Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я Страница 4

Пока они были в Экоссе, Аллан Уильямс, как всегда, исхитрившись, заключил контракт, который впервые позволял «Силвер Битлз» уехать из Великобритании и пуститься в более заманчивое путешествие в Гамбург — второй по значению после Берлина немецкий город.

В числе нескольких заведений Аллану Уильямсу принадлежал маленький кафе-бар под названием «Джакаранда» — это был настоящий притон, облюбованный студентами Ливерпульского художественного колледжа, включая Леннона и Сатклиффа, — где «стил-бэнд» из Караиба развлекал иногда клиентов в подвале заведения.

Едва сойдя в порту со своего корабля на берега Мерси, один весьма предприимчивый немецкий моряк пригласил эту группу в гамбургский клуб, сразив наповал бедного Аллана. Когда отголоски шумного успеха, завоеванного караибским бэндом, докатились до Ливерпуля, заинтригованный Аллан отправился в Гамбург в надежде впихнуть и другие группы из Мерсисайда в многочисленные кабаре потрясающего, волнующе порочного квартала Сент-Паули. Он захватил с собой магнитные записи групп, в том числе и «Силвер Битлз» (которые иногда играли в «Джакаранде»), и встретился с владельцами немецких клубов, среди которых был Бруно Кошмайдер, чье имя стало широко известно в связи с рождением БИТЛЗ. Однако записи Аллана были так плохи, что не произвели никакого впечатления на немцев.

По возвращении в Ливерпуль Аллан принялся искать работу для другой местной группы под названием «Дерри и Сеньоры» («Derry & The Seniors»). Он поехал в Лондон, чтобы попытаться устроить им ангажемент в кафе-бар «Ту Айз» («Two I's») в Сохо, который был крошечным центром рок'н'ролла, завоевавшим репутацию интернационального тем, что в нем открыли Томми Стила, и который способствовал карьере Клиффа Ричарда и Адама Фэйта.

Что за необъяснимое стечение обстоятельств? В тот же самый момент поиск новых талантов привел в «Ту Айз» самого Бруно Кошмайдера собственной персоной, горевшего нетерпением увидеть английских рокеров, способных привлечь толпы народа в его гамбургские бары! «Дерри и Сеньоры» прошли прослушивание и, произведя впечатление на Бруно, получили ангажемент в его клуб «Кайзеркеллер».

Их успех в Гамбурге подтолкнул Бруно к поискам других оригинальных музыкантов из Мерсисайда, и не удивительно, что он вернулся к Аллану Уильямсу, для того чтобы тот их ему достал.

Одной из этих групп были БИТЛЗ.

Если у родителей БИТЛЗ и возникли опасения в связи с новостью об их гамбургском ангажементе, то это вовсе не казалось проблемой квартету Леннон — МакКартни — Харрисон — Сатклифф. Они были еще слишком молоды в глазах закона — никто из них не достиг еще двадцати одного года (совершеннолетие в Великобритании было перенесено на 18 лет только в 1969 году).

Но они были гораздо больше озабочены тем, что до сих пор у них не было постоянного барабанщика. А Томми Мур, как мне объяснили чуть позже, под давлением то ли своей жены, то ли подружки, решительно отклонил их приглашение отправиться вместе с ними в Германию.

Оставшиеся «Куорри Мен» после своего мини-турне в Экосс тихохонько вернулись в «Касбу» за тридцать шиллингов.

Джордж Харрисон неожиданно стал приходить первым, иногда один, иногда со своим братом Питером. Остальные последовали его примеру. Если мне не изменяет память, был июнь, когда все вернулось на свои места, чтобы оставаться там некоторое время; среднее образование было прервано на лето и, как оказалось, навсегда.

Я все еще играл на ударных в «Блэкджекс» в «Касбе» и был теперь гордым обладателем новой барабанной установки, кричаще-голубой с перламутром, которую мне купила Мо. Это были барабаны из настоящей кожи, а не синтетические, как большинство установок в то время. Моя игра на барабанах постоянно совершенствовалась, и, должно быть, произвела впечатление на Леннона, МакКартни и других, потому что в один прекрасный день они позвонили мне домой.

— Как насчет того, чтобы поехать в Гамбург вместе с БИТЛЗ? — вопрошал меня искушающий голос на другом конце провода.

Это был голос Пола МакКартни (удивительно, сразу подумал я, ведь Джон всегда казался мне лидером).

Предложение было заманчивым, просто восхитительным. Опьяняющая атмосфера «Касбы» привила мне вкус к шоу-бизнесу, и первоначальное мое намерение ходить в нормальную школу постепенно рассеялось.

Я приобрел весьма приятный опыт — сидеть за барабанами, отбивать ритм, стараясь при этом еще и петь, и замечать про себя, что твой голос, в конце концов, не так уж и плох. Еще лучше были аплодисменты и девочки, которые, подходя, одаривали тебя восхитительной широкой улыбкой, неописуемой в своей соблазнительности. Я начал подумывать, что образование вряд ли доставит мне удовольствие, подобное этому.

