Автора нет - Государственная Третьяковская галерея Страница 2

Третьяков-коллекционер был в своем роде личностью феноменальной. Многие современники отмечали безукоризненный художественный вкус этого потомственного купца. «Я должен сознаться, — писал в 1873 художник И. Н. Крамской, — что это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьем». Братья Третьяковы получили обычное для своего времени и социального статуса домашнее образование, делавшее акцент на практических примерах ведения семейного дела. Но благодаря самообразованию они приобрели широкие познания, особенно в гуманитарных областях: живописи, литературе, музыке. «Третьяков по натуре и знаниям был ученый», — напишет о нем в 1902 в своей «Истории русского искусства» художник и критик А. Н. Бенуа.

Глубокое понимание прекрасного, тонкое чутье в выборе произведений и, конечно же, благородство намерений наградили Третьякова статусом самого уважаемого и непререкаемого ценителя искусства. Авторитет мецената обеспечил ему «привилегии», которых не имел ни один другой коллекционер: Третьяков обладал правом отбирать новые работы художников еще непосредственно в мастерских или на выставках до их публичного открытия. Негромко произнесенные Третьяковым слова, обращенные к художнику, — «Прошу Вас картину считать за мной» — становились для последнего равнозначными общественному признанию.

Значимость деятельности Павла Михайловича Третьякова еще при его жизни была высоко оценена современниками: художниками, критиками и историками искусства: «Без его помощи русская живопись никогда не вышла бы на открытый и свободный путь, так как Третьяков был единственный (или почти единственный), кто поддержал все, что было нового, свежего и дельного в русском художестве», — писал А. Бенуа. Об этом же говорил и М. Нестеров в своих воспоминаниях: «Не появись в свое время П. М. Третьяков, не отдайся он всецело большой идее, не начни собирать воедино Русское Искусство, судьбы его были бы иные: быть может, мы не знали бы ни „Боярыни Морозовой“ ни „Крестного хода…“ ни всех тех больших и малых картин, кои сейчас украшают знаменитую Государственную Третьяковскую галерею».

Размах собирательской деятельности и широта кругозора П. М. Третьякова были поистине грандиозны. Начиная с 1856 его Галерея ежегодно пополнялась десятками, а то и сотнями работ. Будучи деловым человеком, Третьяков не останавливался даже перед очень значительными расходами, если приобретаемое им произведение являлось безусловным шедевром или восполняло какие-то лакуны в поступательном движении национальной художественной культуры. Третьяков прекрасно осознавал, что создаваемый им по существу первый в России музей должен не столько отражать его личные пристрастия, сколько представлять историческую перспективу развития русского искусства.

Отдавая, вольно или невольно, предпочтение современному искусству, Третьяков с первых до последних шагов своей собирательской деятельности упорно отслеживал и щедро приобретал все то лучшее, что было на художественном рынке из работ русских художников прошедших эпох XVIII — первой половины XIX века и даже древнерусского искусства. Это не означает, что у Третьякова совсем не было просчетов и ошибок. Так, связывая свои надежды на великое будущее русской школы с творчеством передвижников, он почти не приобретал работы художников академического направления XIX века, чье искусство до сих пор слабо представлено в музее. Недостаточно внимания проявлял коллекционер и к знаменитому Айвазовскому. В конце жизни собиратель явно с опаской присматривался к новым художественным тенденциям русского искусства 1890-х. Страстно любя живопись, Третьяков создавал в первую очередь картинную галерею, реже приобретая скульптуру и графику. Значительное пополнение этих разделов в Третьяковской галерее произошло уже после смерти ее создателя. Но до сих пор почти все, что было им приобретено, составляет подлинный золотой фонд не только Третьяковской галереи, но и всего русского искусства.

