Журнал «Если» - «Если», 2012 № 12

ФАНТАСТИКА № 12 (238)

ЕСЛИ

Проза

Адам-Трой Кастро

Нечистые руки

С приема в столице Зиннской империи юридический советник дипломатического корпуса Андреа Корт сбежала, когда наступила полночь, вернее — ее местный эквивалент. Среди себе подобных, то есть человеческих существ, ей было, пожалуй, наиболее неуютно, чем большинству посетителей инопланетных цивилизаций среди аборигенов. Мероприятие оказалось сущей пыткой. Три часа кряду терпи разговоры, в которых ты целенаправленно не упоминаешься, лови обрывки сплетен, касающиеся твоей особы, внимай банальным обсуждениям посольских будней, никакого отношения к тебе не имеющим, вникай в тысячу и одну межличностную драму, которая разыгрывалась задолго до твоего появления и, несомненно, продолжится после твоего отбытия. При этом самой тебе никоим образом не поучаствовать в этом празднике жизни, поскольку ты здесь, по сути, призрак, способный разве что злиться и обижаться.

За всю службу в дипкорпусе одиночных заданий у Корт было раз-два и обчелся. Ей, совсем молодой и неопытной, еще только предстояло заработать профессиональную репутацию, и она пока не привыкла замечать брезгливого выражения на лицах коллег, когда они, услышав ее имя, вспоминали позорную историю малолетнего преступника, чьи кровавые деяния некогда потрясли весь цивилизованный космос. Чтобы защитить свою психику, Андреа обзавелась «доспехами»: резкостью вплоть до грубости и привычкой скалить зубы по любому поводу. Не будь этого вечного недружелюбия на лице, оно бы, наверное, многим показалось не лишенным изящества, а то и красивым. Через несколько лет маска ледяного отчуждения приобретет крепость брони; а пока Андреа нет-нет да выказывала слабость, если кто-нибудь уязвлял ее чувства.

Не в силах более терпеть нестройную зиннскую музыку и столь же нестройный хор перешучивающихся голосов, она убрела прочь, потерялась в лабиринте коридоров древней столицы. В конце концов Андреа очутилась в балконном саду, рядом с комнатой, которую приняла за местную молельню.

Выдался прохладный вечер, с пряной свежестью близкого леса. Чистый, не потревоженный цивилизацией лес покрывал большую часть планеты — прародины зиннов. Внизу, в долине, горело лишь несколько огней. Там лежал древний город Чистый Дом, его теперь хватало на все население некогда очень многочисленной галактической расы. В потемках было не определить, насколько высоко над городом, увенчав собой вершину горы, вознеслось посольство, а потому не пришлось бороться с тем особым страхом высоты, что всегда сопровождается головокружительной тягой к прыжку.

Проще простого было вообразить себя на борту орбитальной станции — эти жилые островки Андреа всегда предпочитала планетам. Как будто ты глядишь в иллюминатор на звезды, такие далекие, что нисколько уже и не греют. Глядишь и не думаешь ни о чем, чуть пьяная от давешней чпокалки — надо же было успокоить нервы перед приемом.

Она присела на низкий, по колено, бордюр, что окаймлял клумбу с розовыми цветами. Все-таки отлично хоть пяток минут побыть вдали от нахальных, доставучих, высокомерных, неинтересных, совершенно чужих людей. До того здорово, что даже унялось на несколько секунд желание умереть.

И тут прозвучала лишенная модуляций фраза:

— Должно быть, тебе больно.

Голос как будто человеческий, девичий. Но он, конечно же, может принадлежать представителю любого из многочисленных народов, приславших на эту планету своих послов.

И хотя прием формально предназначался для человеческого контингента, среди важных инопланетных персон Андреа успела заметить тчи, к'сенхоутена и сзаби.

Обернувшись, советник выяснила, что вопрос задан зинном. Правда, ростом этот зинн всего лишь с нее саму, то есть вдвое ниже взрослой особи. Голова — тонкий вертикальный месяц — опоясана посередке дюжиной черных, будто из мрамора выточенных глаз. На туловище (ряд бескостных тугих мешков, соединенных меж собой суставами) приходилось три четверти роста. Две членистые конечности служили ногами, а две такого же строения руки примыкали к дисковидной плечевой кости, находящейся сразу под головой.

Слишком недолго пробыла Андреа на этой планете, чтобы по мелким признакам различать четыре зиннских пола, уж не говоря о свойственном каждому из них языку тела. Но миниатюрность незнакомца позволяла сделать элементарный вывод:

— Ты ребенок?