В восемнадцать лет я тоже должен был просить разрешения у родителей, но Мо не собиралась становиться мне поперек дороги. «Касба» была ее идеей, и весь этот музыкальный бум, спровоцированный молодежью и для молодежи, постоянно окружал ее и не нуждался в объяснениях. Она сама в нем участвовала. Мой отец, который прекрасно сознавал, какие прелести сопровождают шоу-бизнес, тоже не видел особых препятствий для моего отъезда в Германию.

Тем не менее БИТЛЗ (которые теперь отбросили прилагательное «серебряные») не выказали никаких особых восторгов. Сначала я должен был пройти прослушивание в «Уиверн Клаб» Аллана Уильямса — в том самом клубе, который стал потом знаменитым «Голубым Ангелом» («Blue Angel»).

Когда я пришел, Джон Леннон был один. Он сыграл несколько аккордов из «Ramrod», когда наконец пришли Джордж и Стью, которые добавили свои инструменты. Пол, как обычно, пришел самым последним. Собравшись вместе, они начали откалывать номера вроде «Shakin' All Over». Мы поиграли минут двадцать, и в конце концов они все пришли к одному и тому же заключению:

— Ну что ж, Пит, мы тебя берем!

Аллан Уильямс пришел за минуту до этого, и таким образом не присутствовал на этом грандиозном прослушивании.[3]

Вот как я стал пятым битлом. Еще и сегодня фаны сомневаются в терминах, каждый раз когда об этом заходит речь, выдвигая предположение, что Стью был пятым битлом, но, если четко следовать хронологии, он был четвертым.

Перед отбытием к «тевтонцам» были выслушаны обычные в таких случаях наставления и материнские напутствия, вроде: «Побереги себя, позаботься о желудке, не забывай как следует питаться!», но Мо, просто мировая женщина, еще кое-что добавила:

— Гамбург — сумасшедший город, лучше смотри себе под ноги, Питер! Ты, конечно, закончишь свое образование, но оно будет совсем другого рода…

Она узнала не больше половины, и иногда я спрашиваю себя, что было бы, если бы Томми Мур, который вернулся к своей прежней работе кондуктора подъемного крана на бутылочном заводе Гарстона, мог по-настоящему отдать себе отчет в том, какой случай он упускает…

2. Деляйт шоу!

Реактивным самолетам предстояло еще долго ждать, прежде чем БИТЛЗ смогли войти в число их пассажиров. Путь в Гамбург проходил по суше, затем — по морю. Он занял 36 часов неудобства, разочарования и недовольства, оживленных все же случайными припадками смеха, песнями и дурацким балаганом. Я не могу припомнить точного дня отъезда, так как он не фигурирует ни в одной серьезной книге, посвященной БИТЛЗ. Но я отношу его к числам в районе 15–17 августа, отдавая предпочтение 16-му.[4] Два года спустя 16 августа стало самым мрачным днем в моей жизни, и сейчас еще я говорю: «Это случилось двумя годами раньше, день в день». Но в 1960 году в этот день будущее казалось принадлежащим всем нам.

Аллан Уильямс решил самолично нас отвезти в Германию на своем микроавтобусе «Остин» паромом из Харвича до Голландского п-ова. Но БИТЛЗ были не единственными его пассажирами. Список включал их всего десять и был достоин фигурировать в Книге рекордов Гиннесса, так мы были стиснуты во время этого пробега. В автобусе находились: пятеро БИТЛЗ, Аллан и его жена, а также знакомая, затем — один немец, Георг Штернер, полномочный представитель Бруно Кошмайдера, и еще — живописный тип, известный под именем Лорда Вудбайна. Пришлось заехать в Лондон, чтобы разыскать его в жалком кабаке, где он служил. Лорд Вудбайн был приятелем Аллана по одному из похождений в ночном клубе. Это был настоящий индус из Караиба — весельчак, привнесший атмосферу праздника в поездку, которая большинству из нас представлялась сомнительной авантюрой. Он предпочитал марку сигарет «Вудбайн», бывшую очень популярной в то время, — отсюда его прозвище.

Кроме многочисленных пассажиров, транспортировалась еще огромная гора инструментов, которые всегда сопровождают любую группу: гитары, усилители, ударные, не считая личных вещей десяти попутчиков, взгроможденных на крышу микроавтобуса.

С самого начала наше путешествие было бурным и исполненным неожиданностей. Мы должны были получить визы или разрешение на работу в Германии, и, ввиду отсутствия этих документов, начальство Харвичского порта задерживало нас несколько часов, пока Аллан пытался его умаслить. Аллан, настоящий ловкач с даром увиливать от неминуемых неприятностей, хотел убедить власти, что мы — студенты, и поэтому нескончаемая бумажная волокита совершенно ни к чему. В конце концов он одержал победу, и нас пропустили. Он и сейчас еще рассказывает, как свозил БИТЛЗ «контрабандой» под видом студентов в их первые германские гастроли.