Хроники старого мага (СИ) - Величко Андрей Феликсович Страница 51

— Магис перисулосум фульгур!

Раздался гром. Моё тело сильно содрогнулось. Меня бросило на парапет грудью. Отбросило назад. Я почти оглох. К своему счастью я не упал. До этого момента я и не осознавал, какую силу имеет башня. Над полем мгновенно сгустились облака, как перед дождём. Частицы воды стали притягиваться к месту ионизации воздуха. Вместе с грохотом, из сгустка облаков вырвалась могучая ветвистая молния и окутала отряд противника. У самой земли разряд молнии разветвился ещё сильнее и поразил сразу несколько десятков воинов врага. Было видно, как тела орков корчатся от удара разряда молнии. Они роняли оружие и хватались за головы, пытаясь закрыть уши от грохота. Многие падали на землю с безумным выражением лица. Их рты раскрывались в безмолвных криках. Строй врагов распался. Орки и гоблины шатались из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя. Лишь немногие поднимали оружие, пытаясь оказать сопротивление. Именно в этот момент отряд Рогволда вклинился в разрозненную орочью массу. Началось избиение. Пики воинов согласно легли в таранное боевое положение и, насадив на себя врагов, с грохотом пожали первую жатву жизней. Сразу за этим многие воины, бросив пики, схватились за мечи. Зрелище было ужасным и прекрасным одновременно. Первые ряды орков были сметены. К месту боя подоспели воины Милоша, нанеся удар с другой стороны. Не выдержав удара с двух сторон, орки и гоблины попятились и обратились в бегство. Они понесли сильные потери, но самое главное — они были ошарашены, а их боевой дух подорван. Капитан Рогволд разделил отряд на две группы. Одна группа во главе с капитаном бросилась преследовать врага. Они гнали его до самого леса, после чего повернули обратно. Лишь немногим удалось добежать до леса и скрыться в чаще. Преследовать их в лесу капитан не решился. Небольшая часть орков и гоблинов во время боя были отрезаны от основной массы отряда и были прижаты к воротам. Здесь они сражались отчаянно, но были полностью истреблены. Победа далась нашим воинам малой кровью. Поле было усеяно телами павших орков и гоблинов, но среди них было лишь малое число наших воинов.

На стене царило молчание. Люди были ошарашены увиденным. Несколько мгновений назад никто не надеялся на победу. А теперь они не могли поверить в произошедшее. Из леса на поле вытягивались повозки со скарбом. Люди подъезжали ближе и останавливались, чтобы рассмотреть картину побоища. Их глаза и сознание отказывались поверить в своё спасение. Несколько мгновений царила тишина. Потом одна из приехавших женщин увидала среди павших своего родственника и, пав на колени, зарыдала. Это действие сработало как спуск тетивы. Люди бурно выражали свои эмоции. Кто-то плакал, кто-то истерично смеялся, упав на землю. Крупный, дородный мужчина в годах пал на колени и громко воздавал похвалу Спасителю, явившему свою благодать в виде спасающей длани. Настроение передалось и людям, стоящим на стене. Люди стали кричать приветствия воинам, издавали радостные вопли, женщины плакали, обнявшись и прижимая к себе детей. Раздались похвалы воинам и Спасителю. Люди стали сбегать вниз к воротам, чтобы встретить вернувшихся воинов. У ворот стала образовываться толпа, но ворота не открывали. Стражники не могли поверить в счастливый исход, были ошарашены громом. Они были готовы подчиниться только приказу. Снизу стал нарастать гомон голосов. На некоторое время обо мне забыли.

Лишь я один оказался отделённым от общего ликования. В моих ушах до сих пор стоял непонятный шум, какой случается от гудения дерева, когда по нему ударяют дубиной. В глазах стояли красные круги. Моё тело, ещё не восстановившееся от прежних повреждений, сильно саднило в районе груди. Я потрогал себя за грудь. Похоже, что я заработал новые синяки от удара о парапет. Во рту стоял привкус крови. Надеюсь, перелома нет. Я вдохнул и выдохнул. Дышалось без напряжения. Я сплюнул кровь и ощупал зубы языком. Зубы были целые. Провёл языком по щекам и губам. Нижняя губа отозвалась болью. От облегчения я даже рассмеялся. Оказалось, что при ударе я просто прокусил себе нижнюю губу. Надо было спускаться. Я развернулся к лестнице. Мир покачнулся в моих глазах. Чтобы не упасть я ухватился за камень парапета. Надо посидеть, успокоиться. Кажется, я сказал это вслух, потому что за моей спиной раздался тихий одобрительный возглас. Кто-то схватил меня за руку и помог добраться до лестницы. Там меня посадили на верхнюю ступеньку, дав мне возможность отдохнуть и набраться сил. Именно с этой ступеньки я и наблюдал за происходящим.

