Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1990 год

Пылающая земля Камчатка

В аэропорту Петропавловска я стоял оглушенный длительным перелетом, перепадом времени и величием природы, неожиданно открывшейся взору. Сопки, вершины которых под снегом, лазурь над головой, воздух, пахнущий океаном. Рыжая осень чуть раньше проскользнула здесь — и зазолотилась, зарделась земля... Камчатка. Собственно, если бы не то письмо и отклики читателей на него, не видеть мне ее красоты.

Автором письма был Анатолий Георгиевич Коваленков, директор Елизовского промыслового хозяйства, писал он о Жупановской ГЭС, построить которую вот уже четверть века рвутся энергетики. Порыв этот, как прилив в океане, то нарастает, то отходит, то вновь нарастает, то опять отходит.

Ныне, похоже, ситуация обострилась, я бы даже сказал, отклонилась от некоего уровня нравственного ординара и приобрела четкие гражданские, а не технократические оценки. Суть ее такова. Не имея разрешения, энергетики тайно проникли в район будущей стройки и принялись за работу. Коваленков же, ни на кого не полагаясь,— а дело было на территории охотоугодий,— провел операцию захвата. Высадил с вертолета десант и собственноручно снял магнето с вторгшихся тракторов. Без магнето трактор, как известно,— груда металлолома.

Новую атаку на природу Камчатки энергетики повели уже совместно с канцеляриями, и она едва не увенчалась успехом: разрешение было выписано, оставалось лишь согласовать его с местным исполкомом Советской власти. Тогда Коваленкова к ответу — и прямой путь к строительству.

К сожалению, энергетики знают, как и чем брать бюрократические бастионы. Местные власти ради новых дорог, ради поселков, заводов стройиндустрии обычно с легкостью позволяют безнаказанно разрушать природу вверенных им областей, полагая, что любая экономическая активность — а тем более промышленная, да еще и масштабная! — пойдет во благо. Но разве число новых хозяйственных построек есть мерило солидности, авторитета или государственной мудрости руководителя?

Иллюзия! И примеров тому сотни и сотни.

— Оно шло к тому и у нас,— подтвердил председатель Елизовского горисполкома Николай Иванович Сикачев, — но иные сейчас времена. Знаете ли, общественность... Наши депутаты проголосовали против Жупановской ГЭС.

Такая вот ситуация, такая канва конфликта, который и привел меня на Камчатку.

— Да вы сами все увидите,— сказал напоследок председатель горисполкома.

Дорог на Камчатке крайне мало, всюду сопки, реки судоходны разве что для лодок, да и то далеко не все, по океану тоже много не наплаваешь — то штормы, то льды. В общем, только «вертак» и выручает.

В то утро густой туман спрятал небо, сопки; казалось, что облака опустились до самого низу и тихо лизали землю. Я нервничал, злился, но, оказывается, здесь всегда так по утрам — туман, морось. Океан рядом, он распорядитель полетов... Лишь к полудню мы получили «добро» на вылет.

Взлетели. Оторваться от иллюминатора невозможно: внизу другая планета! Марсианские бурые пейзажи сменяются серыми лунными: черные поля пепла, коричневые размоины, голые скалы, тусклые россыпи камней, блестящие нити рек и ручьев...

На склонах сопок — стланики, непроходимые заросли стелющегося кедра. Земной бархат. Вечнозеленые камчатские джунгли. А где нет стлаников, там каменные березы, корявые, с перекрученными стволами, однако ветрам и вьюгам не покорившиеся. Березовые рощи на побережье всюду. Червонными стояли они. Среди них полыхали то ли рябины, то ли осины. Не угадаешь сверху.

Смотрю в иллюминатор и слушаю Коваленкова. Для него эти красоты — будни, он живет среди них уже четверть века. Все эти годы в тайге, на реке — работа такая, охотник— профессионал.

Есть великая мудрость жизни: благополучие природы и благополучие охотника неразрывны — у охотника доходы с промысла. Не случайно коренные сибирские охотники издревле заботились о своих угодьях, заповедали леса, берегли зверя даже от собак.

Коваленков из тех, кто поднялся на защиту традиций.

Немолодой, но с молодыми, правда, чуть грустными глазами, он и в вертолете не сидел спокойно. То он возле пилотов, то объяснял что— то мне, а то открывал иллюминатор и снимал на кинокамеру проносящиеся внизу картины.

— Сколько лет на Камчатке, а не могу привыкнуть. Каждый раз все по— новому. Я не один фильм отснял. Так, для себя. Чтобы потом было что вспомнить.

Наконец сопки отошли, и открылась — нет, распахнулась долина реки Жупанова: болотистая тундра, озера, старицы. И ни единого деревца. Все кругом приглаженное, распластанное. Только вдали, у горизонта, темнели сопки и золотилась тайга.

