Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1971 год

Айсберг меняет курс

Отрывок из книги «Под ногами остров ледяной», которая выходит в издательстве «Молодая гвардия» в конце 1971 года

Это не совсем обычная дрейфующая станция. Комсомольско-молодежная станция «Северный полюс-19» отличалась от всех восемнадцати предыдущих, начиная с папанинской станции тем, что базировалась не просто на льдине трех-четырехметровой толщины, а на гигантском ледяном острове в сто квадратных километров, толщиной в тридцать метров. (Казалось, это так надежно!..) Необычен был состав станции, в основном молодежь в возрасте до тридцати, большинству из них предстояло впервые зимовать на дрейфующем льду. Необычны были и научные задачи: предстояло выработать новые программы научных наблюдений и исследований, ранее никогда не проводившихся на дрейфующем льду.

Целый год, полный событий, прожили молодые ученые на дрейфующем ледяном острове. Получены интересные материалы. Научная программа завершена. Дрейф ледяного острова «СП-19», однако, продолжается, и все так же изо дня в день несет научную вахту во льдах полярного бассейна новая смена полярников.

365 дней... Мы приводим рассказ о событиях только одного из них. Рассказывают участники дрейфа: начальник станции Артур Чилингаров, океанолог Эдуард Саруханян. метеоролог Михаил Евсеев.

Эдуард Саруханян. После Нового года у нас пошла спокойная жизнь. Научные павильоны построены и оборудованы, системы, как у нас говорили, «задействованы». В домиках уютно и тепло, мягко светят настольные лампы, на нарах вместо надоевших спальных мешков — чистые постели с шерстяными одеялами. Правда, Леня Васильев утверждает, что спать в постелях на «СП» — это разврат, и принципиально спит в мешке, но остальные предпочитают «развращаться». Остров, который в течение двух месяцев суетливо перемещался то к северу, то к югу, тоже принял более или менее постоянный курс на северо-запад.

— Какие у нас последние координаты? — спрашивает Артур. В руках у него бланковка, на которой мы прокладываем дрейф.

— 75° 23" и 159° 06".

— Значит, топаем прямо в пролив между тремя островами. Не заблудиться бы как в трех соснах.

— Да, райончик дрянной. Ведь именно здесь потерпела бедствие экспедиция Де-Лонга: льдами раздавило «Жаннетту». А недалеко зажало «Фрам» и впоследствии — «Георгий Седов».

— Что там вспоминать давно прошедшее. Тут всего пару лет назад четырнадцатую ломало. Но нашей махине это не грозит. Ты же видел — по краям лед торосит, дальше — ни шагу.

— Тридцать метров — это тридцать метров. Вот только глубины не подвели бы.

— Ну что гадать, как понесет, так и понесет. С тем и заснули.

Из вахтенного журнала

«4 января 1970 года 22 часа 40 минут МСК. Из гидрологической палатки поступил сигнал тревоги. Началось торошение ледяных полей, окружающих остров. Под угрозой оборудование».

Резкий телефонный звонок разбудил нас одновременно. Артур взял трубку.

— Вдоль края острова трещина. Дышит. По припаю тоже трещины, — услышал я встревоженный голос дежурного.

— Сейчас выходим, — коротко ответил Артур. Я уже одевался.

— Поднимай гидрологов, прихвати доктора. Я к механикам, пусть заводят трактор.

На улице темень. Луны не видно. Впятером, освещая путь фонариками, мы почти бежим к краю острова.

Трещина до полуметра шириной проходит по краю острова, отсекая припай. За ней еще ряд трещин. Артур с Вадимом бегут по припаю к гидрологической палатке. Мы начинаем откапывать домик и палатку с запасным оборудованием на самом краю острова. Трещина уходит прямо под них.

Подошел трактор. Прицепили к нему домик. Но он сидит прочно, наверное, примерз полозьями. Возвращаются Артур и Вадим:

— Глубина тридцать метров. Мы или уже сидим, или сейчас сядем на мель. Поэтому и отрывает припай.

— Сейчас главное — оттащить домик. Продолжайте откапывать.

Трактор ревет, надрывается, но домик ни с места. Раздается треск. Трещина множится, параллельно ей бегут бесчисленные узкие змейки. Еще немного, и трещина разойдется.

— Быстрее в палатку! Вытаскивайте оборудование! — кричит Артур.

Бросились к палатке. С трудом опрокинули ее на бок. Хватаем что попадает под руку и оттаскиваем от края. Один ящик, другой, третий...

Снова треск. Край острова вместе с нами и палаткой внезапно осел вниз. За спиной Михаила Ивановича открывается трещина. Он на краю.

