Кирилл Берендеев - Осада (СИ) Страница 3

– Добрый день! Соедините с начальником. Беспокоит Артем Торопец, помощник президента. Да и побыстрее…. Добрый день! Я хотел бы поговорить с начальником… нет на месте? Срочно дайте его мобильный – это помощник президента Артем Торопец…. Ах вот оно что, отошел… хорошо, я не буду вешать трубку.

2.

– Сестра, отойди от окна.

Она оглянулась. Чуть отогнутая занавеска заколыхалась, отпущенная ее рукой.

– Отойди, не испытывай судьбу.

– Уж кто бы говорил, – резко ответила она брату, не тронувшись с места. Манана пристально посмотрела на четырех мужчин, сидевших за столом в темной узкой комнатке маленького дома на самой окраине села. Ее младший брат, Бахва, нервно потирал руку, ту самую, простреленную еще во времена первой войны, Михо и Нодар, самые старшие в отряде, сперва играли в карты, но теперь, когда вечер сгустился в непроницаемую темень ночи, сидели, поглядывая то на часы, то на посверкивающий в бледном свете луны образок, пред которым давно не теплилась лампада. Прямо под ней, по привычке упершись подбородком в спинку стула и широко расставив ноги, сидел Важа, безусый еще юноша, только что присоединившийся к ним.

Дом, в котором они коротали дни и ночи, принадлежал какому-то абреку из Сванетии; они укрывались здесь уже третьи сутки. Изредка выходили: узнать новости, прикупить провизии, просто размять ноги. И за редкими разговорами с местными все пытались выяснить, когда же наступит время действовать сообща, так, как прежде, в дни наступления на Сухуми, в первую войну. Но те молчали, переводили разговор на пустое и не старались хоть в чем-то помочь пришлецам. Отнекивались даже дальние родственники Важи, седьмая вода на киселе, перебравшиеся еще до войны, Великой отечественной, в эти края. Сам Бахва, как командир отряда, дважды говорил с отцом семейства, почтенным стариком лет восьмидесяти, призывал вспомнить и ту войну, и эту, и даже с немцами, но тот лишь качал головой и повторял только одну фразу: «больше никого не отдам». Бахва медленно, стараясь угодить старику, говорил о русских захватчиках, попиравших землю Абхазии; в ответ старик молчал, понурив седую голову, будто и не слышал сидевшего с ним мужчину. И под самый конец беседы, как бы давая понять, что она окончена, раз и навсегда, снова произнес ту фразу, четко и ясно. На русском языке. От неожиданности Бахва вздрогнул, он никак не ожидал услышать здесь русскую речь, да еще от такого уважаемого человека, но после замешательства, пришел в себя, и простился.

На улице его догнала одна из внучек Отари Георгиевича. На вид, одного с Бахвой возраста. Та, что всегда молча сидела в комнате, ни разу не сказав ни единого слова.

– Не надо больше приходить к деду, – произнесла она. – Ты только тревожишь его.

– Я и должен тревожить его, если мы не будем…

– Ты не должен. Он отдал все, что имел. Кажется, лучше и остановиться на этом, – не дожидаясь ответа, девушка повернулась и медленно пошла прочь.

Бахва вернулся в настоящее, бросил взгляд на часы и снова попросил:

– Сядь, сестра, тебя могут увидеть.

– Кто, местные? Да пускай, можно подумать, они прежде…

– Нас могут увидеть те, кого они покрывают. Нам с самого начала сообщили, что через перевал к селу подтягивается колонна русских. По легенде, это передислокация, возможно, она еще будет прочесывать склоны на той стороне ущелья, где прежде сосредотачивался отряд Данилидзе. И, судя по тому, что нас здесь не ждали и желают как можно скорее выпроводить, напрашивается только один вывод.

– Данилидзе давно ушел. Мы тоже успеем уйти. У нас половина ночи впереди, – тут же встрял Важа.

– Мы не можем уйти без Серго, – тут же произнесла Манана. Ее рука невольно коснулась снайперской винтовки, этот едва различимый в кромешной тьме жест, тем не менее, заметили все. – А он готовит русским фейерверк.

– Он задерживается на два часа, – Нодар поднял голову. Словно до этого он все играл в преферанс и считал карты. И только сейчас отвлекся. – Мы можем подождать Серго и на дороге

Манана снова отогнула занавеску, выглядывая на дорогу. Луна не была видна на черном полотне неба. Небосвод, истыканный блеклыми звездами, скудно освещал извилистую грунтовку, уходившую в холмы. Там дальше, за холмами, находилось деревенское кладбище, за время прошедших боев сильно увеличившееся – не потому ли горцы так упорно молчали и отводили взгляды, встречая на единственной улочке диверсионную группу. Оттуда должна войти в село рота мотострелков в сопровождении бронетранспортера.