Свой ответ маленький зинн предварил серией коротких свистков, и это, наверное, следовало расценивать как детский смех.

— Да, а ты?

— Отношу себя к женской половине моего народа, — проговорила Андреа без особой уверенности. — Но я точно взрослая.

И снова свист:

— Если я своим вопросом как-то задела твои чувства, простите.

— Не за что тут прощать. Ты отменно владеешь коммерческим хомосапом. Наверное, живешь где-то здесь?

— Да, я фотир администратора проекта.

Словом «фотир» обозначался отпрыск, принадлежащий к яйцекладущей части зиннов, а не к обособленному высиживающему полу и не к тем двум, что предназначались для спаривания. В данных обстоятельствах было проще всего, да и правильнее с точки зрения местного межполового этикета, относиться к собеседнице как к маленькой девочке.

Но прежде, чем в голове у Корт оформилась эта мысль, зиннский ребенок сказал:

— Я все еще беспокоюсь. Тебе больно?

— Почему ты спрашиваешь?

— Кое-что знаю о проявлении чувств у людей. Из твоих глаз течет жидкость.

А ведь и правда — дала волю слезам, с досадой убедилась Андреа, дотронувшись до щеки.

— Пустяки, всего лишь непроизвольное выделение. Далеко не всегда это признак боли.

— Тогда почему ты не на приеме?

Тут Андреа рассудила, что будет проще всего отвечать правдиво.

— Мне там не очень уютно.

— Верно, взрослые бывают такими скучными, — согласилось нечеловеческое дитя и легонько качнуло головой.

— Бывают скучными, а бывают и куда хуже, — вздохнула советник.

— Как тебя зовут?

— Андреа Корт. А тебя?

Малютка фотир ответила длинной чередой непроизносимых для человека слов, перемежая их свистом и фырканьем. Продолжалось это столь долго, что Корт успела бы сказать несколько фраз на предпочитаемом ею коммерческом хомосапе.

— Вот такие наши имена. Для вас это целые автобиографии. И чем мы старше, тем они длиннее. Так что для простоты можешь меня называть Первой Данью.

— Знакомство с тобой, Первая Дань, для меня честь.

— А я рада с тобой познакомиться, Андреа Корт. До тебя я ни разу не встречала человеческого существа.

Корт сочла это странным.

— Но ведь ты живешь в столице, сюда постоянно прибывают инопланетные послы.

— Я познакомилась с рииргаанами, тчи, берстини и даже с несколькими к'сенхоутенами. Больше всех понравились берстини, они такие забавные. Но когда здесь появляются люди, я почему-то должна сидеть у себя в комнате. Родители говорят, мое присутствие может повредить переговорам.

Чем оно может повредить — поди догадайся. Андреа предположила, что среди нечеловеческих родителей тоже встречаются непостижимые существа.

— Так значит, наша болтовня — нарушение порядка?

— Я так не думаю. Переговоры уже почти закончены, вы отдаете нам преступника. Всех только это и волнует. Семейная охрана расслабилась, поэтому мне удалось выскользнуть из комнаты и встретить тебя, и меня очень радует наше знакомство. Ведь это хорошо, когда за такую короткую жизнь успеваешь подружиться с человеческим существом.

Андреа подумала, что сама она подобным похвастаться не может, но тут же сердито тряхнула головой: во-первых, это неправда, а во-вторых, только жалеть себя не хватало!

— Эх, Первая Дань, не столь уж и яркое это событие. На самом деле мы такие бяки…

— Да, я знаю. Среди вас порой рождаются нехорошие. Мои учителя всякие ужасы рассказывали, например, про Гитлера, Данневада, Зверя Магрисона. А еще, конечно, этот заключенный: просто непостижимо, откуда в нем столько зла. В нашем народе таких никогда не бывало. Но стало бы ошибкой считать, что вы все похожи на него.

«Или на меня», — кольнула совесть собеседницу.

— Счастливый у тебя народ, Первая Дань.

— Нет, не счастливый, — возразила девочка. — Наш закат продолжается дольше вашего расцвета. Пусть распад Зиннской империи займет тысячу лет, но конец неотвратим. Мы во всем отстаем от других цивилизаций, нам пришлось целые звездные скопления уступить без единого выстрела. Сейчас даже рождение потомства для нас труднейшая проблема, и вероятно, через несколько поколений мы достигнем порога вымирания.