Вниз по кроличьей норе (ЛП) - "sweeteangel1" Страница 7

Ракурс, в котором он видел их на днях… Ну что ж. Он определенно никогда не рассматривал ее ноги под таким углом в Хогвартсе. Вероятность того, что он каким-то образом узнает ее только по голым ногам и приглушенным стонам, ничтожно мала. Но был ли шанс, что он оказался там неслучайно?

Вот с чем Гермиона действительно не могла смириться. Что он вообще там забыл? Зачем Драко Малфою, богатому, красивому и испытывающему отвращение ко всему неволшебному, искать пару женских ног для секса в подсобке маггловского секс-шопа?

Очевидно, это как раз женщины должны из кожи вон лезть, чтобы стать матерью следующего наследника рода Малфоев.

С точки зрения Гермионы, было три варианта.

Во-первых, Драко Малфой просто случайно оказался в том же секс-шопе, что и она, в тот самый вторник с такой же целью. Он обращался с ней так же, как с любой другой девушкой, которых когда-либо использовал. Фамильярно, потому что был постоянным посетителем, и не заметил ничего, что могло бы показаться странным в этой встрече. Он не узнал ее, спокойно пошел домой удовлетворенный и беззаботный. Все это было просто совпадением, и он ничего не понял.

Вариант номер два: Драко вошел в комнату и приступил к делу, не зная, что по ту сторону стены волшебница. Но, в какой-то момент, в ходе их встречи выяснил ее личность. Он не сказал ей об этом по неизвестным причинам, возможно, такими же, из-за чего она сама хранила молчание, а может, и по каким-то иным. И пошел домой, зная, что трахнул Гермиону Грейнджер.

Последний вариант был самым ужасным. Драко каким-то образом заметил или узнал, куда она идет, и последовал за ней в секс-шоп. Вошел в комнату, прекрасно зная, кто она такая, и все равно трахнул. Он планировал это заранее или, по крайней мере, обдумывал способы завоевания Гермионы Грейнджер.

Первым она разбирает третий исход, потому что он слишком пугает.

Она останавливается на нем, пытаясь разгадать. Драко не мог последовать за ней из волшебного Лондона, потому что она не проходила через эту часть города, чтобы попасть сюда. Как преимущество работы в Министерстве, у нее есть доступ к точке прибытия в маггловский парламент. Она проскользнула сквозь толпу туристов, вышла из здания и проехала на метро одну остановку до назначенного места.

Гермиона не смогла найти причину его нахождения в маггловском парламенте, хотя, в целом, она мало что знала о его передвижениях в этот чертов день. Но даже если бы Малфой оказался там, то потерял бы ее в толпе людей, желающих сделать фотографии. Она в любом случае заметила бы его на улице, такого же нервного, как и она сама.

Он не смог бы затеряться в вагоне метро. И даже если Малфой правда бродил по улицам маггловского Лондона, зачем последовал за ней в незнакомый магазин? Зачем ждал сорок пять минут, чтобы встретить у черного хода? Зачем молчал о том, что догадался кто она, после всего? Если его целью были месть или унижение, то он не справился. Драко мог бы сделать с ней что угодно, но вместо этого целовал ее кожу, словно она — сокровище, и заставлял кончать, пока она не увидела звезды.

Никаких насмешек, злобы или угроз. Просто дарил удовольствие и внимание. Если он последовал за ней из любопытства, то ушел бы, когда понял, что происходит.

Если пришел со злым умыслом, причинил бы ей боль.

У него не было других причин следовать за ней. И даже если он детально все продумал, чтобы шантажировать Гермиону, то она бы уже получила от него какое-то известие.

Нет. Он не понял, кто она, когда вошел в магазин. Но что было после того, как он покинул помещение?

Грейнджер сидит за кухонным столом, пьет кофе и пытается разобраться в произошедшем. Переосмысливает их встречу, пытаясь блокировать чувства и сосредоточиться на подсказках.

Его слова. Что он сказал, когда вошел? Нечто о том, как ему нравились его восхитительные девушки. Но после он запнулся на этой фразе, нарушив плавное течение речи. Сначала он попытался сказать что-то еще. Другое…

Внезапно, она понимает, что он хотел произнести.

