Кирилл Берендеев - Осада (СИ) Страница 33

– Сворачивай, – приказал Бахва, едва только впереди замаячила ложбина. – Нам туда.

Иван обернулся. Покачал головой.

– Не самое удачное предложение. По ту сторону три дня как секрет стоит. Не пройдем.

Михо осторожно дернул носилки, тем самым приказывая остановиться.

– Не понял, – произнес он, – с чего ты о нас так озаботился.

– Скорее, о себе. Я иду первым, и еще неизвестно, за кого меня абхазы примут. Если им передали о вашей группе, будут стрелять, не разбирая.

– Значит, дорого вам аннексия далась, – злорадно произнес Важа. – Тяжело, небось, к Олимпиаде готовиться.

– До нее еще палкой не добросишь. А здесь был наш пост. Стал теперь их. Под шумок, когда заварушка с группой Данилидзе началась. Сегодня они еще одну группу выловили, так что их число там увеличилось точно.

Русский, сам того не сознавая, открыл им небольшую тайну, тщательно скрываемую Кутаиси. Ведь тамошние боги наверняка уже знают, что группа Нугзара Багхатурии попала в передрягу. Но так и не предупредили их о неприбытии товарищей на смену под Мели.

К ним присоединилась Манана, последние слова она слышала. И не останавливаясь, произнесла:

– Идем ниже, ничего не поделаешь, – и посмотрела на Нодара. Как-то странно. Затем проверила пульс. Долго проверяла.

Когда отняла руку, оставшимся в живых и так было все понятно.

Недолгая пауза, очень хотелось остановиться, с тем, хотя бы, что в суете и спешке они совсем забыли про своего товарища, не заметили его тихого ухода, ничего не заметили. Попросить прощения у него – пускай он и не услышит их. Так что больше у своей совести. Вот только останавливаться никак нельзя было. Глядя на Нодара, Манана сжала губы в тонкую бескровную полоску. Бахва закрыл глаза ладонью, Важа несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, но не смог удержаться и вытер лицо грязным рукавом. Казалось бы украдкой, но его жеста трудно было не заметить. И только Михо казалось, не отреагировал никак. Его жесткое лицо не изменилось, только затвердело, обожженное солнцем, еще больше, став похожим на гранитное изображение. Иван встретился взглядом с ним, русский хотел что-то сказать, но, увидев выражение лица диверсанта, не посмел тревожить вопросом.

– Идем, – тихо сказал командир. – Надо спешить.

И они снова двинулись в путь, продираясь через ивняк. Примерно через час Манана увидела позади какое-то движение, далеко, примерно в километре, на извиве реки. Теперь им надо было пересекать цепь холмов, подниматься из спасительных зарослей на лысые склоны, так что группа остановилась на недолгий привал. Хотя они и старались идти как можно быстрее, носилки все равно тормозили движение. Важа, сменивший Михо на середине пути, запыхался довольно быстро, голова кружилась от жары, лицо заливал пот, мышцы налились свинцовой тяжестью, руки, постоянно согнутые в локтях, готовы были опуститься и, что хуже, разжаться, еще раз причинив неприятности мертвому товарищу. А Иван тащил на себе ношу, кажется, не замечая ни ее, ни зноя. И лишь изредка оглядывался назад, когда носилки дергались – Важа пытался перехватить их немеющими руками, не желая сдаваться русскому и подводить своих в этом негласном сражении.

Через три четверти часа молочная кислота заполнила мышцы настолько, что Важа уже не смог выдержать темпа, и уронил носилки. Нодар вывалился, его спешно прибинтовали к носилкам снова, Михо опять сменил Важу на месте второго носильщика, и молодой человек, немедленно возглавил группу. И хотя в руках его была привычная винтовка, руки все равно дрожали, он старался не показывать виду, особенно командиру, потому и оторвался метров на десять от Бахвы.

Манана негромко свистнула, группа моментально остановилась.

– Шевеление у реки, – сказала она, винтовкой показывая на дальний извив. – Стоит чуть выждать, прежде чем пересекать холмы.

Иван что-то прикинул в уме.

– Вертолеты должны быть здесь с минуты на минуту, – неожиданно произнес он так, словно сам участвовал в операции грузинских диверсантов.

– Ты что-то предлагаешь? – спросил Бахва.

– Если вы не хотите сдаваться, тогда надо пересекать гряду сейчас.

– Я перевяжу Нодара, снова развязался, – произнесла, подходя, Манана.

– Оставьте чуть мне, – встрял Иван. – У меня снова кровь пошла. Лицо заливает. Да и голова кружится.

