённый, забытый, брошенный…

— Это всё ложь. Мне чудится…

Витус зажмурил глаза, а когда открыл веки обнаружил в отражении себя любимого. Видимо, следует поспать, а то всякие странные личности мерещатся. Но вместо заслуженного отдыха герой вознамерился поработать в кузне. Сначала он хотел починить нож, но вскоре юношу посетила другая идея. Настало время кропотливой работы…

***

Мы совершаем ошибки еженедельно, ежедневно, ежеминутно… Кто знает, возможно, наша жизнь есть не что иное, как чья-то ошибка, неправильное решение. Витуса объяла нерешительность, а его ладони парили над глиняными формами, что видом своим напоминали морду Овечки. В кузне было жарко, пожалуй, это был жар сомнений, что распирает юношу изнутри.

Когда две формы были готовы, ученик кузнечного цеха стал подготавливать сплав. Для этого Витус взял то, что некогда было ножом; воспоминания об арене, Мордекайзере и его предложении всплыли в сознании юноши. Возможно, согласись он на сделку с Тёмным владыкой, его отец был бы жив, а он сам правил небольшим отрядом, будучи подле одного из сильнейших главнокомандующих Ноксуса. Об этом он думал, позволяя своему изделию остыть, копаясь в болоте несбывшихся надежд.

Правильно ли я поступил? — вопрос в пустоту. Пожалуй, именно сегодня в кузнице было слишком тихо и даже Антуанетта, привыкшая следить за зданием, как за вторым домом, куда-то подевалась. Перед глазами юноши всплыл образ отца, улыбающийся своими широкими губами и причмокивающий после глотка вина. Он не был хорошим человеком, однако сейчас сердце Витуса предательски сжимается.

Отцеубийца поднялся с насиженного места, стал заливать металл в готовую форму; пар ударял в лицо, глаза щипала высокая температура. Выдержав испытания огнём, юноша отложил инструменты; очередное ожидание, которое подобно клюву ворона, будет беспокоить закрывшиеся раны. Витус стал измерять шагами комнату, призраки прошлого окружили его со всех сторон.

Овечка. Мёртвый барон. Патриций. Гэвиус. Куинтос Кано. Знакомые образы всплывали один за другим, и все как один чего-то хотели, требовали, предлагали.

— Оставьте меня в покое! — взревел юноша, скидывая со стола кузнечные заготовки.

Да, Витус, да! Выпусти пар, скажи этому миру, что он чертовски нетактичен и вечно требует действий. Но юноша не был готов к подвигам, его обуял страх за предстоящие дни. Хотелось, как когда-то, свернуться клубочком на подстилке и забыться сладким сном под боком матери. Но сейчас это было невозможно, впрочем…

Страх — это самое ужасное, что может случиться с каждым из нас. Сначала ты просто будешь бояться, а после однажды поймёшь, что не владеешь собой. Тобой будет владеть страх, он будет управлять твоими действиями, твоей жизнью и решениями. Отбрось страх, Витус, ибо он яд для твоего сердца, — слова Патриция пронеслись в сознании юноши, тем самым приободрив его на дальнейший ход.

— Я отправлюсь в дорогу, иначе не смогу. Это будет правильным решением… — Витус схватился за изготавливаемое изделие, металлическая маска успела остыть, однако была ещё тёплой.

Сев на стул, он принялся шлифовать края; мысли лесного мальчика стали птицами, что устремились куда-то за горизонт сознания. Юноша старался сосредоточиться на цели и не думать о тех личностях, той жизни, что оставляет позади. Шаг вперёд — это всё, что ему нужно, но как же сложно отбросить прежнего себя, пересилить страх неизвестного.

Время поджимало. Витус решил: когда выйдет из кузни, он должен будет знать, что делать со своей жизнью. Остаться рядом с матерью, внедриться в бизнес брата, принять предложения демасийского учёного… Выбор был велик, но каждое действие требовало от юноши решительности. Сможет ли он обуздать свои страхи? Должен, иначе возненавидит сам себя.

