Владимир Шигин - Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны Страница 27

История православия знает еще одного старца по имени Калиник. То был византийский монах, некогда создавший знаменитый «греческий огонь», сжигавший врагов православной империи и обеспечивший Византии успешность войн на долгие века. Единство имен и единство деяний… Монах Калиник, даровавший непобедимость Второму Риму, и монах Калиник, связавший последний осколок былого Второго Рима с Римом Третьим… Что это: предначертание или случай?

Старец Калиник умер в 1794 году. Вечная память и поклон его светлой душе! Ведь именно он, последний херсонесит, стал первым севастопольцем. Именно он, монах-отшельник, исполнив свой главный долг, связал самой своей жизнью воедино в неразрывное целое две части разнесенного во времени, но одного и того же священного города Херсонеса – Севастополя. А значит, не было и нет двух городов на гераклейских скалах, а был, есть и вечно будет великий и неповторимый Севастополь – Священный город на священной земле.

Так создавался Севастополь…

Осенью 1782 года в Большой залив вошли фрегаты «Осторожный» и «Храбрый». Ими командовали герои Чесмы капитан-лейтенанты Иван Берсенев и Степан Юрасов. Так определилась судьба Ахтиара. Сколь символичны были названия первых российских судов, пришедших в будущий Севастополь. Над древними херсонесскими бухтами затрепетал на ветру Андреевский флаг…

Рейд был признан лучшим на всем Черном море. Потемкин просил президента Адмиралтейской коллегии графа Ивана Чернышева поторопиться с подробным изучением места для постройки нового города и гавани. Капитан 1-го ранга Иван Максимович Одинцов, фрегаты которого стали на якорь в Ахтиаре, получил распоряжение сделать подробнейшие съемки и промеры на предмет устройства портовых сооружений. Это была первая зимовка, подробных сведений о ней ждали в Адмиралтействе.

Команды фрегатов Одинцова разместились на зиму в опустевшем селении Ахтиар. Кругом не было ни души, и моряки оказались в положении своеобразных «робинзонов» на тихих херсонесских берегах. Ныне почти забытый поэт Семен Бобров первым воспел возрождение Херсонеса:

Я в Херсониде многохолмнойПод благодатным небосклоном……Найду Гельвецию с хребтами,Найду Сатурнову страну…

Сатурнова страна… Каждый ищет ее для себя, и каждый находит что-то свое. Россия нашла ее в пределах древнего Херсонеса. Священный город возвращался к своей прародине, как высший дар, как чудо, дарованное Господом, как награда за подвиги русских воителей.

По желанию Потемкина начальником всего Южного флота был послан герой Чесмы вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачев, дотоле командовавший Азовской флотилией.

Солнечным утром 2 (13) мая 1783 года колонна судов эскадры торжественно миновала устье бухты под грохот артиллерийских орудий и повернула в Южную гавань, где бросила якоря у будущей Корабельной стороны. На салют фрегатов отвечали полевые батареи.

Долго пустовавшая, грустившая в ожидании прибытия рачительных хозяев Ахтиарская бухта наполнилась и повеселела. Эскадра военных судов, на которых периодически раздавались звон склянок и трели дудок, приводивших в движение людей, деловито сновавшие между судами и берегом шлюпки убедительно говорили о том, что российские морские служители пришли сюда надолго, точнее сказать, навсегда. А Клокачев уже требовал составленные планы и осмотрел берега до самого Херсонеса. Он нашел маленькую Ахтиарскую бухту неудобной для своих одиннадцати кораблей. Становиться на якорь в Большом заливе, открытом западным ветрам, было небезопасно. Кроме того, следовало подумать об укреплениях, начало которым положил Суворов. Клокачев избрал самую обширную из бухт, впадающих в залив с юга. Отныне она называлась Южной, или Гаванью, и была облюбована для стоянки эскадры. Строения, к устройству которых предполагал приступить немедленно Клокачев, должны были расположиться не к востоку, а к западу – на пространстве между двумя бухтами. Здесь и быть порту.

«Без собственного обозрения нельзя поверить, чтоб так сия гавань была хороша!» – восклицал Клокачев, утверждая, что в Европе ничего подобного этому не видывал. Он писал в Адмиралтейство, исчисляя все выгоды и достоинства учреждаемого порта: «Здесь сама природа такие устроила лиманы, что сами по себе отделены на разные гавани, то есть военную и купеческую».

Адмирал Клокачев умрет от холеры буквально через пару лет. Но он исполнил свою историческую миссию – привел в Ахтиар – Херсонес русский флот.