Всюду видны медвежьи тропы: вдоль берегов, напрямик через болота. За сотни лет натоптаны целые улицы. Пожалуй, здесь на земле вулканов, ледников и отчаянного безлюдья, обитает самое многочисленное медвежье семейство: как ни прожорлив зверь, а корма — рыбы, ягод — хватает. Пока хватает. Если построят на реке Жупанова гидростанцию, вся эта огромная дельта, конечно же, погибнет. И станут записи, подобные моим, историческими.

Река Жупанова еще все— таки не знает человека, тем она и отличается от наших, европейских рек, замученных хозяйственниками. Воду здесь можно пить прямо пригоршнями, сколько угодно. И без последствий.

А еще камчатские реки отличаются тем, что слабые они, неглубокие, не могут океан пересилить и «нормально» вытечь с материка. Океанские волны шутя поворачивают реку обратно, отчего та порой километрами течет вдоль морского берега, отделенная от океана песчаной косой. Косу намыли волны, которым подвластно на берегу, кажется, все — вот где силища томится! Раза два видел рыбацкие сейнеры, выброшенные далеко на берег.

По привычке, что ли, но энергетики больше работают над проектами обычных ГЭС. А почему нынешние ГЭС должны быть такими же, как и десятки лет назад? С плотинами, с водохранилищами?

В других странах, судя по литературе, инженеры и ученые предлагают совсем иные ГЭС. Проекты на удивление разнообразны. Одни, например, используют энергию прибоя. Согласно другим, наоборот, «создается» высокая волна, которая накатывает на морской берег и, пройдя специальные ворота, обрушивается водопадом на турбины. Интересную разработку испытали американцы: вблизи калифорнийских берегов соорудили ГЭС, напоминающую атолл.

Любопытны и проекты так называемых термоградиентных электростанций. Первая такая станция появилась на Кубе 60 лет назад. Скоро подобные будут в Бразилии, Японии, Канаде, африканских странах. Они работают по принципу отбора тепловой энергии океана... Все проекты не перечесть, но что в них подкупает — экологическая чистота. Вот это настоящая чистая энергетика! У нас же, по— моему, только в Дагестане, на берегу Каспийского моря, пытаются как— то наладить диалог с морской волной. Кое— какие достижения (пока лишь словесные) есть в «приливной» энергетике. Не считая, конечно, давней Кольской приливной станции. И все. Других сведений не знаю.

Дельта реки Жупанова кипит жизнью. Сотни и тысячи тюленей тянутся сюда. На океанской волне всюду качаются темные поплавки — головы тюленей. Они поджидают косяки рыбы. Рыба прячется неподалеку, где— то в море, чтобы с приливом прорвать тюленьи кордоны и валом устремиться в глубь материка, к нерестилищам. Но ловкие морские охотники в азарте погони сами часто становятся добычей истинных властителей океана — косаток. Будто ножи прорезают они тюленьи сборища. И горе неповоротливым. Косатки беспощадны. Их плавники, как черные кривые сабли в океане, были хорошо видны с вертолета.

— Вон темное пятно, видите? — Коваленков указывает вдаль.— Утки. С севера прилетели.

И верно, когда вертолет приблизился к гигантской стае, разместившейся на постой, океан под нами вдруг закипел, и серебряное облако брызг поднялось в небо. Сколько же их…

В устье реки Жупанова у нас была посадка. Еще недавно в этих местах стоял поселок рыбаков, работал рыбозавод, мальчишки бегали вдоль берега. Сейчас все мертво, брошено, только ветер остался. Плохо с рыбой, улова едва хватает сезонной бригаде, из госпромхоза. Несколько домиков, обшитых толем,— это и общежитие рыбаков, и столовая, и склад. Зато чаек здесь — белые тучи. Они с утра и до позднего вечера ссорятся из — за потрохов возле разделочного цеха.

В мертвом поселке Жупаново, а потом и в других брошенных поселках я увидел некую мрачную символику, некое напоминание о грозящей беде. Конечно, у каждого свое видение мира, свое объяснение происходящего. Кому — то хозяйство полуострова видится в новых сельхозугодьях, кому — то — в новой промышленности... А для меня, географа — экономиста, главное — это место, которое занимает область в экономике всей страны.

Мы еще не спохватились по — настоящему. Кто поверит, что, судя по сохранившимся записям землепроходцев, в камчатских реках стеной шла рыба — в реку войти нельзя было. Ныне же такого не помнят и старожилы. Уловы ценнейшей красной рыбы падают катастрофически. Цифры убийственные: еще недавно в год ловили примерно 300 тысяч тонн, сейчас только 50 тысяч. Куда все подевалось? Почему?