Владимир Бенедиктов - Стихотворения (1884 г.) Страница 7

Три власти Рима

Город вечный! Город славный!Представитель всех властей!Вождь когда-то своенравный,Мощный царь самоуправныйВсех подлунных областей!Рим – отчизна Сципионов,Рим – метатель легионов,Рим – величья образец,В дивной кузнице законовС страшным молотом кузнец!Полон силы исполинской,Ты рубил весь мир сплечаИ являл в руке воинскойВсемогущество меча.Что же? С властию толикойКак судьба тебя вела?Не твоим ли, Рим великой.Лошадь консулом была?Не средь этого ль Сената –

В сем чертоге высших дел –Круг распутниц, жриц развратаМеж сенаторов сидел?И не твой ли венценосныйЦарь – певун звонкоголосныйЩеки красил и белил,И, рядясь женообразно,Средь всеобщего соблазнаГордо замуж выходил,Хохотал, и пел, и пил,И при песнях, и при смехеЖег тебя, и для потехи,В Тибре твой смиряя пыл,Недожженного топил,И, стреляя в ускользнувших,Добивал недотонувших,Недостреленных травил?Страшен был ты, Рим великой,Но не спасся, сын времен,Ты от силы полудикойГрозных севера племен.Из лесов в твои границыГость косматый забежал –И воскормленник волчицыПод мечом медвежьим пал.

Город вечный! Город славный!Крепкий меч твой, меч державныйНе успел гиганта спасть, –Меч рассыпался на части, –Но взамен стальной сей властиТы явил другую власть.Невещественная сила –Сила Римского двораКлюч от рая захватилаУ апостола Петра.Новый Рим стал с небом рядом,Стал он пастырем земли,Целый мир ему был стадом,И паслись с поникшим взглядомВ этой пастве королиИ, клонясь челом к подножьюВластелина своего,С праха туфли у негоПринимали милость божьюИль тряслись морозной дрожьюПод анафемой его.Гроб господен указуя,И гремя, и торжествуя,Он сказал Европе: «Встань!Крест на плечи! меч во длань!»И Европа шла на браньВ Азию, подобно стаду,Гибнуть с верою немойПод мечом и под чумой.Мнится, папа, взяв громадуВсей Европы вперегиб,Эту ношу к небу вскинул,И на Азию низринул,И об гроб Христов расшиб;Но расшибенное тело,Исцеляясь, закипелоНовой жизнию, – а онСам собой был изнурен –Этот Рим. – С грозой знакомый,Мир узрел свой тщетный страх:Неуместны божьи громыВ человеческих руках.Пред очами света, явно,Римских пап в тройном венце –Пировал разврат державныйВ грязном Борджиа лице.Долго в пасть любостяжанийРим хватал земные даниИ тучнел от дольних благ,За даянья отпираяДля дающих двери рая.Всё молчало, – встал монах,Слабый ратник августинской,Против силы исполинской,И сильней была, чем меч,0 Ополчившегося речь, –И, ревнуя к божьей славе,Рек он: «Божью благодатьПастырь душ людских не вправеГрешным людям продавать».Полный гнева, полный страха,Рим заслышал речь монаха,И проклятьем громовымГрозно грянул он над ним;Но неправды обличитель1 Вновь восстал, чтобы сказать:«Нам божественный учительНе дал права проклинать».

Город вечный! – Чем же ныне,Новой властию какой –Ты мечом иль всесвятынейПокоряешь мир людской?Нет! пленять наш ум и чувстваПризван к мирной ты судьбе,Воссияла мощь искусства,Власть изящного в тебе.В Капитолий свой всечтимыйНа руках ты Тасса мчалИ бессмертья диадимойПолумертвого венчал.Твой гигант Микель-АнжелоКупол неба вдвинул смелоВ купол храма – в твой венец.Брал он творческий резец –И, приемля все изгибыИ величия печать, –Беломраморные глыбыНачинали вдруг дышать;Кисть хватал – и в дивном блескеГлас: «Да будет!» – эта кистьПревращала через фрескиВ изумительное: «Бысть».Здесь твой вечный труд хранится,Перуджино ученик,Что писал не кистью, мнится,Но молитвой божий лик;Мнится, ангел, вея лаской,С растворенной, небом краскойС высоты к нему спорхнул –И художник зачерпнулСмесь из радуг и туманаИ на стены Ватикана,Посвященный в чудеса,Взял и бросил небеса.

Рим! ты много крови пролилИ проклятий расточил,Но творец тебе дозволил,Чтоб, бессмертный, ты почилНа изящном, на прекрасном,В сфере творческих чудес.Отдыхай под этим ясным,Чудным куполом небес!И показывай вселенной,Как непрочны все мечи,Как опасен дух надменный, –И учи ее, учи!Покажи ей с умиленьемSanto padre своего,Как святым благословеньемПоднята рука его!Прах развалин КолизеяЧужеземцу укажи:«Вот он – прах теперь! – скажи. –Слава богу!» – Мирно тлея,Бойня дикая молчит.Как прекрасен этот вид,Потому, что он печаленИ безжизнен, – потому,Что безмолвный вид развалинТак приличен здесь всему,В чем, не в честь былого века,Видно зверство человека.Пылью древности своей,Рим, о прошлом проповедуй,И о смерти тех людейНаставительной беседойЖить нас в мире научи,Покажи свои три власти,И, смирив нам злые страсти,Наше сердце умягчи!Чтоб открыть нам благость божью,Дать нам видеть божество, –Покажи над бурной ложьюКротких истин торжество!