Решение о постройке города и порта на берегу лучшей из черноморских бухт было принято, как известно, Екатериной Второй в Санкт-Петербурге. Было ли это случайностью? На первый взгляд, вопрос весьма неуместный, где, как не в российской столице, мог родиться столь великий замысел?

Но не будем торопиться, ведь город святого Петра прежде всего восстановил историческую справедливость по отношению к земле, стоявшей у истоков его собственного рождения…

Вспомним знаменитый посох Андрея Первозванного, водруженный апостолом на берегах Невы. Вспомним, что и само название города – Санкт-Петербург – дано в честь младшего брата Андрея – святого Петра, апостола, также в свое время пребывавшего в Херсонесе. Отметим и провидческий шаг царя Петра (чьим хранителем был святой Петр), ознаменовавшего основание своей будущей северной столицы тем, что вместе с закладной доской опустил на месте будущей Александро-Невской лавры в болотистую приневскую землю шкатулку с мощами Андрея Первозванного.

Может, именно поэтому провидению было угодно, чтобы самодержец, основавший город, благословленный посланцем херсонесской земли, обрел у потомков титул «Великий». Ибо, как сказано в Писании: «да воздастся каждому по заслугам его».

Рождение Севастополя неотделимо от рождения российского Крыма. 2 февраля 1784 года было окончательно ратифицировано присоединение Крыма к России и учреждение Таврической губернии. А уже 10 февраля был издан высочайший указ об устройстве «крепости большой Севастополь, где ныне Ахтияр и где должны быть Адмиралтейство, верфь для первого ранга кораблей, порт и военное селение».

А еще через двенадцать дней Севастополь был открыт «для всех народов, в дружбе с Империею НАШЕЮ пребывающих, в пользу торговли их с верными НАШИМИ подданными».

Именно с этого момента Севастополь становится основным местом базирования строящегося Черноморского корабельного флота.

Екатерина Вторая подписала указ о присвоении новостроящемуся городу имени Севастополь 10 февраля 1784 года.

В 1787 году состоялась знаменитая поездка императрицы Екатерины Второй в южные пределы Российской империи. Конечной точкой этой поездки стал только что основанный Севастополь.

Относительно обретения городом своего нынешнего названия существует легенда. Суть ее такова.

Изначально императрица Екатерина Вторая якобы хотела назвать будущий Севастополь Херсоном (в честь средневекового Херсонеса), а будущий Херсон – Севастополем (как тогдашнюю главную базу Черноморского флота). Какая-то логика в этом была, но только внешняя и сиюминутная.

И вот курьеры получили засургученные пакеты с высочайшими указами о присвоении названий строящимся городам. Но пути Господни неисповедимы! Отъехав от петербургских застав, курьеры завернули в один из придорожных кабаков и выпили лишку, а выпив, попросту перепутали свои засургученные пакеты. Так Севастополь стал Севастополем, а Херсон – Херсоном. Когда об ошибке донесли императрице, мудрая Екатерина менять уже ничего не стала. «Как случилось, так, значит, и должно быть!» – якобы сказала она.

Однако это, скорее всего, лишь красивая легенда. Как обычно бывает, в жизни все произошло куда более обыденно и прозаично. Вот точка зрения на этот счет историка Х1Х века В. Головачева: «… Порт носил все еще имя последней необитаемой татарской деревушки, забытой на северном берегу залива, – и потому Потемкин избрал для него, по выражению Дюбуа де-Монпере, фантастическое имя в греческом стиле – “Севастополь”, что значит приблизительно – “почтенный город”; и имя это было утверждено за ним нашей императрицей в начале 1784 года».

С присоединением Крыма и основанием Севастополя существенно изменился и титул российской императрицы. Отныне она именовалась следующим образом: «Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, царица Казанская, царица Астраханская, царица Польская, царица Сибирская, царица Херсонеса Таврического…»

Много ли городов в императорском титуле, владение которыми было приравнено к целому царству? Всего лишь семь! Но если Москва, Киев, Владимир – былые великокняжеские престолы, Новгород – былое государство-республика, а Казань с Астраханью отвоеванные татарские ханства, то Херсонес Таврический явно выпадает из общего перечня. Он стоит особняком и по времени, и по своему значению. Почему в титуле значится именно Херсонес, когда, казалось бы, правильнее сказать «царство Таврическое» или «царство Крымское», даже «земли Новороссийские», казалось бы, были здесь куда логичнее. В этом на первый взгляд малообъяснимом факте видится сразу несколько возможных побудительных мотивов.