Вера Космолинская - Новый Галлифрей Страница 5

Я потряс головой и улыбнулся. Ладно, Рассилон, в конце концов, уничтожать тебя раз за разом, может быть, будет забавней, чем один раз и навсегда! Но хватит с меня Земли! На сегодня! Я наконец привел в действие свой вихревой манипулятор и умчался подальше от этой сумасшедшей планетки. В конце концов — меня ждала целая Вселенная!

Я здесь, дорогая! Я никогда тебя не оставлю! Как ты могла во мне сомневаться?!..

1.11.2010

Междумирье

Ослепительное белое сияние, поглотившее меня, потускнело, померкло и растворилось. Но я был не на Галлифрее. Я оказался в полном одиночестве в какой-то пустынной местности, напоминавшей Мертвую зону у гробницы Рассилона, за исключением того, что здесь совершенно явно не было его гробницы или чьей-либо еще, на которую стоило бы обратить внимание. И повсюду в этом запустении разливалась тишина. Ее можно было назвать ветром, с легким шорохом стлавшимся по сухой потрескавшейся земле, по пучкам пожухлой травы, по песчаным холмам под серым, едва окрашенным бледной голубизной небесам. Что это было за место? Почему здесь? Что-то вроде личного инферно, в котором придется провести вечность? Предсмертная или посмертная галлюцинация, которая может на самом деле унести нас за границы пространства и времени. Куда-то, где действуют иные силы, играющие с нами так же, как мы — с людьми. Это уязвляло. Никто не должен быть властен над повелителями времени!

Я очень некстати вспомнил Кроноса. Который тоже полагал, что ничто над ним не должно быть властно. Но я пытался его разубедить.

Может быть, он, или что-то ему подобное?..

Кронос?!.. — Перед глазами возникло знакомое сияющее пятно — разворачивающиеся перекрученные белые крылья. Ослепительно белые, как сияние, в котором явился Рассилон, и в котором все мы исчезли.

Оно самое, только сконцентрированное, сжатое в сверхплотное нечто, большее внутри, нежели снаружи, нечто, что должно быть уничтожено!

Я швырнул в тварь молнию. Странно… мой заряд сейчас должен был быть на нуле. Но мне даже не было так скверно, как… и вот тут-то у меня потемнело в глазах, и я рухнул на землю. Молния попала точно в цель. Я увидел, как яркое пятно дернулось, померкло, но в то же мгновение это будто чуть не убило меня самого. Так, надо быть поосторожней с молниями… Но я же попал! Получилось?

В глазах немного прояснилось, я поднял голову и снова увидел яркое пляшущее нечто, дразняще разгорающееся как прежде. Окружающие тварь лучи казались острыми как иглы. Но ударить сейчас опять… Может, попозже? А что это болтается у меня на шее? Я с удивлением посмотрел на автомат на ремешке. Забавно… И одет я был иначе. Это по-прежнему было что-то черное, но абсолютно другая плотная ткань, с массой карманов, и похоже, автомат был не единственным оружием, что у меня было. Гм… я вообще кто?

Если бы Рассилон не обратил вспять процесс превращения в меня всех жителей Земли, могла бы быть масса вариантов — с одним-единственным результатом, но их действительно была бы масса, а так — я почувствовал себя в некотором тупике. Я остался один, но сейчас я был каким-то другим. И на регенерацию не спишешь. Во-первых, мне она больше не светила, а во-вторых, как бы это ни происходило, одежда от этого не меняется сама по себе, и не появляются откуда ни возьмись заряженные тяжелые автоматы. Но если уж они есть… я поднял его и выпустил в по-прежнему болтающуюся рядом тварь короткую очередь, практически в упор. Я не расходовал свою жизненную энергию на этот раз, но снова в то же мгновение меня сразил приступ удушающей, раздавливающей дурноты и слабости, практически до потери сознания. Как будто нанося вред твари, я пробивал какую-то брешь в самом себе. Это разозлило меня еще больше.

А она снова налилась светом, будто выкачала его из меня, снова запорхала вокруг, а затем метнулась куда-то в сторону.

Через некоторое время дурнота отступила. Кажется, я знал, на что еще было похоже это место. На Матрицу, в которой сохранялись наши сознания. Что, если попробовать воздействовать на окружающее сознательно? Ну, для начала, просто думать о хорошем? О том, что небо может проясниться? О том, что это место не обязано быть таким унылым и пустынным. О том, что в нем не обязательно должны быть какие-то сияющие белые твари. Я постарался сосредоточиться на чем-нибудь приятном, но когда открыл глаза — ничего не изменилось. Та же серость, сухость и тишина, подчеркиваемая жестким шорохом ветра, и клок яркого света, дразняще маячащий неподалеку.

