Павел Буркин - Обречённые. Том 1 Страница 40

Её движение заметили. Всего несколько отчаянно-бессильных движений — и над головой нависли двое в камуфляже. Чёрными жерлами стволов ей в глаза уставилась смерть, в нос пахнула кислая пороховая гарь. Она не знала их языка — но если бы знала…

— Сэм, смотри, эта пакость ещё шевелится! Пулю в брюхо словила, и ничего ей!

— Живучие, выродки. Это недолго поправить, Тим!

— Не смей! В грудь бей, или в живот! Я этот клюв дочке привезу, и остальная шкурка на коврик пойдёт! Да, и когти бы отрубить хорошо: засушим, на стену повесим. Одну лапу тебе, другую мне. Магде понравится. Эта хваталка подходит по дизайну в прихожей… Да, и ступни отруби, там тоже ноготки будь здоров!

— Не убивайте, — уже понимая, что всё напрасно, что эти даже не поймут её слов, бормотала Нюрка, изо всех трёх глаз катились слёзы. — Что мы вам сделали? Не на-адо! Не-е-ет! — изо всех сил закричала она, но раздался лишь отчаянный стон.

Два выстрела слились в один — и адской болью взорвались ноги. Потом руки… Потом полыхнуло пламенем внизу живота, как раз под первым попаданием. Затем грубые руки вытянули когтистую руку — и даже несмотря на глухоту, она услышала хруст перерубаемых топориком костей. Потом сознание погасло — очень, надо сказать, вовремя.

— Тьфу, дерьмо, — сплюнул, вытирая кровь о разгрузку, Тим. Отрубленные кисти рук и ступни он кинул в специальный мешок, там уже кровило немало «диковинок». — Так, а там что?

— Отставить, — раздался из рации третий голос, резкий и властный. — Не задерживаемся! По машинам!

— Есть, сэр, — откозырял Тим, с сожалением глядя на полное «трофеев» поле.

Сборы много времени не заняли. Взрёвывая моторами, машины двинулись вглубь Подкуполья. Вслед за бронеколонной в посёлок входили огнемётные машины.

Глава 7. Когда не сдаются

— Такие, как ты, небось, на вес золота на Луне, — произнёс Мэтхен. Позиции заняты, замаскированы, но «гостей» не видно и не слышно. Остаётся сжимать ещё прохладное цевьё автомата — и вглядываться в подсвеченный догорающими пожарами мрак. Как всё-таки хорошо, что командир, обходя позиции, завернул в подвал: можно перемолвиться парой слов. — Как ты сюда попал-то?

Ярцефф ожидал удара сразу после ракетного удара: именно так действовали бы командиры Корпуса специальных операций, да и ханьские «хунвейбины». Противник ошеломлён, понёс потери, уничтоженную технику и бойцов ещё не успели заменить. А тут… Операцию планировали дилетанты, не имеющие понятия о тактике. Увы, большинству воспользоваться этой ошибкой не удастся.

Но они-то не большинство, они готовились к наступающему дню почти полгода! И у них был настоящий командир, побывавший и не в таких передрягах. Он даже не прочь поболтать.

— Я же сказал. За мокруху… Ладно, расскажу. Делать всё равно нечего. Во-первых, открою страшную тайну. Эта информация не то чтобы засекречена, но — тотально замалчивается. Если кто-то догадается или проболтается, его высмеивают и выставляют идиотом.

— Как с историей России, — кивнул Мэтхен. — Извини, что перебил.

— Ерунда. Как думаешь, человек без генной корректировки в Корпусе служить может?

— Ну…

— Нет! Полное снаряжение солдата Корпуса знаешь, сколько весит? Двести сорок кило. Тут и «скафандр», и бронежилет, и боеприпасы, и стандартный паёк, и вооружение — целый арсенал, мы частенько в автономке работаем. Порой — даже в открытом космосе. На Луне такое бы и гражданский потаскал, но уже на Хани было бы тяжеловато, а уж на Земле… А воевать мы везде должны. Соответственно, должны быть прочнее кости, больше объём мышц, сила, выносливость, способность переносить нагрузки и терпеть лишения. Повышена живучесть. Человек от двадцатимиллиметрового снаряда сразу погибает, а я, как видишь, жив, хотя парочку тогда словил. Устойчивость к боевым газам, вирусам — тут по большей части, прививки, — к радиации, повышенный болевой порог. Как это делается? Сначала определяются родители, у которых максимально близкий к нужному набор генов, и, главное, нет таких, которые будут мешать. Потом проводится генная корректировка.

Мэтхен слушал, слова капитана звучали откровением. А официально считается, что в Корпусе, как вообще в армии, служат добровольцы-контрактники, и таковым может стать любой. В молодости он и сам мечтал — пока не понял, что больше манит наука. Да и физические данные — не те, ему так и сказали на вербовочном пункте.

