Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило Страница 15

Клэнси высоко ценили за его технологические предсказания, он все же не мог предугадать, что искусно созданное им вокруг намерений Рамиуса напряжение обретет реальный аналог в той неопределенности, в которой Запад пребывал по отношению к истинным намерениям Горбачева. К тому же, в отличие от 1990 года, в 1984-м зрители еще не могли увидеть в Рамиусе единомышленника Горбачева как харизматичного лидера, по всей видимости намеревавшегося отказаться от идеологии своей страны и рискнуть всем ради союза с Соединенными Штатами.

Разумеется, эта последняя параллель показалась бы оскорбительной самому Клэнси, для которого единственным харизматичным лидером оставался Рональд Рейган. После визита в Белый дом 13 марта 1985 года Клэнси пришел от него в восторг:

Это – человечище! <…> Если Ронни и неспособен очаровать Гробочева, то он уж точно может закатать его в асфальт. Без шуток, этот парень выглядит так, будто он далеко пойдет. <…> Он спросил меня о моей следующей книге <…> – «Кто там победит?», и я ответил ему: «Хорошие парни!» [Becoming Tom Clancy 2013].

Перерабатывая в 1984 году историю реального мятежа Саблина 1975 года, Клэнси показал в своей книге период президентства не Джеральда Форда, а именно Рейгана, чьи агрессивная антикоммунистическая позиция, наращивание военной мощи, поощрение любых операций ЦРУ и технологическая конкурентоспособность были чрезвычайно близки этому консервативному писателю. Действительно, президент, восстановивший веру Америки в ее национальную идентичность и в ее роль «мирового полицейского» и в свой второй президентский срок получивший прозвище «Ронни Рэмбо» [Orman 1987: ПО] едва ли мог не одобрить книгу, которая прославляла ЦРУ и действия военно-морского флота, любой ценой защищающих страну с помощью мощнейших реальных и воображаемых технологий, книгу, в которой все хорошие русские – дезертиры, а погибшие русские моряки рассматриваются лишь как второстепенная потеря, сопутствующая передаче «Октября» в руки американцев[84]. Кроме того, безымянный президент из неопределенной эпохи романа, время от времени появляющийся у Клэнси на разных встречах, мог обрести рейгановские черты в восприятии не только простых читателей, но и самого главнокомандующего. Таким образом, хваля роман Клэнси, Рейган тем самым одобрял собственные методы управления и собственный стиль «президента-мачо» [Orman 1987: 18].

Влияние стиля президента-мачо на образы героев наиболее популярных голливудских фильмов 1980-х годов исследовано в книге Сьюзен Джеффордс «Крепкие тела: голливудская маскулинность в эпоху Рейгана». Эта монография обращается к «соответствию между публичным и популярным образом “Рональда Рейгана” и голливудскими боевиками, изображающими множество одинаковых нарративов о героизме, успехе, подвигах, мужестве, силе и “старой доброй Америке”, – то есть обо всем том, что помогло воплотить в жизнь “рейгановскую революцию”» [Jeffords 1994: 15]. Автор прослеживает два тесно связанных между собой паттерна. Первый – это появление «рейгановского героя» – агрессивного, самоуверенного, прекрасно сложенного воина, чье крепкое тело символизирует как его собственную маскулинность, так и коллективную американскую прочность. Второй – это характерная для кинематографа 1980-х годов «значимость взаимоотношений отцов и сыновей (или мужчин и их символических образов отца), являющихся не только основным детерминантом мужской идентичности, но и способом передачи идентичности национальной» [Jeffords 1994: 86]. В последних главах автор рассматривает различные модификации образов «героя с крепким телом» в эпоху Буша.