Испытывая прилив иррациональной инстинктивной ненависти, я вцепился в автомат, вскочил и понесся за тварью. Слабость, кажется, совсем прошла. Хотя не могу сказать, чтобы я хорошо себя чувствовал. Просто чувствовал как-то «никак». И «плохо» — тоже не имело к этому никакого отношения. Я даже не был уверен, жив я или мертв, и кажется, это не имело никакого значения.

Белая тварь трепыхалась то совсем поблизости, то перемещалась поодаль. Но неизменно, рано или поздно, возвращалась. Может быть, ей было скучно в этой пустоши, может быть, она чего-то от меня хотела. Например, очередного заряда. А может быть, была просто совершенно бестолковой сияющей белой тварью. Я пристреливал ее раз за разом, она тускнела, отлетала, пряталась, и с каждым разом мне, кажется, становилось хуже на более долгий срок. Но я был уверен, что если однажды успею добить ее прежде, чем свалюсь, она действительно умрет, просто заряда всегда чуть-чуть не хватало.

И я был уверен, что это нужно сделать. Она слишком напоминала «то самое» белое сияние, я был уверен, что она и есть то самое белое сияние, которое нужно погасить во что бы то ни стало. Это была трещина между мирами, живая, поглощающая, сжатая в данный момент в пятно, кажущееся совсем небольшим. Я гонялся за ней с исступлением и пытался уничтожить, но как будто уничтожал только себя самого. Но если я брошу это, она просто одержит верх. Я не знал, сколько может продлиться эта охота, но кажется, она должна была занять всю мою жизнь, если, кончено, это была жизнь.

А в какой-то момент я услышал скрежет приземляющейся Тардис. Кажется, этот мир переставал быть таким уж пустым. И на самом деле, это было нехорошо. Потому что теперь тварь могла прорваться из него куда-то еще, с помощью того, кто проник сюда. И я почувствовал бессильную ярость. Потому что в данный момент, очередной раз пристрелив тварь, опять с трудом приходил в себя, и не мог даже поднять голову, чтобы посмотреть, что происходит.

— Мастер! — окликнувший шумно подбежал ближе, зашуршав сухими камешками.

Доктор, ну конечно, кто еще тут мог оказаться так «вовремя»?

— Убирайся отсюда! Только смотри, чтобы эта тварь не проникла на корабль!..

— Какая тварь?

— Белая светящаяся дрянь! Я убью эту сволочь!

— Как? Ты даже на ногах не стоишь!

— И не надо, значит, она тоже не в норме… — Хотя я уже был не уверен. Это мне каждый раз становилось хуже, а тварь, кажется, сияла с каждым разом все ярче. — И не вздумай тащить меня в Тардис! Ты не понимаешь, как это серьезно!..

Он, конечно, вздумал. Воспользовался моментом, когда тварь опустошила меня до донышка, и я не мог ему помешать. Я все еще был совершенно недееспособен, когда он принялся запихивать меня в какой-то медицинский аппарат.

— Прекрати, придурок. Ну а что будет, когда я действительно приду в себя? Мы опять передеремся?

— Там разберемся. Тебе надо успокоиться и поспать. Ты себя совершенно вымотал.

— Это не я.

— Это ты.

Бам… кажется, я получил лошадиную дозу снотворного и принялся уплывать в… мутное белесое пространство, с сухой потрескавшейся землей и пожухлой травой, тишиной и ветром…

— Нет!.. — услышал я в отдалении отчаянный крик Доктора. И похоже, он прибавил еще что-то вроде «Только не снова туда!..» — прежде чем растаять окончательно. А впереди снова замаячила белая сияющая тварь. И я преследовал ее еще долго, бесконечно, пока однажды не очнулся все в том же мире, который все-таки наконец стал каким-то другим. Я точно знал, что это все еще он, но что-то изменилось. Цвет неба. Он налился синевой. И трава — кажется, она стала хоть и не намного гуще, но зеленой, как на Земле. Она была редкой, но молодой и сочной. И что-то влажное и холодное легло мне на лоб. Гм… Тряпочка? Смоченная в… Я вдруг отчетливо услышал журчание ручейка неподалеку.

— Опять ты? Что за упрямство? Раз уж ты здесь, лучше бы занялся белой тварью — я не знаю, что будет, если она вырвется отсюда наружу… Ее нельзя выпускать.

— Ничего не будет. Оставь ее.

— Откуда ты знаешь?

— Есть вещи, которые мы не можем уничтожить, как бы ни старались. Они просто «в природе вещей». Нечто основополагающее.

— А ты уверен, что мы говорим об одном и том же?

— Да. Белая птица здесь не появится, пока есть другая.

— Другая?