— Миша! — кричу я и хватаю его за грудь.

— Ну, что ты орешь? Что я, не бывал в подобных ситуациях?

— Выбирайтесь на берег, — командует Артур, — скорее на берег!

Перед нами гладкая, совершенно отвесная ледяная стена. Забраться наверх нет никакой возможности. К счастью, рядом с Артуром лестница. Повернувшись, он хватает ее и спускает нам. Мы взбираемся наверх.

Домик на боку. Припай медленно отходит от края острова, и домик постепенно погружается в расширяющуюся трещину. Трактор уже отцепили. Помочь он не в силах.

Душу надрывает пронзительный скулеж Жоха. Он оказался на припае и не может перебраться к нам.

С глухим всхлипом домик проваливается в черную воду. На мгновение темноту прорезают голубые вспышки — это с сухим треском рвутся кабели, подводившие ток. На снегу остались карабин, ракетница и телефон, которые в последнюю минуту вынесли из домика.

— Пали ракеты, фотографируй, — устало говорит Артур. — Потребуется для акта.

Зазвонил телефон. Артур взял трубку.

— Да, да. Ясно. Сейчас выезжаем. — Он бросает трубку. — Трещит в лагере. Я с Быковым — туда. Вы пока оставайтесь здесь. Может быть, трещину сведет и удастся спасти гидрологическую палатку. Если в лагере будет все нормально, пришлю еще людей...

Вдвоем с Быковым на пятой скорости они несутся в лагерь.

Михаил Евсеев. Полночь по московскому времени. Здесь, на сто шестидесятом меридиане, утро, а по нашему островному времени — двенадцать часов дня. Днем это можно назвать чисто условно: снаружи непроглядная темнота. Разгар полярной ночи.

Сделаны последние наблюдения, записаны последние показания приборов, убрано рабочее место, аккуратно сложены рабочие книжки и тетради — время сдавать вахту и идти завтракать. Я предвкушал хороший завтрак и возможность наконец поспать после непрерывной суточной вахты. Резкий телефонный звонок прервал мои приятные мысли.

Я снял трубку. Взволнованный голос Артура скороговоркой произнес:

— Миша, все свободные от вахты должны немедленно идти в лагерь гидрологов. Там трещина разошлась, надо спасать палатку... быстрее лопату... лом... у кают-компании... — он не договорил и бросил трубку. Я вскочил с места и стал быстро одеваться. Как назло, куда-то пропал один унт. Лезу под стол, осматриваю углы — вот он где наконец.

Услышав мою возню, из-за занавески появился Виталий. Физиономия заспанная.

— Что там стряслось? — спрашивает он.

— Быстрее одевайся, принимай вахту, — говорю я. — Меня срочно требуют в лагерь гидрологов. Трещина разошлась, и что-то там произошло, а что, не знаю, Артур толком ничего не объяснил.

Надев наконец унты и накинув шубу, бегом направился к кают-компании. Посмотрев в сторону выносного лагеря гидрологов, я ничего не увидел. Вместо привычных, ярко горевших ламп там сейчас была темнота. В душу закралась тревога: что же там случилось?

У кают-компании остановился, по-прежнему напряженно всматриваясь в то место, где должен находиться лагерь. В безмолвной тишине я отчетливо услышал тихий звонкий треск, как будто кто-то невдалеке разбил стеклянный стакан. Войдя в кают-компанию, я застал там одного Артура. Он возбужденно ходил из угла в угол и щипал ус.

— Миша, бери лопату и иди скорее, — проговорил он. — Все только что ушли. Там такое... — он не договорил и махнул рукой.

Я выбежал наружу, нашел лопату и догнал своих у аэрологического павильона. Впереди шел Толя Воробьев, в середине возвышалась фигура Волдаева — он нес несколько ломов и лопат. Рядом с ним шли Боря Ремез, Валерий Кривошеий и Володя Сафронов. Выйдя из лагеря, мы сразу же очутились в полной темноте. Толя зажег фонарик, и тоненький луч света заметался по снежным застругам и буграм.

Снова раздался предательский треск, на этот раз ближе и отчетливее.

— Трещит, — сказал кто-то впереди. Ему не ответили. Молча прошли еще минут пять. Внезапно затрещало совсем рядом. Луч фонарика идущего впереди ткнулся в трещину шириной в несколько сантиметров, зловеще протянувшуюся по снегу черной ломаной линией. Не останавливаясь, пошли дальше. Через несколько десятков шагов наткнулись на вторую трещину, идущую параллельно первой. Она была шире. Анатолий опустил в нее лом, но дна не нащупал. Снег сухо прошуршал по стенкам.