Варвара Мадоши - Гексаграмма Страница 31

Если только престарелая принцесса зачем-то решила как-то донести те же сведения до дражайших родственников.

Альфонс решил пойти ва-банк:

— Нет, что вы, почтенная, — ответил он максимально светским тоном, — сам я никогда в алхимиках государственных не состоял. Когда старший мой брат сдал туда экзамены, мы решили, что одного государственного алхимика в семье — вполне достаточно.

— А сами вы! — живо заинтересовалась старушка. — Такой умный и прилежный юноша, так хорошо говорит по-сински! А-я-яй, не говорите мне, что не могли бы сдать такой важный государственный экзамен, хоть с третьего, хоть с седьмого раза! Многие замечательные мужи и по десять раз сдавали, и где они теперь? Разве мне, глупой женщине, рассуждать!

Альфонс запоздало сообразил, что, говоря об экзамене на госалхимика, употребил тот же термин, что использовался в Сине для государственных чиновничьих экзаменов. Хоть власть в стране уже лет триста или четыреста принадлежала кланам, а не государственному аппарату, реставрацию которого затеял Лин, все-таки государственные экзамены оставались важным социальным лифтом. Часть сдавших их поступала на службу к Императору, других приглашали к себе знатные и могущественные кланы…

— Просто Аместрис немного другая страна, чем Син, — пояснил Альфонс. — Быть государственным алхимиком — почетно, но это значило бы, что придется воевать и убивать. А я человек миролюбивый, меня более всего интересует наука и ее развитие… Мой уважаемый старший брат, — Альфонс нарочно постарался подчеркнуть голосом авторитет старшего родственника, мысленно ухмыльнувшись — узнал бы Эдвард, как он тут его величает, нос бы задрал, — счел, что достаточно одному из семьи нести тяготы военной службы, предоставив мне свободу исследователя…

— И ваш брат сейчас как раз… что… несет тяготы? — живо заинтересовалась старушка.

— Да, вроде того, — серьезно ответил Альфонс. — Понимаете, я не вправе рассказывать…

— Ну конечно, конечно! А вот скажите, Альфонс, знаете ли вы у себя в стране, так сказать, людей, приближенных к небесному престолу? Здесь, я слышала, вас принимает сам Император…

— Это слишком громко сказано. Но я надеюсь, что действительно смогу послужить императору Лину… Что же касается нашей страны, то могу сказать, что мне довелось принимать участие в совещаниях генералитета, — произнес Альфонс, стараясь не рассмеяться.

Конечно, то, что он присутствовал при перебранке генералов Армстронг и Мустанга в военном госпитале после победы над Отцом гомункулусов, вряд ли можно считать участием в государственных делах, но формально все верно.

— К тому же, — продолжил Альфонс, — у меня были письма для императора от его превосходительства генерала Мустанга, это командующий военным округом…

— О, генерал Мустанг! — глазки старушки Лоа заблестели. — Как же, как же, такой представительный мужчина!

На этом месте Альфонс чуть было не поперхнулся чаем — неужели Мустанг добрался уже и сюда и даже успел очаровать Лоа? Нет, не может быть! Она слишком стара! Хотя…

— Я видела фотографии, — тут же развеяла госпожа Лоа его фантазии.

— Восхитительное искусство — фотоискусство!

Вы видели этого человека, техника-аместрийца, которого император взял на службу и приблизил к себе? Господина Вернье? Говорят, он разбирается в фотографии…

Последующие полчаса Альфонс, отчаянно потея в душном зале (обилие слуг, снующих с блюдами, вовсе не делали его прохладнее), отвечал на вопросы об организации дворцовой жизни: о Вернье, императорской охране (без подробностей) и вообще о многом. Минуты тянулись тоскливо, продолжали приносить все новые перемены блюд, Мэй все скучнела… Альфонс уже начал размышлять, насколько вежливо будет напомнить о делах и выйти (или с воплем выскочить, разломав тонкие бамбуковые перегородки), как тут бабушка Лоа нанесла, по-видимому, тщательно рассчитанный удар:

— Ну, такой положительный и умный молодой человек, как вы, да еще знакомый с двором, безусловно, сумеет уговорить императора согласиться на брак моей внучки! — беззаботно прощебетала старушка. — А то где это видано: мой племянник Сыма организовал такой хороший брак, такой выгодный, а с объявлением все медлят — видно, не хочет император отпускать мою Мэй, своего придворного алхимика! Но я вам вот что скажу, господин Альфонс: теперь у императора есть вы, так зачем ему моя правнучатая племянница? Уж вы там поспособствуете.

Сами знаете, как говорится, всякая птица пару себе ищет: каково девушке дожить до моего возраста старой девой?