Вставить линзы в прорези для глаз было трудно, но в конечном итоге ученик кузнеца с этим справился и, отделав заднюю часть мехом, гордо надел своё творение. В маске Витус почувствовал себя уверенней, будто бы позади стоял наставник, что невидимой рукой указывает нужное направление. Странно, но все противоречия, отравляющие душу лесного мальчика, в миг, улетучились. Он понял, что мир обязан увидеть эту маску, стальную маску. Но перед тем, как сделать следующий шаг…

— Мама, я иду.

Да будет так.

Перворожденный

Каждый в Болхейме был до глубины души потрясён не столько пугающим, сколько шокирующим событием, произошедшим с семьей Гальего. Барон Олус был убит на охоте, а его младшему сыну лишь чудом удалось избежать участи отца; он спасся и отныне разделяет скорбь вместе с братом. По крайней мере, так говорит люд, однако мы имеем веские доводы, которые открывают свет на настоящее положение вещей. Не всё было так, как могло показаться на первый взгляд. И чтобы увидеть это, нам предстоит взглянуть на ситуацию со стороны той персоны, что денно и нощно следила за развитием событий. Итак, уважаемый читатель, прошу любить и жаловать: Ворон.

Он был олицетворением невзрачности, всего лишь человек из толпы, на которого вряд ли обратят внимание скучающие баронессы, столпившиеся рядом с надгробием покойника, держащие своих мужей под руку; сегодня им выдалась возможность блеснуть своим туалетом. Право, место они выбрали совсем не подходящее этим нуждам, и те немногие ремесленники, честные работники, разделяющие в толпе мнимое горе, пришедшие по приглашению сына покойного, вместе с ними ожидали окончания столь неприятного мероприятия.

Некто говорил: Что за беда! Моего дядю тоже загрызли во время охоты! А ведь он был важным человеком при дворе Мордекайзера! И никто, никто не спохватился изловить эту нечисть, заполняемую родные леса. Может быть, теперь, когда господин Олус погиб, кто-нибудь да обратит внимание на опасность, обитающую в лесу.; его яро поддерживали, однако сохраняли приличия и отдавали честь покойнику.

Ворон видел их насквозь; души, наполненные скукой, умирающие от душного солнца, липкими лучами ложащегося на головы стоящих. Он будто бы созерцал столпотворение неучей, ожидающих, пока стоящий пред надгробием святой отец зачитает им слова Святой Кейл, кровью божественной написанные на куске пергамента. И не было им интересно, ведь что такое чья бы то ни было жизнь в наших реалиях? Не более чем песчинка на бесконечном пляжном просторе; капля воды в море; травинка на лугу. Ворон понимал это слишком хорошо, ибо отринул само понятие смерти, стал тем, кто смог вернуться из удушливых объятий Тёмной госпожи, смакуя её хладный поцелуй.

Он затерялся в толпе и, как было указано ранее, был не более чем тенью баронов, шальным ветром, играющим с перьями в шапках деревенщины; поступь его была легка, а облачение закрывало всё тело, представляя собой тёмный плащ с длинным воротом и бриджи на несколько размеров больше, дабы те висели, скрывая всё нужное. И вот он проходит мимо малышки Антуанетты, стоящей рядом с отцом-кузнецом; минует толпу живописцев, скульпторов, одним словом, тех личностей, что каждый день размышляют о том, кто они: бездельники аль творцы?

Опустим подробности речи святого отца и переместим внимание на младшего сына покойного барона; взгляд его был невозмутим, в глазах застыло, что угодно, но только не печаль. Он глядел на надгробие со смесью плохо скрываемой радости и мечтательности, теряя свои мысли в тундре будущих побед. Юноша был обручен, получил наследство от отца и, как было сказано ранее, имел большие планы на эти финансы. Ворон знал о небольшом секрете, что разделяют Гэвиус и Витус; первый подговорил второго убить отца, и тот без задней мысли сделал это. Заметим, однако, Гальего-младшего на кладбище не оказалось; это заставило Ворона забеспокоиться о своей миссии, ведь явился он сюда лишь ради встречи с одним из братьев.