Исправить все - Vladarg Delsat Страница 9

Первым уроком должна была быть защита от темных искусств, но его, ожидаемо, отменили, заменив на два часа здорового сна. То есть — Историю Магии. Это было своевременно, так как Гарри надо было подумать. Заканчивая с завтраком, он заметил и отсутствие Малфоя, задумавшись о связи отсутствия и рыжика, и белобрысого. Джинни ни в какой тетрадке не писала, а сверлила взглядом мальчика, которому эти взгляды были совершенно не важны. Появлялась надежда на то, что василиска не будет.

— Давай после уроков поговорим? — предложил Гарри, на что Гермиона внимательно посмотрела на него, медленно кивнув.

— Хорошо, но ты мне расскажешь, что с тобой, — поставила она условие. Если бы у мальчика оставались эмоции, он бы усмехнулся, а так — просто кивнул.

— А пока спокойно спим на Истории Магии, — вздохнул Гарри. — Пока Биннс цитирует учебник.

— Ну как ты можешь спать на уроке! — возмутилась девочка.

— Крепко, — проинформировал ее мальчик.

Гермиона не понимала происходящего. Гарри очень изменился за каникулы. Дело было даже не в отсутствии эмоций, что тоже казалось странным. Гермиона себя чувствовала рядом с мальчиком, как будто он был неизмеримо старше и опытней. А вот этого абсолютно точно быть не могло, отчего и интриговало.

Фыркнув, девочка приготовилась писать, а Гари боролся с собой, чтобы не взять еще один кусочек хлеба. Вокруг было довольно еды, но блокада жила в нем, не давая привыкнуть к тому, что голода нет. Поэтому последний Поттер прятал взгляд… Голодный ищущий взгляд, менявшийся только тогда, когда разговаривал с детьми…

Проснулся он от того, что его трясла Гермиона, буквально умоляя проснуться. Девочка не понимала, что происходит, потому что во сне Гарри говорил на каком-то смутно знакомом языке, явно что-то требуя, поэтому она просто испугалась, что эту речь услышат другие.

Гарри поблагодарил Гермиону, задумавшись о том, что ему приснилось. Добби, о котором он забыл. Домовика надо было локализовать, ибо он был опасен. Мальчик уже знал, что освобождение домовика — это целый ритуал, а не носок в тетрадке. «Дать одежду» — это было завершающее действие ритуала, а вовсе не весь он. Поэтому Гарри было важно узнать — чей этот Добби на самом деле. В отличие от гоблинов, домовики были разумны только живя общинами, в остальных случаях — это были идеальные слуги.

Следующим уроком оказались зелья. Ни Гарри, ни Гермиону никто не собирался задевать. Два факультета смерили взглядами друг друга и вздохнули, на чем все и закончилось. Войдя в кабинет и усевшись за стол, Гарри достал из кармана две косынки, одну из них протянув Гермионе.

— Зачем? — удивилась девочка, прическа которой была сомнительной.

— Чтобы упавший волос не испортил зелье, — объяснил мальчик, повязывая себе косынку. — Лучше выглядеть нелепо, чем все испортить.

Девочка приняла этот аргумент, повязав платок, чем, судя по виду, сильно удивила профессора Снейпа. По крайней мере одобрительный взгляд зельевара она видела впервые, а вот для Гарри это было нормой. От голода волосы, бывало, выпадали, а при работе с медикаментами или едой это было очень критично, поэтому мальчик просто сделал, как привык, раз шапочек здесь не водилось. Мальчику совсем не страшно было показаться смешным, у него были совсем другие приоритеты.

***

Наконец дождавшись вечера Гермиона чуть ли не вприпрыжку затянула утомившегося Гарри в неиспользуемую аудиторию. Девочке было очень интересно, что такое произошло с мальчиком, кроме того, его поведение очень уж сильно изменилось. Гарри перестал быть порывистым, а стал каким-то очень спокойным, внимательным, и… Гермиона не могла даже для себя сформулировать, каким стал мальчик. Но появилось в нем что-то девочке близкое.

— Рассказывай, — потребовала девочка, получив маленький кусочек хлеба, такой же взял себе и Гарри.

— Что именно? — поинтересовался мальчик.

— Все рассказывай! — ответила ему Гермиона.

— Ну, тогда слушай, — устало ответил Гарри и девочка почти физически ощутила, что он стал как-то неуловимо старше.

Мальчик, прикрыв глаза, рассказывал. Безэмоциональный его голос будто покрывалом висел в заброшенном классе. Он рассказывал о счастливом детстве и пришедшей вослед войне. О холоде, голоде и бомбах. О том, какой драгоценностью является хлеб. Гарри говорил о том, как санитарные машины исчезают в облаке взрыва и как еще бывает…

— Зачем ты рассказываешь мне историю? — не поняла Гермиона.

— Однажды, кажется, в январе, — попытался вспомнить поточнее Гарри, — к нам доставили девочку. Она была очень похожей на тебя.

— И поэтому ты решил, что это я? — усмехнулась ничуть не поверившая в эти сказки девочка.

— Не обязательно, — доктор, конечно же, видел, что Гермиона не верит. — Но я тебе предлагаю игру. Давай представим, что это может стать правдой и поиграем?

— Поиграем… — девочка читала о пророках, но гнала от себя мысль «а вдруг?». — Хорошо, я согласна! А что будем делать?

— Я тебе буду рассказывать, как выжить в таких условиях, — Гарри посмотрел в глаза Гермионе. — Ну еще будем вместе учить язык.

Пожалуй, именно это и убедило Гермиону попробовать. Английскому мальчику Гарри знать русский язык было просто неоткуда. Но не это оказалось главным. Игра — это было чем-то, что делало, насколько девочка помнила из книг, их обоих настоящими друзьями. К тому же ей было интересно, что Гарри придумает. Ни в какое прошлое будущее, Гермиона, разумеется, не верила.

Гарри понимал, что девочка не верит, принимая все рассказанное действительно игрой, но запоминает, а это уже было немало. Если она действительно неведомым образом окажется в Ленинграде, то выживет, а если нет — пусть остается игрой. Была еще одна проблема, пришедшая с мальчиком из блокады — он постоянно мерз, потому даже по школе ходил в теплой мантии. Но никакая одежда не могла защитить от пронизывающего холода, казалось бы, навсегда поселившегося внутри Гарри. Доктор понимал, что просто не бывает, и даже то, что он жив — уже большая удача.

Гермиона с удовольствием повторяла за Гарри названия улиц, учась ориентироваться в незнакомом городе. Игра была интересной, вдвойне интересно было то, что мальчик воспринимал эту игру серьезно. И у Гермионы все чаще появлялись подозрения. Но мысль о том, что это не просто игра, она