Прямо через стену перелетел капитан на своём пегасе. Приземлившись посреди площади, он спрыгнул на землю. Его лицо показывало бесконечную усталость, но свои обязанности он продолжал исполнять, несмотря, ни на что. Развернувшись в сторону ворот и распрямившись, он стал отдавать команды, больше похожие на рёв разъярённого льва. Из сказанного я понимал только общий смысл. Но люди повиновались молниеносно. Толпа мгновенно схлынула от ворот и растеклась вдоль стен, освобождая площадь для въезжающего отряда. Стражники стремглав кинулись отворять створки ворот. Тяжеленный брус был немедленно изъят из скоб и отнесён в сторону. Клинья были вынуты из пазов, и створки ворот медленно поползли в разные стороны, открывая проход. По другую сторону ворот сновали воины отряда. Они ощупывали трупы врагов, изымая из их карманов и вещевых мешков всё, что могло показаться им ценным, снимали оружие и доспехи. Обысканные, а зачастую и раздетые трупы врагов оттаскивали с моста в поле, освобождая проезд. Доспехи, оружие и ценности сразу же складывали на вовремя подвезённую из крепости повозку. Люди сновали быстро и деловито. Было видно, что эту работу они выполняют не первый раз. Скоро в ворота крепости въехала первая повозка. Её сразу же отвели в дальний угол площади. Постепенно крепость заполнялась людьми, повозками, лошадьми и коровами. Площадь стала напоминать торговую, шумную ярмарку, с множеством пёстрого народа. И посреди этого бедлама выделялась фигура капитана, а громче всего звучали его команды. В последнюю очередь в крепость ввезли подводы с раненными и мёртвыми. Никто из наших людей не остался за пределами крепости. Прежде, чем закрыли ворота, до меня донёсся запах горелой плоти. Моё сознание нарисовало мне гору трупов поверженных врагов, облитую маслом и подожжённую. Капитан был рационален. Он не собирался оставлять под стенами крепости гниющую и отравляющую окрестности гору орочьего мяса. Он собирался жить на этой земле ещё долго, а трупы врагов надлежало сжечь или захоронить. На похороны времени не было. Последние воины вошли в крепость, створки ворот стукнули друг о друга, закрываясь. С шумом были установлены клинья ворот, а брус с шумом встал на своё место. Поход был окончен.

Я продолжал сидеть на ступенях лестницы, ведущей на крепостную стену. Напрягать волю не было абсолютно никаких сил, ни желания. Я позволил себе отдыхать, обхватив древко посоха руками и прислонив к нему голову. Я наблюдал за происходящим с лёгким чувством апатии, воспринимая картину, но, не прилагая усилий для осмысления. Где-то на грани сознания теплилось понимание, что надо настроить дыхание и собрать силы, но воли для проведения этого действия не было совершенно. Просто наблюдал. Постепенно хаос происходящего на площади стал принимать законные очертания. Животных уводили с площади. Повозки оттаскивали по углам, расчищая пространство площади. Людей распределяли по местам проживания. Благо на улице стояло лето, а потому большинству приезжих предстояло ночевать в повозках. Раненных уводили в сторону лазарета, а мёртвых сложили рядом прямо на землю и накрывали льняным полотном. Эта часть сцены особенно привлекла меня. Сам вид этих тел оставил во мне неприятный осадок. Я насчитал восемь тел. Восемь против почти двух сотен убитых орков. Конечно, это победа, да ещё и малой кровью. Вот только радости у меня она не вызывала. Для нашего невеликого гарнизона восемь погибших воинов были великой утратой. А для многочисленной армии врагов две сотни погибших могли стать лишь малой частью их армии. Здесь, за этими раздумьями, меня и нашла Аликс. Её вид был обеспокоенным. Взбежав вверх по лестнице, она сначала взглянула мне в глаза, а потом, схватив за рукав мантии, стала трясти. Она пыталась меня поднять на ноги и при этом что-то говорила. Вот только её слов я не понимал. Её речь воспринималась моим мозгом как щебетание птички. Я бы насладился этим щебетанием, если бы у этой певуньи не был такой встревоженный вид. Приложив значительные усилия, я поднялся на ноги. В этот момент гонг столовой прозвонил призыв к обеду.