Быстрый перестук босых ног по сухой, твердой, как асфальт, деревенской улочке заставил вздрогнуть и напрячься. Манана подняла винтовку и чуть приоткрыла окно. Пока просто выглядывала бегущего в сторону дома абрека. И резко опустила винтовку.

Вслед мужчины услышали дробный перестук детских ножек по камням у ограды, по мощеной дорожке к дому, по ступенькам дома. Наступившее молчание, бегущий переводил дыхание. И, наконец, осторожный стук в дверь.

– Важа, – донесся девичий голосок, – Важа, ты тут?

– Цацо? – изумленно произнес Важа, подходя к двери. – Цацо, ты что здесь делаешь?

Он все же открыл дверь, нервно вцепился в Цацо, вглядывался в глаза. На вид девчушке было лет четырнадцать от силы, мешковатое платье, верно, перешедшее «по наследству» от старшей сестры и наспех повязанная косынка, прикрывавшая растрепанные со сна волосы.

– Дедушка велел передать тебе… вам. Только что приехал дядя Абессалом, его по дороге останавливали русские. Они у самого села почти. Вам уходить надо. Они предупреждены, что вы тут. Ваш друг Серго Кавтарадзе … я права, да? Он схвачен. Ими схвачен, дядя Абессалом только узнал об этом, и сразу к дедушке, а тот просил меня, я еще телевизор смотрела, хотя мама и говорила, чтоб так поздно не…

– Когда его поймали?

– Я не знаю, честно, клянусь. Он ведь что-то плохое сделать русским хотел, так?

Бахва вытер ладонью лицо. Встряхнул черными кудрями, в которые, несмотря на тридцать, уже вкрались седые пряди.

– Они его наверное, не скоро отпустят. А вам уходить обязательно надо,  – продолжала девчушка.

– Уходим, – кивнул Бахва. – Спасибо тебе, Цацо, и дедушке твоему спасибо передай. – Он снова взглянул на часы. – Ступай.

Топот девичьих ножек затих на сонной улочке. В этот момент они услышали странное. Взрыв, не взрыв, скорее, хлопок. Точно невдалеке кто-то бухнул надутый бумажный пакет. Манана метнулась к окну, выходящему на дорогу. Звук шел оттуда, из-за холмов.

Через несколько секунд раздался еще один. И еще.

Мужчины переглянулись.

– Что видишь, сестра?

Она покачала головой. Опустила М-16 с инфракрасным прицелом и вглядывалась так, сощурив глаза.

– Ничего. Это за холмом. Может, на кладбище. Может, еще дальше.

– Значит, Серго… – Нодар не договорил. Поднялся. – Нам пора уходить. Ничего мы здесь больше не насидим.

Несколько хлопков последовали один за другим. Сколько их уже было – десять, двадцать? Все четверо мужчин подошли, сгрудились у окна. Пытались высмотреть нечто, скрывавшееся от их взора за холмами.

– Откуда у него столько… – начал было Важа. Но не закончил. Потому как вслед за его словами случилось странное.

До слуха находившихся в доме донесся выстрел. Затем заговорил автомат. Мужчины инстинктивно рассыпались по дому, занимая укромные позиции для отражения возможной атаки. Манана присела возле окна, вглядываясь в новенький прицел. Грунтовка с кладбища была залита ровным зеленым сиянием, но ни одной движущейся цели, ни одного яркого пятна. Только звезды, истыкавшие небесное покрывало.

– Кого ж они там нашли? – Нодар переполз к Манане, та пожала плечами. – Ничего по-прежнему?

Та только кивнула в ответ. К первой автоматной очереди прибавилась другая, затем еще одна. В деревне заливисто залаяли собаки. Залаяли и тут же замолчали, селяне так же тревожно, как и пришлецы, вслушивались в ночь, гадая, что же происходит всего в паре километров от их дома. Чем кончится внезапно начавшийся бой, что принесет победа той или другой стороны. И какой стороны – судя по плотности огня, отступать была не намерена ни одна. В ход пошел четырнадцатимиллиметровый пулемет с бронетранспортера. А затем ударила пушка. Оглушительный грохот сотряс долину. В доме абрека зазвенели стекла.

– Да кто же там? – произнес молчун Михо, истово вцепляясь в автомат Калашникова, отбитый в бою. Верно, сейчас тот же вопрос приходит ко всем разбуженным отчаянной схваткой жителям села. Встает ночной чернотой, не давая найти ответ.

Бухнул еще один пушечный выстрел. Бой разгорался нешуточный. Грохот стоял такой, что в горке с полки посыпалась посуда.

– Уходим. Все, Манана, уходим, ничего ты больше не высмотришь, –Нодар обладал тем авторитетом бывалого воина, вроде и уставшего от сражений, но регулярно в эти сражения попадающий, что с ним не спорили – особенно в такие минуты. Михо выбрался первым. За ним последовал командир. Манана ушла последней. Ее ждал только Важа, остальные устремились вниз, к маленькой речушке, что в полусотне метров внизу.