— Ещё, — продолжал Ярцефф. — Обострённое чувство опасности и интуиция — это не генная корректировка, а тренировки. Ген инстинкта самосохранения оставили, но ослабили: боец такого класса — не просто расходный материал, его полная подготовка стоит не меньше, чем сотни обычных. Глупо делать нас одноразовыми, как презерватив. Зато в бою каждый стоит роты резервистов, если не батальона. И в безвоздушном пространстве мы умираем не сразу, где-то час можем прожить, даже если скафандр в космосе пробьёт. А за это время много сделать можно, если не паникуешь. Ген ярости и вообще вся группа, отвечающую за насилие и соперничество, усилены. Как и то, что за честь и чувство локтя отвечает. Корректировка, плюс постоянные тренировки и учения, плюс питание с особыми гормональными добавками. Ладно, отвлёкся я что-то. Я говорил о мокрухе.

— Да. Так как случилось-то? Кого-то не того замочил?

— Точно. Ты про конфликт в Море Кризисов слышал? Последний, который два года назад был? Наваляли нам ханьцы по самое не хочу. Только атомными фугасами и остановили их. Но отчего-то ни плазменные пушки с орбитальных спутников по «хунвейбинам» не отработали, ни наши бомбёры в контратаку не пошли. А ханьцы целую бронебригаду в бой бросили, и всё на нас!

Потом только, когда бомбы из А-материи в ход пошли, узкоглазые остановились. На ближних подступах к Даймосвиллю, между прочим — к нашей титановой кубышке. Да только из всего полка уцелело шестнадцать человек, считая штабных. Полковник погиб, я, по сути, один из офицеров остался. Из строевиков вообще шестеро выжило — это из полутора тысяч! А всё знаешь, почему? Оказывается, биржевики хотели вздуть цены на титан, создав угрозу захвата ханьцами месторождений. Генерал, отвечавший за этот сектор, хорошенько получил в лапу за бездействие. Он и удар нанёс после того, как цены поползли вверх. Что-то ханьцы даже захватить смогли.

— А генерал этот…

— А что ему? На Землю его забрали, на повышение. Замминистра он теперь… Был.

— Я не об этом. Генерал-то это, он же такой как вы? Ну, я думал, что командовать такими как вы, могут только такие же?

— Да. По крайней мере, до полковника. А вот генералитет, штабные, снабженцы, тыловики, спецы, солдаты внутренних войск, полицейские — все, кто не воюют сами — обычные люди. Или тоже прошедшие корректировку, но другую, уж не знаю. После этого, чтобы отвлечь внимание ото всех махинаций, нам устроили торжественное награждение. Ордена вручал тот самый генерал. Даже слезу пустил ублюдок, мол, моя вина в том, что я остался жив. А мне перед тем попался сайт «Вашингтон пост». Там прямым текстом сказано, кто, зачем и как нас подставил. Жаль, до брокера я не успел дотянуться. Но генерал своё получил. Прямо там, на церемонии. Потом трибунал и — сюда. Решили, если героя на самоликвидацию поставят, их блоггеры заплюют и на выборах прокатят.

— Мне в голову пришло, — хлопнул себя по лбу Мэтхен. — Что, если «охотнички»-то не за мутантов нас приняли? А задание выполняли?

— Я так и думал. Этих охотничков на нас специально навели, может, пообещали что. Именно на нас двоих: мы оба много знаем. Остальные просто за компанию легли. Может, и среди них кто опасный был.

— Ты хотел бы вернуться к своим?

— Нет! Я же по сути мутант, ты не забыл? Совсем как эти. Да и фамилия… русская. Тут моё место, парень. С этими… подкуполянами. А забавно, правда? И мы, и ханьцы — обычные люди. Но воюют и за тех, и за других — мутанты. Ну, ладно, пойду посмотрю, как там у Петровича дела.

— Постой! — сказал Мэтхен. В голову пришла одна мысль. — Получается, вы на гражданке жить не можете, так? А как же старость?

— Так до старости ещё дожить надо! — скривился Ярцефф. Заметно было, что тема для него не из приятных. — А кто в этом заинтересован? Никто! Ни командование, ни страховые и пенсионные компании, ни мы сами! Понимаешь, если смысл твоей жизни — служение Корпусу и защита гражданских, то немощь — приговор. Скорее сам в башку пулю пустишь — нам, правда, для такого может не хватить и обоймы. Есть, правда, вживлённый чип с функцией самоликвидации — на случай плена и допроса… Отставить балаган! — вдруг резко приказал он.

Изменилось лицо, изменилась фигура, мгновенно наливаясь опасной, смертоносной мощью. Забойщик больше не был человеком, даже тем полу-человеком, которым позволили ему остаться генетики. Теперь он был убийственной боевой машиной. Частичкой военной мощи Свободного Мира, против этого самого мира восставшей. Огромная лапа с лёгкостью подхватила снайпёрку. Миг — и без малейшего шума капитан растаял во мраке.