Неназванная сказка - Детектив Ника

Детектив Ника

Неназванная сказка

Тося и Вася торопились скорее домой, чтобы показать деду с бабушкой свою необычную находку. За месяц проведённый в деревне в гостях, брат с сестрой не могли бы сказать, что находили что-то удивительное, хотя и старательно совали свои пионерские носы везде, куда только они могли попасть. Но эта штука, уже тянула на пару страничек в сочинении «как я провёл лето», по крайней мере, они на это рассчитывали. Было очень страшно и обидно узнать, что необычное большое яйцо, которое ребята нашли в сыром овраге в крапиве под корнем дуба, вовсе не страусиное, а просто чья-то дурацкая шутка, но пока ещё можно было верить, что это страус.

— Дедушка, дедушка иди к нам скорее, мы что тебе покажем! — на перебой закричали ребята едва войдя в калитку.

Дед Макар оторвался от прополки клубники подчиняясь зову любимых внучат.

— Ну что же там у вас, шелупонь, небось опять жука носорога поймали!

— Деда, глянь, яйцо… страусиное! — последнему слову Вася постарался придать как можно больше важности.

Дед натянул на нос очки, чтобы лучше рассмотреть находку, глаза в последнее время уже не радовали своей зоркостью, вдруг, на лице его выразилось глубочайшее удивление, он трясущимися руками взял принесённую внуками находку и медленно побрёл в сторону дома. Дети замельтешили за ним.

— Да быть не может… это ж…

— Да что это, дедушка, страус? Страус, да?

— Кулёмы вы! Страус… страус… А ну, глядите!.. — с этими словами дед отворил створку печки на которой бабушка готовила обед и закинул в него яйцо.

Бабушка ахнула и прижала к груди руки, но вмешиваться не стала, дети хотели было кинуться к печке, но старик преградил им путь с какой-то доселе несвойственной ему резвостью.

Дед сел напротив печки и закурил, бабушка присела рядом, взгляд её не отрывался от разноцветного яйца окутанного пламенем.

— Где же вы дракончика нашли?

Дети недоумённо переглянулись, дед, тоже смотрящий неотрывно в пламя задумчиво протянул:

— Положим, это ещё не дракончик, да… было бы славно, если бы он сейчас вылупился… сколько уж он лежал… Да ведь вы же ничего не понимаете, ну садитесь ка рядом, да не бойтесь, ничего с яйцом не случится, я его не сжигаю, а грею. Они, поди думают, что старик то, совсем из ума выжил… А мы так в детстве делали, у драконов гнёзда-то на земле были, мало ли, что случится, укатится так яйцо, а мы, дети, его найдём, а то и прям из гнезда заберем, если дракона нет, и к себе в дом тащим, драконы к нам в деревню не спускались, не хотели людям вредить, да только детей своих, они, шельмы, хорошо берегли, если б мы их обидели, то худо было б, да мы и не обижали, любили мы их, а яйца брали оттого, что уж очень дракончики появляются интересно, оно ж лежит яйцо и Бог весть сколько лежит, да только как появятся на яйце чёрные пятнышки, вот как на этом, так значит вылезать малышу пора, да сам он не появится, помощь ему нужна и вот начинает его мамка своим огнём, значит, согревать, час дышит, два, а всё обнимает, никуда его от себя не отпускает, нежные они, драконы-то и откуда только силы берутся, а она всё дышит, дышит, и вот начинает скорлупка трескаться и вылезает из неё маленький такой, с собачку маленькую размером и верещит, а она ляжет на него, ему тепло станет, он зачмокает и спит. Воот, а если в печку его положить, то он тоже вылупится и заверещит, а мамка над крышей мурчать начнёт, да это мы так называли мурчать, не как кошка, конечно, так полу рыком, но совсем не страшно, жалобно так, волнуется значит, ну мы драконька в пелёночку завернём и на крышу лезем, а там матери в лапы, она возьмёт и улетит. Родители на нас всё ругались, «опять, мол, яйца воровали, почто и мать и малыша изводите, вам тут весело, а она там волнуется». А мы их, дураки, не слушали, наоборот, гордые были, что помогли родиться дракону, глупые…

— Да… нам, детям, всё шутки, мы вот, девчонки, тоже любили взять дракончика, спеленать его, и ходили баюкали, а дрконьица за нами попятам ходит, волнуется, мурчит, а нас не трогает, знает же, что мы тоже дети, взрослые увидят, за уши нас оттаскают, а малыша мамке вернут, она возьмёт, да улетит к себе. А взрослые драконов уважали, понимали… Встретит взрослый человек дракона, обязательно кивнёт ему, а то и поклонится, а тот в ответ тоже. Добрые они были, людям в помощи не отказывали, если люди к ним по человечески. А как красиво летали они по небу…

— Да… вот так бывало выйдешь в солнечный день из избы задерёшь голову вверх, а они летают, говорят о чём то между собой, на каком-то только им известном языке и стоишь ты с поднятой головой, и смотришь, и как дурак улыбаешься… А помнишь, как они плакали… начинали в великий четверг и по самую ночь Воскресения… Тихо так, неслышно, они ведь и говорить переставали и летали тихохонько, только слёзы из глаз… так им от страданий Христа больно становилось, вот выйдешь из храма, а тебе капля на нос упадёт, и ты её скорей слизывать, пока на землю не упала, а взрослые тебе: «Эх балда ты балда, ведь они так землю от грехов наших очищают, а тебе лишь бы сожрать». А слёзы у них сладкие были, да не такие, как варенье, а такие освежающие что ли. Слижешь ты с носа слезу драконью, и не пить тебе не хочется, ни есть, а если живот у тебя болел, то всё, больше и не болит вовсе. Хорошие у них слёзы были…

— А я вот другие слёзы помню… уже после революции, когда начали драконов отлавливать, да убивать, а их ведь не больно-то и убьёшь… и вот в них всё стреляли сначала, загоняли значит, упадёт дракон на землю от усталости, а его копьями железными бьют, пули то драконов только ранили, убивать не убивали, да и палки эти проклятые тоже не убивали сразу-то, и вот он связаный… рвётся, птичка, на волю, а его к земле и то с одной стороны проткнут, то с другой, страшно… А однажды видела, как на глазах у мамки драконьицы