Наталья Аверкиева - Три лика пламени Страница 6

— …Значит, палантиры[28]? А зачем сразу восемь штук? — Алдор с интересом вертел в руках ничем с виду не примечательный шар темного стекла. — Но задумка хороша. Аллан уже видел?

Не видел. А, увидев, недоуменно свел брови, подергал огненно-рыжую бородку и уважительно пожал мне руку — как равной. Алдор, поймав мой ликующий взгляд, заговорщицки подмигнул.

Глава третья. Камни света

Я признаюсь…От совести не скрыться,Сомнениям брошенный, верчусь…Я признаюсь:В нас больше любопытства,Чем настоящих и хороших чувств.

— …А вот и сделаю!

— А я говорю, ни-че-го у тебя не выйдет! — Кователь в сердцах ударил кулаком по столу. Полированная древесина мэллорна[29] жалобно затрещала, посуда с негодующим звоном подскочила в воздух. Чеканный серебряный кувшин опрокинулся и мирувор янтарной струйкой потек на пол.

Ивэйн резким взмахом руки навела порядок. Аллан смущенно умолк, не выдержав укоризненного взора супруги, а гости (Алдор, я и майяры из свиты Кементари и наставника) безуспешно пытались скрыть смешки за вежливым покашливанием.

Ужин как раз вошел в завершающую стадию — тарелки и кубки опустели, и по телу разливалось приятное тепло. Самое время для задушевных разговоров… и глупых затей. Глупых с точки зрения Аллана.

— Выйдет! На что спорим? — Мне идея о создании переносного вместилища Силы вовсе не казалось такой уж нелепой — используют же Древние свои артефакты?

— Ладно, сама напросилась! — Прорычал раззадоренный Аллан, хлопнув по искушающе подставленной ладони. — Продуешь — милости просим — убирать хлам у меня в кузнице… месяц, нет, два… и при всех повинишься в неумеренной гордыне и самонадеянности!

— Какое ребячество… — Ивэйн недовольно поджала губы. Майяры оживленно переглядывались — делали ставки. Один только Алдор невозмутимо изучал хитросплетение цепляющихся за стены вьюнков — живой изумрудный ковер…

Вместилище магической Силы… Легко сказать, да трудно сделать! Как оно должно было выглядеть? Что взять за основу? Как добиться устойчивости материала? К концу недели исчерканные клочки бумаги с колонками счетных рун образовали на столе в мастерской некое подобие Таникветила. Аллан только посмеивался, ехидно предлагая мне подготовить речь для принародного покаяния. Не дождется.

— Так, вон, в углу на полке — видишь шкатулку? Нет? А это что — на соседней? Молодец, тащи сюда!

— Три куска из того свертка…

— Синий стеклянный флакон не забыл?

— Может, не надо? — В который раз протянул Айканаро. Взлохмаченный и запыхавшийся от беспрестанного «подай — принеси», младший сын Арафинвэ порхал по мастерской, услужливо подсовывая мне содержимое бесчисленных ларей, мешков и ящиков.

Пыль ровным слоем оседала на волосах, лицах и одежде, — в скачущих по стенам отблесках пламени мы с племянником походили более на диковинную нечисть, чем на высокородных эльфов. Айканаро поминутно смахивал льющийся в глаза пот, прочерчивая на щеках грязно-серые полосы, шелковая рубашка давно уже напоминала насквозь мокрую половую тряпку, расшитый кафтан он сбросил еще в самом начале безумного действа.

Я сваливала принесенные образцы на стол и бегло сверялась со списком, налево сгребая нужное, направо — предположительно нужное, а вовсе ненужное смахивая на пол. Поглядим, Владыка Аллан, чья возьмет…

— А теперь — свободен.

— Рад стараться, Высокая! — Айканаро почтительно вытянулся в струнку. Я невольно залюбовалась чумазым мальчишкой — из своей многочисленной родни порывистого и смышленого сына Эарвен и Арафинвэ я любила больше всех (кроме отца, конечно). Он не унаследовал ни ваниарского простодушия Индис, ни отстраненной задумчивости телери — истинный нолдор по нраву, если не по облику. Его одного я могла допустить к работе, не опасаясь лишних вопросов или попыток удержать от необдуманного шага — будто сама не знаю, чем грозит любая оплошность!

— Беги, беги… И запоминай — меня ни для кого нет. Если и сам Владыка Арды будет стоять под дверью — не открою!

— Понял.

Выпроводив племянника, я с отвращением оглядела две разномастные кучи на столе и измятый лист бумаги. С чего бы начать?