— Уважаемая тетушка! — холодно произнесла госпожа Юэ; то была третья, кажется, фраза, произнесенная ею за весь обед. — Уверена, что господину алхимику из-за пустыни вовсе не интересно знать о наших домашних делах!

— Я… — Альфонс даже не нашелся, что сказать. — Вы правда выдаете Мэй за муж?

— Это все слухи! — крикнула Мэй из своего угла. — Альфонс, это все неправда! Никто меня замуж не выдает! Бабушка Лоа, — Мэй чуть не плакала. — Скажи ему, что ты перепутала!

— Перепутала, перепутала, — закивала головой старушка. — Зачем меня, старую, слушать?

— Пойдем, Альфонс, попрощаешься с Сяомэй, — Мэй настойчиво схватила Ала за руку и потащила его из-за стола. — И тебе же пора во дворец, на совещание с Лином, правда?

Альфонс не успел ответить, а она уже буквально выдернула за дверь. Никто из оставшихся не возражал — в том числе и колоритные воины, которые зачем-то охраняли вход в обеденный зал.

Мэй выглядела такой сердитой, пока тащила его по коридорам поместья Чань, что Альфонс не решался с ней заговорить. Своими перепадами настроения она чем-то напоминала Эдварда — только Эд казался Альфонсу более уравновешенным и отходчивым. Но даже его, когда он так злился и расстраивался, лучше не беспокоить.

И уже когда они кормили Сяомэй (которая уже была вовсе не «сяо», а чуть ли не больше настоящей Мэй) кусочками мяса и фруктов, Альфонс наконец счел, что Мэй достаточно справилась с собой и осторожно спросил:

— Тебя… не очень ценят в семье, не так ли?

Мэй низко склонила голову.

— Да, пожалуй, — тихо проговорила она.

— Но почему? Лин — сын императора, и он старший у себя в клане…

— Лин — мальчик…

Он тоже не был старшим сначала, — покачала головой Мэй.

— Он в возрасте двенадцати лет завоевал в клане власть с помощью Ху. Ты спроси Лина или Ланьфан, они тебе расскажут эту историю.

— Обязательно, — сделал Альфонс себе пометку в уме. — Но ты же путешествовала в другую страну, принесла вашему клану союз с Лином…

— Да, но кому это интересно! — с горечью воскликнула Мэй и всплеснула руками, роняя бамбуковые листья для Сяомэй. Панда недовольно заворчала, собирая лакомство с пола. — Бабушка Юэ считает, что союз был слишком скоропалительным, что мы могли добиться от Лина больших преимуществ! Мой дядя Сыма вообще уверен, что клан Чань лучше всех прочих кланов, и нам покровительство императора нам не нужно! А дедушка… дедушка слишком стар и слаб, и не хочет ни о чем беспокоиться.

— Они в самом деле рассчитывают тебя выдать замуж без ведома Лина? — спросил Альфонс с некоторым подозрением. — Я так понял, твоя прабабка меня специально предупредила, чтобы я ему сказал. Это так?

— Но ты ведь не скажешь? — Мэй посмотрела ему в глаза.

— Если ты меня попросишь, конечно нет, — согласился Альфонс. — Но я все-таки не пойму. Ты что же, сама хочешь этого брака?

— Нет! Но я не хочу, чтобы Лин… чтобы он вмешался, чтобы он начал ломать тут все… понимаешь, кланы всегда были независимыми! Бабушка и дядя, конечно, покорятся ему, но я даже не знаю, как отреагируют другие кланы! Уж бабушка постарается представить все это перед ними, как попрание традиций… У Лина сейчас есть союзники, например, Юдэн Ликай, за которого они меня собираются отдать, а после этого они все могут отказаться от сотрудничества или даже ударить ему в спину!

— Ну нет, не думаю, что из-за одного брака так случится, — резонно возразил Альфонс. — У них наверняка много есть поводов быть в союзе с Лином. Вот философский камень…

— Да — до тех пор, пока мы можем держать в тайне природу камня, — Мэй сказала это очень тихо. — Мы ведь не хотим, чтобы кто-то правда узнал, что это такое и как его получить, правда?

— Нет, я понимаю, что синская политика — дело очень хрупкое, и положение дел сейчас нестабильно, — продолжал настаивать Альфонс. — Но все равно, я уверен, что твой брак не станет преткновением на пути императорской власти! Почему бы просто не обратиться к Лину…

— Потому что я хочу сама, ясно! — Мэй в ярости обернулась к Альфонсу, из глаз у нее брызнули слезы. — Сама, понял?! — голос девочки дрожал, но не от слез, а от ярости. — И не смей вести себя так же, как они все! Не смей говорить, что я ничего не смогу! Я могу! Я перешла пустыню, я дралась с гомункулами, с зомби! Если я решу, что этот брак нужен моему клану и стране — я выйду замуж за Юдэна Ликая, ясно?!