Рассказанная Клэнси история как популярное произведение литературного мейнстрима 1984 года уже представляла собой коренящийся в патриархальных традициях нарратив «героизма, успеха, подвигов, мужества, силы и “старой доброй Америки”». Следовательно, перенося книгу на экран, сценаристы вряд ли могли избежать того, что Джеффордс описала в качестве критериев рейгановского боевика. Однако, независимо от романа, фильм также демонстрировал преемственность и по отношению к своим кинопредшественникам 1980-х годов, выраженную двумя сугубо кинематографическими элементами: режиссером и кинозвездой. Всего двумя годами ранее Джон Мактирнан снял один из выдающихся кинохитов в жанре боевика, также демонстрирующий образ крепкого тела – фильм «Крепкий орешек» (1988) с Брюсом Уиллисом в роли нью-йоркского копа Джона Макклейна, практически в одиночку уничтожающего иностранных террористов в Лос-Анджелесе[85]. В «Охоте за “Красным Октябрем”» Мактирнан использовал аналогичную гламуризацию мужской доблести, теперь уже оснащенной новым, технологически развитым в соответствии со своей эпохой оружием[86]. Даже несмотря на отсутствие на экране обнаженного торса а-ля Брюс Уиллис, критики сразу распознали в этом фильме очередной сценарий «о крепких парнях». Мэри Энн Йохансон назвала его «самым дорогим рекламным роликом ВМС» [Johanson Nda], а Хэл Хинсон откомментировал фильм так: «Клэнси и Мактирнану не очень интересен персонаж <…>; им интересно оружие, <…> а также гламур армейского мальчикового клуба» [Hinson 1990а]. Д. Хау уточнил собственные аналогичные выводы следующим образом:

С его плохим, коварным Советским Союзом с одной стороны, со свободолюбивыми американцами с другой и с неопределенным числом хороших русских перебежчиков, помещенных между ними (и все это показано вам с помощью своего рода военно-промышленного комплекса, включающего «Paramount», «Industrial Light & Magic», режиссера Джона «Крепкого орешка» Мактирнана и ВМС США), этот фильм – влажная мечта юного Рейгана о подводной баллистике и конфликте Востока и Запада [Howe 1990b].

Учитывая данный мачистский контекст, необычайно резонансной выглядит первая реплика Рамиуса в фильме (но не в книге): в той сцене, где он вместе с Бородиным осматривает бухту в окрестностях города Полярного. Когда Бородин произносит: «Холодно, товарищ капитан!», Рамиус отвечает ему: «Холодно и сурово», – по-видимому, не просто описывая природу, но имея в виду и нечто большее.

Выбор Коннери на роль «русского героя» Рамиуса еще больше связал «Охоту за “Красным Октябрем”» с экшен-блокбастерами рейгановского десятилетия, особенно в том, что касается их вклада в «общекультурный примат взаимоотношений отца и сына» [Jeffords 1994: 65]. Изначально предназначенная для австрийского актера Клауса Марии Брандауэра, эта роль в итоге досталась его другу Коннери, поскольку Брандауэр в тот момент должен был выполнить другие обязательства[87]. Благодаря этой случайной замене фильм приобрел некоторые резонансы, которых бы не возникло, участвуй в нем молодой и менее известный актер. Мгновенно узнаваемый из-за двадцатилетней идентификации с грозой коммунистов Джеймсом Бондом, Коннери, несомненно, создал более привлекательный для аудитории образ «советского человека со скрытыми мотивами», чем это сделал бы Брандауэр, также, в свою очередь, недавно поучаствовавший в серии о Джеймсе Бонде, но в качестве экранного злодея – противника Коннери[88]. Таким образом, симпатия к Рамиусу, которая в книге Клэнси создавалась с помощью трех вступительных глав, написанных от лица этого героя, в фильме была передана благодаря созданному ранее Коннери узнаваемому образу «хорошего парня»[89]. Однако для Джеффордс и ее интерпретации блокбастеров 1980-х годов важнее тот факт, что Коннери незадолго до этого фильма сыграл целую серию ролей «почтенных отцов»[90], кульминацией среди