После трех кубков волшебного пойла, которое с достопамятной пирушки у Аллана на всякий случай хранилось у меня в заветном шкафчике, в самом дальнем углу мастерской, дело сдвинулось с мертвой точки. После еще двух я твердо уверилась, что приходящие в мою странно полегчавшую голову мысли ниспосланы свыше самим Эру Илуватаром, а никаким не хмелем. Описывая вокруг печи круги и восьмерки, я радостно швыряла туда что попало, щедро зачерпывая из обеих куч и, ни мало не смущаясь, подбирая приглянувшиеся куски прямо с пола. Злосчастный список первым полетел в объятия пламени…

…Как это — ничего не выходит? Так призовем на помощь Первоосновы[30]!

Сгустившаяся вокруг Сила Огня, Земли и Воздуха мощным потоком текла и текла сквозь хрупкую телесную оболочку — hroa, сплетаясь с моей собственной, поднимающейся откуда-то из недоступных ранее глубин, рассыпаясь ворохом ослепительно белых искр… А я и не пыталась обуздать магическую реку, — раскинув руки, кружилась в ореоле света, упиваясь нежданно обретенной властью над двумя мирами, зримым и незримым[31], ощущая себя равной самим айнурам…

Стальная дверь, запертая на два засова и одно охранное заклинание, дрогнула… Что? Ломать мою дверь?! Не позволю! Вырвавшийся из ладоней слепящий луч наглухо запечатал поддавшуюся, было, конструкцию самым простым способом: расплавив металл, обратив дверь, косяк и часть стены в монолит. До меня смутно донеслась чья-то мысленная ругань… Что, не нравится? А плевать я хотела на незваных гостей!

Странно — это ноги подкосились или землетрясение? Последнее, что мне отчетливо запомнилось: охватившее печь сияние и стремительно обрастающая ледяными узорами стена, с треском взрывающаяся сотней мелких жалящих осколков…

Сначала я ощутила наличие тела — непривычно тяжелого и отвратительно беспомощного. Затем — тягуче-липкую, волнами накатывающуюся боль. Тело лежало на чем-то мягком. Перина? Я дома? Из окружающей темноты доносились приглушенные неразборчивые звуки. Попытавшись открыть глаза, я вдруг с ужасом поняла — не могу, что-то мешает. А если… я… ослепла? Укол тошнотворного страха… Могла бы визжать — завизжала, а так из горла вырвался лишь жалобный писк.

— Глаза в порядке. Теперь, по крайней мере. — Знакомый и родной голос, чуть севший, словно от долгого напряженного разговора. Отец? — Какая же ты все-таки… — Король умолк, предоставив любимой дочери самой додумать, — какая. Что-то подсказывало: думаем мы одинаково.

— Легкомысленная безответственная девчонка? — Сухо предположил второй голос — Аллан? Нет, у наставника совсем иной тембр. Неужели Алдор?

— Вы, как всегда, правы, о, Блистательный… — Ядовито прохрипела я, умышленно назвав лорда Н'лайрэ старым (еще до Падения[32] и Войны Стихий[33]) прозвищем.

— А вы, моя леди, как всегда, страдаете из-за своего достойного сожаления упрямства. — Насмешливо парировал айнур. Отец понимающе вздохнул, поправив сбившееся в ком одеяло. Краем уха я уловила робкое перешептывание. Так, так, не иначе — Индис и мои сестры в полном составе: Иримэ, Финдис и конечно, скромница-разумница Лалвендэ. Чем, интересно, любуетесь?

Невероятным усилием подняв и согнув правую руку, я неосмотрительно рванула с лица пропитанную какой-то пахучей гадостью ткань. По ощущениям — вместе с кожей. Хотелось бы верить, что только по ощущениям. Заботливые сиделки то ли отвлеклись, то ли мстительно решили не перехватывать своевольную длань.

Веки разлеплялись кое-как, но — разлеплялись. Когда пляшущие перед глазами пятна слились, наконец, в устойчивую картину мира, я имела сомнительное удовольствие наблюдать два угрюмых лица в непосредственной близи и еще несколько — в дверях. Там стайкой разноцветных бабочек замерла женская половина семьи, кроме Анайрэ, жены Нолофинвэ, Эарвен и Артанис.

— Зеркало… — Да, таким голоском только впечатлительных девиц пугать: у Эленвэ глаза расширились на пол-лица и влажно заблестели — вот-вот заплачет.

Алдор поманил ближайшее зеркало. Давний подарок Аллана отлепился от стены и величаво проплыл через всю комнату, повергнув моих родственниц в почтительный трепет. М-да, худшего отражения я еще не видывала: лицо и шею покрывала россыпь едва заживших царапин и волдырей, белки глаз розовели сетью лопнувших кровяных жилок, руки замотаны тонким полотном: правая — до локтя, левая — полностью.

— С каких это пор Сила Древних отступает перед парой царапин?