Волшебницы! Что он не любит торопиться со своими волшебницами.

Но зачем менять одно слово, если он знал, что на другой стороне волшебница? Ведь он не мог знать об этом в тот момент, когда говорил.

Нет, если только сразу не узнал ее.

А потом противозачаточные чары, которые он пытался наложить, шепча неимоверно тихо, наверняка думал, что она не слышит.

И Гермиона бы не заметила, если бы не была сосредоточена на этих словах, звуках слогов, заплетающихся в спешке и произнесенных с придыханием или рычанием, или стоном, или очень, очень тихо, чтобы не попасться.

Заклинание она знала наизусть, но для маггла оно прозвучало бы как невнятное сексуальное бормотание. Звуки кого-то, охваченного безумным возбуждением. Любая волшебница сама бы наложила это заклинание до прибытия, как это сделала она. И, конечно же, такая умная и дотошная ведьма, как Гермиона Грейнджер, не забыла бы об этом. Так зачем же вообще использовать его, если знал, кто был за стенкой? Для чего стараться сделать это тихо, словно в тайне, когда они оба были замешаны в этом? Почему бы не изменить свой голос, если Драко знал, что это она, но пытался сохранить свою личность в секрете?

Нет, если он не понял, кто она, после того, как исследовал каждый дюйм ног своими губами и пальцами, после того, как зарылся лицом в вагину и ощутил ее вкус, то Малфой, должно быть, вообще не узнал ее. И до сих пор не знает, что это была Гермиона.

Это было ясно из-за заклинания, которое он зачем-то тайно произнес.

Остался только первый вариант: все это было иронией судьбы, случайным совпадением. Два человека, которые были знакомы, оказались по разные стороны «Дыры славы» в одно и то же время. Но как? Почему он был там? Как он вообще оказался в маггловском Лондоне?

Она думает об этом весь день. Зачем Драко Малфою быть в немагической части города?

И он, должно быть, неплохо ориентируется в том районе, чтобы добраться. Вывеска была неброской, и название не давало никаких намеков на то, что происходит внутри. Он выглядел как любое другое здание на этой улице. Ничего не отличало его от квартир по соседству или книжного магазина неподалеку.

Гермиона считает, что у него могла быть причина. Пресса. Потребность в уединении, анонимности. Желание не исполнять свои социальные роли хотя бы ненадолго. Но в газетах про него не писали. Она не могла припомнить ни единого упоминания о нем в «Пророке» за последние пять лет.

А чтение являлось частью работы.

Теперь, когда она подумала об этом факте, он показался странным.

О его отце писали постоянно. Про его мать тоже, иногда упоминали в рамках какого-нибудь приема или благотворительного проекта.

Большинство его бывших одноклассников появлялось время от времени, когда людей интересовала жизнь одного из самых маленьких и наиболее травмированных классов Хогвартса за последние десятилетия. Или, как любили выражаться в газетах, один из самых героических классов за последние годы, на что Гермиона всегда закатывала глаза. Они были детьми. Они не должны были стать героями. Им следовало быть в безопасности.

Даже бывшие Пожиратели Смерти попадали в газеты. Имена случайно проскальзывали в статьях, когда Скитер хотела пошутить. Тот факт, что имя Драко вообще не появлялось — никаких новостей из жизни, ехидных замечаний или нелестных сравнений — был странным.

Они сообщили о его выходе из Азкабана шесть лет назад. Это Гермиона помнит. И после к нему проявился интерес: предположения о том, что будет делать самый молодой Пожиратель Смерти теперь, когда оказался на свободе. А потом — ничего. Никаких новостей. Ни одного упоминания о Драко Малфое в «Ежедневном Пророке» за пять лет.

На этом можно было строить рассуждения. Обычно Рита Скитер намеренно умалчивала подробности жизни человека, представляющего общественный интерес, когда ей платили или шантажировали. Малфой, должно быть, старается изо всех сил, чтобы не попасть на страницы. Там явно что-то было.