Странно слышать от него, какую бы то ни было, жалобу. Манана поднялась и кинув винтовку брату, подошла к пленнику, разбинтовала рану. Чистого бинта не сыскалось, она перевязала тем, что был, предварительно смочив спиртом глубокую колею, оставленную пулей. Кожа разошлась, хорошо бы заштопать рану, но времени нет. Она поймала себя на этой мысли, постаралась выбросить ее из головы. И все же.

– Ах, черт, Нодар! – Михо вскрикнул, больше от изумления, нежели от боли, отдергивая укушенную руку. Все немедленно повернулись к носилкам.

Нодар поднимался, медленно выпутываясь из бинтов. Кровь уже не текла, он принялся вставать с носилок. Важа судорожно сглотнул ком, застрявший в горле и шарахнулся в сторону.

– Нодар, как ты? – тихо спросил Бахва, приближаясь. Он обернулся к сестре, та замерла, не закончив бинтовать, Иван послушно держал свободный конец, ожидая конца перевязки. – Мы думали, ты уже… тебе лучше?

Тихое бульканье в ответ. Бахва склонился над Нодаром, и в этот момент Иван рванулся вперед и с силой сбил Бахву. Михо и Важа автоматически взяли на прицел пленника.

– Он мертв, идиоты! – рявкнул русский. – Они оба мертвы.

Стволы, направленные ему в голову, дернулись.

– Но его же ранили, а не… – Важа оглянулся. Перевел взгляд на Нодара. Снова на Ивана, в замешательстве перемещая прицел от одного к другому. И тут раздался сухой щелчок.

На лбу Нодара возникла аккуратная черная дырочка, он дернулся всем телом, и так и не выпутавшись из бинтов, грузно рухнул на носилки. Еще раз дернулся, видимо, сработал остаточный мышечный рефлекс, и замер окончательно. А винтовка Мананы, утяжеленная только что навинченным глушителем, повернулась к Михо.

– Манана? – изумленно произнес тот. И прибавил чуть слышно: – Подожди…

Снова сухой щелчок, и Михо, вздрогнув всем телом, неловко плюхнулся на Нодара.

Минутная пауза. Бахва медленно поднялся на ноги первым, следом за ним Иван. Командир не отрывал взгляда от лежащих, только в этот момент осознав, насколько, с уходом  старших, он остался один. Без помощи и совета, столь необходимого в долгом пути домой. Без  верной руки. Наедине с сестрою, молодым человеком и пленником. И теперь вся ответственность за каждый поступок группы возляжет на его плечи. Теперь только ему одному придется принимать любые решения и одному нести ответственность за них. И никто не мог ни подсказать, ни подбодрить.

До ушей донеслось странное царапанье. Он обернулся на Манану.

Та вынула из пояса нож и теперь аккуратно вырезала на прикладе М-16 зарубку. Несколько длиннее всех прочих и чуть в стороне.

– Манана? – спросил брат. Она не ответила, только яростно ткнула ножом в дерево, нож соскользнул, едва не пропоров ей руку. Брат подошел и отобрал опасное лезвие. Вгляделся в ее лицо. Глаза Мананы были сухи, лицо же страшно исказилось. Она пыталась плакать, но не могла. Точно всю свою боль, все слезы, вложила в эту последнюю, семнадцатую, зарубку.

21.

Сотрудник ФСБ, молодой человек лет двадцати с небольшим, нервно помялся и продолжил объяснять. Отец Дмитрий пристально смотрел на него, ему все еще казалось, что происходящее – несуразно затянувшийся розыгрыш, что-то вроде скрытой камеры. Он снова обернулся, и тут же услышал знакомое:

– Святой отец, ну послушайте же внимательно.

– Отец Дмитрий, – механически поправил батюшка, не в силах отделаться от назойливого ощущения невозможности происходящего.. – Я слушаю вас, внимательно слушаю.

– Тогда еще раз. На кладбище после вы уже не заходили?

– Нет. Я же сказал, стоило мне увидеть могилу, в которую вчера только положили отца Маринки…

– И никто ничего вам не сообщал?

– Нет, некогда было. Я сразу пошел на утреню, потом были требы, после поговорил с Маринкой, и затем в смятении, отправился домой.

– Да, мне все это сообщили. Значит, о других могилах вам ничего не было известно.

– Вплоть до того момента, как вы мне рассказали…. И потом я не пойму, как вы кладбище закроете? Что мне делать-то, как в последний путь проводить. У меня треба на сегодняшний вечер…

– Это не гарантия, вы уже говорили. А крематорий далеко?

– В Москве ближайший, – отец Дмитрий уже начал сердиться. – И потом нас учили предавать тело земле, а не огню. Мы не буддисты все же.

– Да, а у буддистов и бога-то нет, – быстро отчеканил лейтенант. – Но тут ничего не поделаешь, придется вам либо обождать…