Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг. - Юлия Олеговна Хомякова Страница 10

в каком-то смысле и просветительскую функцию. Ведь с каждым годом всё больше советских ребят рождались уже не в деревнях и сёлах, а в городах. Они не знали, что такое веретено и прялка, ухват и заслонка, полати и коромысло, сани и телега; лапти и сарафаны давно вышли даже из сельского быта. Образы «иноземцев» также давали детям первое в их жизни представление об историческом костюме – как отечественном, так и зарубежном. Но самое главное в диалогах персонажей – это народная речь, которая за советские годы подверглась определённой нивелировке ввиду массового прослушивания радио- и телепередач.

Кстати, если первоисточник представлял собой не фольклорный и не литературный сюжет, а плод фантазии советского автора, случалось всякое. Так, режиссёр Михаил Юзовский вспоминает, что авторов сценария его фильма «Там, на неведомых дорожках…» Аллу Ахундову и писателей Эдуарда Успенского и Аркадия Хайта назвали «монархистами» (sic!), потому что в их киносказке пионер Митя попадает в волшебное царство в тот момент, когда доброго царя Макара сместили с трона, и его место занял Кощей Бессмертный. По редакторской логике, пионер Митя способствовал реставрации монархии! М. Юзовскому этот намёк стоил длительного простоя…[29] Царь в советских киносказках, как правило, был комическим персонажем. Чаще всего его играл пузатый щекастый актёр комедийного амплуа. Возможно, на формирование этого киносказочного персонажа повлияла официальная точка зрения на последнего реального русского царя – Николая II. И чем дальше были от советского кинозрителя события революции 1905 г., в которой даже ветераны киносказки, Александр Роу и Александр Птушко, личного участия не принимали, тем менее пугающим выглядел на экране советской киносказки русский царь. Это и неудивительно: ведь основными политическими противниками советской власти давно уже были не какие-нибудь жалкие недобитые монархисты, а как раз буржуазные (или троцкистские) деятели. Поэтому иногда экранному монарху позволялось быть резонёром – так, в фильме «Золушка» именно король в исполнении Эраста Гарина, вовсе не самодур и не злодей, произносил финальный морализаторский монолог со знаменитыми словами «связи связями, но надо ведь и совесть иметь». Такая реплика, по-видимому, выглядела вполне политически уместной в обстановке 1946 г., когда Сталин всем так или иначе давал понять: несмотря ни на какие заслуги (например, военные или революционные) и личные связи, нечего и пытаться «вертеть» главой государства. Киноперсонажем становится не только царь или король, но и хитрый, властолюбивый придворный, которому пора бы «дать укорот». Образ царя изменился только в фильме А. Птушко «Руслан и Людмила» (1972), но об этом – позже.

Более или менее страшной могла быть только экранная «нечистая сила» – Кощей Бессмертный с его инфернальными чертами. Лешие, водяные, баба-яга и прочие персонажи в русской киносказке не отличалась особо пугающими «готическими» чертами: в последнем фильме Роу «Золотые Рога» (1973) три второстепенных персонажа были обозначены в титрах как «весёлые лешаки», что-то типа обычных хулиганов. Этот фильм был лишён каких-либо амурных мотивов: героиня в исполнении Раисы Рязановой освобождала не возлюбленного, а своих детей. Теперь, после всего того, что случилось с детским кино, картина воспринимается как некое завещание великого художника, как призыв защитить хрупкое детство от надвигавшихся на него злых сил. Вот что пишет петербургская исследовательница Марина Савчук: «Ещё сто лет назад <…> в Англии обследование выяснило, что кинематограф играет значительную роль в деле увеличения детской преступности. “На воображение детей особенно действуют картины, иллюстрирующие похождения разных Фантомасов и Люпенов”, – сообщал выходивший в Питере журнал “Воспитание и обучение” в № 2 за 1917 год. <…> Подтверждением этого служат и слова игумена Киприана (Ященко), который в ноябре 2010 года за круглым столом “Российский кинематограф для детей и юношества. Вчера. Сегодня. Завтра” рассказал, что обитатели нескольких детских тюрем (sic! – Ю. Х.) на его вопрос, на каких героев они хотят быть похожими, в основном называли персонажей различных боевиков <…>. В Новосибирске после просмотра фильма о Гарри Поттере двадцать детей десяти-одиннадцати лет, подражая герою картины, выпили зелье из купороса. А одна маленькая девочка, насмотревшись жестоких мультфильмов, выпрыгнула из окна. Её, к счастью, удалось спасти. На вопрос, почему она это сделала, девочка ответила, что видела, как в мультике герой расплющился в лепёшку, а потом встал и пошёл. <…> пятилетний Ваня, большой любитель импортных мультиков, которые ему, не глядя, покупают родители, в очередной раз посмотрел мультфильм о Геркулесе, а потом во время прогулки по Аллее Героев на мой вопрос, кто такой герой, убеждённо ответил: “Герой – это тот, кто всех убивает!” <…> Но сегодня вопрос о цензуре как воплощении заботы государства о детях поставлен в России так. 21 декабря 2010 года Думой был принят Закон “О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию”. Этот закон “пробивали” 13 (тринадцать!) лет… чтобы он смог вступить в силу только через 2 (два!) года после его принятия – 1 сентября 2012 года, когда наступит время другого президента и других законодателей»[30].

В этом тексте стоит обратить внимание на слова «не глядя, покупают». Да, многие постсоветские родители по привычке доверяют репертуару: раз написано «для детей», значит, можно брать! Однако репертуарных комиссий давно нет, и только через двадцать с лишним лет после смены режима был робко поставлен вопрос об ограничении мата на экране и в эфире. Поэтому доверие к продукции «для детей» выглядит неоправданным. А вот в советское время защита детства осуществлялась многими государственными и общественными институтами. Не всё в их деятельности было идеально. Однако существенно, что любая детская картина была в равной степени обращена к любому советскому ребёнку – к сироте из детдома и к ребёнку из семьи любого социального слоя, любой национальности. И здесь трудно переоценить роль киносказки.

На протяжении большей части советского периода зарубежные детские фильмы, изредка появлявшиеся на наших экранах, не могли составить серьёзную конкуренцию отечественным. Во-первых, они и снимались за рубежом в меньшем количестве, чем у нас, а для советского проката закупалась ещё и далеко не вся кинопродукция. Во-вторых, образный язык советского кино для детей отличался от зарубежного и был нашим детям понятнее. Исключение составляет разве что продукция компании Walt Disney, оказавшая влияние на всю мировую анимацию, в том числе и советскую, поэтому наши ребята смотрели «диснеевские мультики» живо, активно и с удовольствием. Однако, зная, что грань между подростковым и юношеским возрастом весьма условна, наши авторы (особенно те, кто владел не только творческими, но и техническими навыками) не дремали и стремились освоить некоторые приёмы популярных у зрителя зарубежных киножанров, например фэнтези.

Так, другой выдающийся советский киносказочник Александр Лукич Птушко, у которого все