Его не стало (написано на смерть В. А. Каратыгина)

Его не стало… Нет светила русской сцены –Первослужителя скорбящей Мельпомены.Плачь, муза сирая, – его уж в мире нет.Фингал, Донской, Ермак, Людовик, Лир, Гамлет,Цари, что из гробов им к жизни вызывались,Вторичной смертию все ныне в нем скончались. –Здесь ревностный денщик великого Петра,Там бешеный игрок, ревнивый мавр вчера,Сегодня он – король, вождь ратный иль посланник,А завтра – нищий, раб, безумец иль изгнанник,Там в пышной мантии, а тут в лохмотьях весь,Но истинный артист везде – и там, и здесь,С челом, отмеченным печатаю таланта;Везде в нем видел мир глашатая-гиганта,В игре, исполненной и чувства и ума,Везде он был наш Кин, наш Гаррик, наш Тальма,

Мне видится театр. Все полны ожиданья.Вдруг – поднят занавес – и взрыв рукоплесканьяРаздался, – это ты, ты вышел, исполин!Обдуман каждый шаг, ряды живых картин –Его движения и каждый взмах десницы;В бровях – густая мгла, гроза – из-под ресницы.Он страшен. На лице великость адских мук.В его гортани мрет глухих рыданий звук,Волнуемая грудь всем слышимо клокочет,И в хохоте его отчаянье хохочет.Он бледен, он дрожит – и пена на устах,И, судорожно сжав в трепещущих перстахСосуд с отравою, он пьет… в оцепененьеСледите вы его предсмертное томленье –Изнемогает… пал… Так ломит кедр гроза.Он пал, с его чела вам смотрит смерть в глаза,Спускают занавес. Как бурные порывы:«Его! Его! Пусть нам он явится! Сюда!»Нет, люди, занавес опущен навсегда,Кулисы вечности задвинулись. Не выйдет!На этой сцене мир его уж не увидит.Нет! – Смерть, которую так верно он не разВо всем могуществе изображал для вас,Соделала его в единый миг случайныйАдептом выспренним своей последней тайны.

Прости, собрат-артист! Прости, со-человек!С благословением наш просвещенный векНа твой взирает прах несуеверным окомИ мыслит: ты служил на поприще высоком,Трудился, изучал язык живых страстей,Чтоб нам изображать природу и людейИ возбуждать в сердцах возвышенные чувства;Ты жег свой фимиам на алтаре искусстваИ путь свой проходил, при кликах торжества,Земли родимой в честь и в славу божества.

Ф. Н. Глинке

Здравствуй, деятель и зрительМногих чудных жизни сцен,Музы доблестной служитель,Наш поэт и представительСлавных дедовских времен!

Знал ты время, ведал лета,Как людьми еще был данВ мире угол для поэтаИ певец пред оком светаЧтил в себе свой честный сан.

В лоне мира – песнью мирнойОн страдальцев утешал,На пиры – нес клик свой пирный,В бранях – благовестью лирнойДоблесть храбрых возвышал.

Нес в величье он спокойномТяжесть дольнего креста, –Пел ли радость гимном стройным –Он глумленьем непристойнымНе кривил свои уста;

И не мнил он обеспечитьБеззаконный произвол –В русском слове чужеречить,Рвать язык родной, увечитьБогом данный нам глагол.

И над этой речью кровной,Внятной призванным душам,Не был вверен суд верховныйДерзкой стае суесловной –

Дел словесных торгашам.

Грустных новостей в пучинеМы, поэт, погружены,Но от прежних лет донынеЧестно верен ты святынеБлагородной старины.

И за то своим покровомСохранил в тебе господьЭту силу – звучным словом,Вечно юным, вечно новым,Оживлять нам дух и плоть.

Помню: я еще мальчишкойРылся в книжках, и меж нихЗа подкраденною книжкойПоэтическою вспышкойЗажигал меня твой стих;

Слух и сердце он лелеял, –И от слова твоего,От семен тех, что ты сеял,Аромат библейский веял –Отзыв неба самого.

Ты Карелии природуВ метких ямбах очертил,Ты Двенадцатому годуВ радость русскому народуНезабвенным эхом был.

И теперь, на нас лишь канулБранный дождь, твоя пораНе ушла: ты вмиг воспрянулИ по-русски первый грянулПравославное «ура».

Средь болезненного векаЖив и здрав ты, – честь! хвала!Песнь живого человекаИ до серба, и до грекаХристианская дошла.

Крест – нам сила, крест – наш разум.К нам, друзья! – Из-за крестаМы весь мир окинем глазомИ «на трех ударим разомСо Христом и за Христа!»

Выпущенная птичка