Хочу все знать! - Эдуард Иванович Полянский Страница 13

После лирической передышки соседи начали швырять на пол металлическую посуду.

Я взял на вооружение пылесос, подвесив его к люстре.

Надо мной запели «Эй, ухнем!». В два голоса.

Я включил на всю громкость радио.

В ответ наверху залаяла собака.

У меня собаки нет. Пришлось лаять самому. Я делал это с большим энтузиазмом, чем соседская собака. И вскоре ее сняли с повестки дня. Как не справившуюся с поставленной задачей.

Наступило затишье.

Я стоял на шкафу, приложив ухо к потолку. Внезапно раздался оглушительный треск, и я свалился вниз. Наверху затарахтел мотоцикл.

Я заметался по комнате в поисках контрмеры. Ничего подходящего под рукой не оказалось. Я схватил магнитофон и побежал на ближайшее строительство. Здесь быстренько записал шум, сопровождающий забивание свай.

Этого соседи не ожидали. Грохот мотоцикла потонул в прекрасных звуках современного индустриального ритма.

Вскоре они капитулировали, помахав перед моим окном махровым полотенцем.

НЕДЕЛЯ ПРОТЕСТА

Жену я вообще-то люблю. Думаю, и она меня любит. Но категорически утверждать не берусь — справок у нее не наводил. Все некогда: работа, футбол, домашние дела…

Но соперники, знаю, у меня есть. Это лощеный красавец паркет, полированная мебель, а также кафель — неженка и аристократ в белой сорочке, проживающий на кухне и в ванной. От них жена без ума. А я страдаю: мебель полирую, делаю из кафеля картинку, из пола — большое живописное полотно (палитра — скипидарная мастика). Но главное мое бедствие — трактат «О хорошем тоне», любимая книга жены. Она напичкана инструкциями о поведении человека в кругу семьи и в других, внесемейных кругах. Мечта моей жизни — выдрать из трактата все полезные советы и заворачивать в них замазку и гвозди.

Каждый мой неверный шаг в кругу семьи жена сопровождает цитатой. В прочих кругах она толкает меня локтем в бок.

Мне категорически запрещено свистеть, громко разговаривать, стряхивать пепел с сигареты на пол, сидеть во время еды так, как мне удобно, выплевывать косточки от компота непосредственно в тарелку (правильный путь косточки: рот — ложка — тарелка), держать вилку в той руке, в какой нравится.

От такой степенной жизни, бывает, затоскуешь. А на этой почве разные формы протеста возникают. Иногда мне хочется навсегда уйти от налаженного женою быта: выпрыгнуть, к примеру, в окно или подключиться вместо утюга к электросети. Представляете, в каком состоянии мои нервы? Кто понимает, тот посочувствует. На днях мне повезло: я подсозрел для очередного протеста, а жена как раз уехала а командировку.

Когда я остался в квартире один, то первым делом отомстил соперникам. В кафель запустил помидором, затем обмакнул палец в варенье и написал: «Кафель — дурак». Из паркета я сделал мокрую курицу: вылил на него кастрюлю клюквенного киселя. Надоевшую мне книжонку вышвырнул на балкон под дождь.

И принялся вкушать свободу. Презрев вилки, а также отказавшись от помощи рук, я поедал пищу, как животное. При этом я раскрепощенно сопел, урчал, причмокивал. Косточками от компота я плевал в потолок, стараясь попасть в люстру. После еды я закурил. Пепел щедро стряхивал на пол, кое-что перепадало и мебели. Одновременно я отводил душу свистом, выкриками, ауканьем и хохотом. Понаслаждался свободой слова и свиста, встал на четвереньки и в приподнятом настроении забегал по квартире. Иногда помычу, иногда поблею. Могу, думаю, залезть и на антресоли для кукареканья. Все могу.

Попротестовал я таким манером недельку и поостыл. Захотелось чего-то другого… Ты прав в своей догадке, читатель! Налаженного быта захотелось. Завтра побегу с цветами на вокзал; жена приезжает!

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

(Пародия)

Многоуважаемые работники перьев!

В нашем Надреченске превалируют безотрадные факты. Их безотрадность бросается в глаза всякому мыслящему гражданину. Как таковому мне трудно удержаться от малоутешительных наблюдений. Из которых сами собой вытекают выводы.

Наблюдение первое. Асфальт в жаркую погоду. Чем по нему ходят? В основном ногами, одетыми в разнообразную обувь. Если взять женские ноги, так мы заметим на них шпильки. Ноги не будем трогать, остановимся на шпильках — яром враге тротуарного покрытия. Шпильки бездумно вдавливаются в асфальт владелицами ног и образуют характерные углубления (по предварительным подсчетам — около полумиллиона углублений). Все улицы словно изъедены оспой, и при хождении по ним уже не получаешь желаемого эстетического наслаждения.

Вывод: в связи с ранимостью асфальта горкоммунхозу необходимо разработать и расклеить по городу инструкцию «Как пользоваться тротуаром в жаркую погоду». Шпильки при температуре 25 градусов выше нуля следует объявить персоной «нон-грата».

Наблюдение второе. Горгазета «Призыв». Дважды в конце предложений упущены точки. На месте точек, как ни приглядывайся, зияющая пустота. Будто так и надо. А на деле злостное нарушение грамотности, издевательство над читателем. Последний в поисках запропастившихся знаков препинания не вкушает полноценного прочтения статей.

Вывод: вызвать редактора в горком и в категорической форме спросить, куда он разбазарил точки. Обесточенные газеты у граждан изъять, точки допечатать.

Наблюдение третье. Неизвестная курица. Эта домашняя птица гуляет по улице имени глашатая и главаря — Маяковского. Она препятствует беспрепятственному фланированию пешеходов и движению транспорта, компрометирует своей дурацкой выходкой пейзаж нашего славного города, по которому ходят передовики производства, персональные пенсионеры и матери-героини.

Особые куриные приметы: хвост наполовину выдран (я пытался поймать нарушительницу и частично оторвал его), припадает на левую ногу (по той же причине).

Вывод: органы милиции обязаны выяснить, кто пасет курицу на улице революционного поэта Маяковского; если она бесхозная — выдать лицензию на ее отстрел.

Наблюдение четвертое. Сквер. В сквере у нас, чередуясь с зелеными насаждениями, стоят лавочки, На лавочках, чередуясь с пенсионерами, сидят так называемые влюбленные. Чуть стемнеет — пенсионеры уходят на заслуженный сон. Влюбленные же — я проверял — используют наступившую тишину в своих корыстных интересах: целуются жадно и долговременно. Я несколько раз подходил к. ним, спрашивал, который час В ответ ни звука. Пытался одергивать их, разъяснять, как и где положено целоваться, пугал прокуратурой. Куда там! Поцелуи следовали один за другим.

Вывод: горсовету не мешало бы отвести для всяческого рода поцелуев специальный уголок, недоступный посторонним взглядам. Перед входом в сквер повесить объявление «У нас не целуются».

Наблюдение пятое. Огромный камень. Из породы валунов. Высота — полметра. Вес установить не удалось. Подложен на мою кровать неизвестными лицами. Мстят за убеждения. Второй месяц сплю на раскладушке.

В «Сельхозтехнике» не дают кран,