В 1913–1918 по инициативе художника и историка искусства И. Э. Грабаря, бывшего в те годы попечителем Третьяковской галереи, кардинально менялась ее экспозиция. Если раньше новые поступления выставлялись отдельно и не смешивались с основным собранием П. М. Третьякова, то теперь развеска всех произведений стала подчиняться общему историкохронологическому и монографическому принципам, соблюдаемым и поныне.

Новый период в истории Третьяковской галереи начался в 1918 после национализации, превратившей ее в государственное достояние и закрепившей за ней общенациональную значимость. В период советской власти в связи с обобществлением частных коллекций и процессом перераспределения музейных ценностей количество ее экспонатов увеличилось более чем в пять раз.

В XXI столетии Галерея превратилась, как и мечтал ее основатель, в один из крупнейших музеев не только России, но и Европы. Музей постоянно пополняется произведениями как современного, так и классического русского искусства. В состав Галереи влился ряд малых московских музеев, представляющих сегодня филиалы Государственной Третьяковской Галереи, которые посвящены творчеству отдельных живописцев и скульпторов.

Древнерусское искусство XII–XVII веков

Икона была привезена из Константинополя в Киевскую Русь в начале XII века. Это одно из величайших произведений византийского искусства комниновского периода (1057–1185) — времени подлинного художественного расцвета, высшая точка в развитии всех тех стилистических особенностей, которые определяют понятие «византинизм». От первоначальной, очень тонкой по исполнению, живописи сохранились лики Марии и Младенца, фрагменты одеяния. Богоматерь держит Младенца на руках и, склонившись, прижимается к нему щекой. Такой извод называется «елеус», что в переводе с греческого означает «умиление». Лирическое начало здесь соединено с глубокой печалью, которую выдает скорбность лица Марии. Необычайно сосредоточенной серьезностью отличается и лик Младенца. Редкостная эмоциональность, тончайшая живопись, духовная наполненность образов делают эту икону византийского мастера непревзойденным произведением иконописи.

В 1155 князь Андрей Боголюбский перенес образ во Владимир, с тех пор икона стала называться «Владимрской». В 1395, когда у стен Москвы стояло войско хана Тимура, «Владимирская Богоматерь» была перенесена в Успенский собор московского Кремля, где и оставалась до 1930, когда икону передали в музей. С сентября 1999 она находится в Храме-музее Святителя Николая в Толмачах при Государственной Третьяковской галерее.

Мозаика с изображением святого Дмитрия Солунского происходит из Киевского Михайловского Златоверхого монастыря, который был построен и украшен по заказу князя Святополка Изяславовича (в крещении Михаила) в 1108–1113. Образ святого был помещен на внутренней стороне алтарной арки и датируется временем постройки собора. Святой Дмитрий Солунский представлен в рост. Левой рукой он держит щит, правой — копье с белым острием, за спиной у пояса в ножнах висит меч. Поверх доспехов изящно переброшен зелено-голубой плащ, на котором тавлий — узорчатая золотая полоса, сообщающая о высоком социальном положении ее владельца. Изображение одеяний и вооружения Дмитрия традиционно для иконного образа воина. Лицо и руки святого выложены из матовых маленьких кусочков цветных камней зеленоватых, розоватых, оливковых и охристых оттенков. Нимб состоит из строго концентрических рядов золотой смальты, его темно-красная обводка служит намеком на жертвенность и мученическую смерть. В соответствии с каноном изображения святых фигура Дмитрия Солунского в золотых доспехах представлена на золотом фоне, благодаря чему образ кажется абсолютно бестелесным, бесплотным, его силуэт сливается с божественным золотом горнего мира.

Первое дошедшее до нас летописное свидетельство об А. Рублеве содержится в Троицкой летописи, согласно которой мастер расписывал Благовещенский собор Московского Кремля (1405) вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца. Кисти Рублева исследователи также приписывают миниатюры Евангелия Хитрово, фрески Успенского собора на Городке в Звенигороде (около 1400) и иконы так называемого «Звенигородского чина» (начало XV века) — «Спас», «Архангел Михаил» «Апостол Павел».